Глава 48

Как помещик принудил своих крепостных признать свой авторитет. – Управляющий помещичьим имением и еврейский мастер валенок.

Р. Хаим-Шим’он, который жил тем, что выделывал валенки, со временем очень прославился своим отличным во всех отношениях товаром. Из соседних и дальних областей приезжали в Добромысль покупать его валенки.

Валенки р. Хаим-Шим’она прославились до самого Днепра. На них был спрос не только со стороны простых крестьян, на эти валенки был спрос и со стороны помещиков и даже правительственных чиновников. Так что ничего удивительного нет в том, что и помещик Стефан Вербицки, имения которого были на берегах Днепра, около пяти верст от местечка Ляды, прислал своего управляющего Яна Бедницкого в Добромысль закупить партию валенок у р. Хаим-Шим’она. Покупка обещала быть весьма крупной. В имении Вербицкого были сотни крепостных, и ему понадобилось сразу не менее двухсот пар валенок.

Тот факт, что Вербицки был помещиком со многими причудами, что он был человек капризный и сердитый, а также и то, что его управляющий был большим юдофобом, не желавшим вообще иметь дело с евреями, показывает, что валенки р. Хаим-Шим’она прославились настолько, что и эти оба «типа» не могли отказаться от этого товара.

Конечно же, р. Хаим-Шим’он был весьма рад получить от помещика Вербицкого через его управляющего Бедницкого такой крупный заказ на валенки. Такого большого количества валенок в наличии не оказалось у р. Хаим-Шим’она. Но он обещал Бедницкому быстро изготовить требуемую партию валенок. А пока что он отдал ему то количество валенок, которое было у него наготовлено, обещая доставить в имение недостающее количество к определенному сроку.

Договорившись о цене, оформив сделку и выдав р. Хаим-Шим’ону аванс под расписку, уехал управляющий домой. Р. Хаим-Шим’он сразу же приступил к изготовлению нужного количества валенок.

Р. Хаим-Шим’он нанял еще рабочих, и работа продолжалась день и ночь, пока не была изготовлена вся партия валенок для помещика. Р. Хаим-Шим’он старался изготовить валенки лучшего качества и значительно раньше срока. Зная, что он имеет дело с капризным помещиком и управляющим-юдофобом, он хотел, чтобы к нему было поменьше претензий Как же был поражен р. Хаим-Шим’он, когда, доставив весь товар на специальных подводах в имение помещика за неделю до срока, управляющий принял его очень недружелюбно и сразу же заявил ему, что он может вести свой товар обратно, потому что помещик Вербицки отказывается от всей этой сделки. Бедницки не дал р. Хаим-Шим’ону и рта раскрыть. Когда р. Хаим-Шим’он пожелал все же знать, что именно случилось, управляющий просто-напросто выгнал его вместе с его телегами со двора. Хотя р. Хаим-Шим’он никакого понятия не имел о том, что ко всему этому свою грязную руку приложил антисемит Бедницки, сумевший восстановить помещика против р. Хаим-Шим’она и евреев вообще, р. Хаим-Шим’он почувствовал все же, что здесь что-то не все ладно и что он должен это дело тщательно расследовать. Он начал требовать от управляющего пойти вместе с ним к помещику.

– Дело не столько в понесенных мною убытках, – пробовал р. Хаим-Шим’он объясниться с управляющим, – сколько в моем престиже. Я должен обстоятельно поговорить с помещиком и узнать, почему он отказался от заключенной со мной сделки.

Это привело Бедницкого в ярость. Он начал поносить р. Хаим-Шим’она, а заодно и всех евреев.

– Чтоб твоей ноги здесь не было, – загремел он, – ты смеешь сомневаться в правдивости моих слов? Я ведь сказал тебе, что помещик не хочет больше знаться с тобой, а ты требуешь объяснений!

То, что Бедницки так кипятился, доказывало р. Хаим-Шим’ону, что тут дело не столько в помещике, сколько в самом управляющем, а потому он еще раз заявил, что он должен во что бы то ни стало повидаться с самим помещиком. Бедницки был вне себя. Он схватил ружье, высевшее на стене, и грозил застрелить р. Хаим-Шим’она. Оба возчика, доставившие на своих телегах валенки, схватили Бедницкого за руку, не дав ему совершить это преступление.

Р. Хаим-Шим’ону не осталось другого выбора, как только оставить со своим товаром имение помещика. Но он домой не поехал. Он остановился в ближайшей деревне, чтобы лучше обдумать и разобраться в создавшемся положении, а также продумать как ему быть, чтобы по крайней мере оправдаться перед помещиком, который, по-видимому, получил неправильное представление о нем и его товаре. А пока что разнеслась по деревне весть, что р. Хаим-Шим’он привез валенки для крепостных крестьян; что он их доставил досрочно, но жестокий Бедницки отказывается их принять.

Наступили уже морозы. Многие мужики лежали больные от простуды именно потому, что не имели валенок и теплой одежды. Мужики начали ворчать. Они также не могли понять, что здесь происходит. Это дошло и до замка Вербицкого. Слуги замка обсуждали случившееся и пожимали плечами. Услышал об этом и камердинер помещика, который также не мог понять почему Бедницки прогнал еврея с валенками. Но помещик Бербицки в это время спал. Он всю прошлую ночь пьянствовал с соседними помещиками. Когда Вербицки проснулся, камердинер доложил ему, что Бедницки прогнал еврея с валенками.

– Никто в имении, – рассуждал как бы сам с собой старый камердинер – не может понять, почему Бедницки не захотел принять валенки, которые сейчас так нужны.

– Позови сразу же ко мне эту черную собаку, – воскликнул сурово помещик, имея в виду Бедницкого, которого он всегда так называл, – позови также и еврея с его валенками.

Старый камердинер тут же побежал выполнить приказ своего господина. Он должен был беречь собственную шкуру, потому что Вербицки мог схватить кнут и отхлестать его, старого своего слугу, как он делал уже не раз без всяких «почему» и «за что».

В имении все хорошо знали капризы и жестокость «Стефана вельможного», как Вербицки сам себя называл. Весьма часто он созывал своих крепостных мужиков с их семьями перед замком. Он тогда садился на стул на возвышенности со стэком в руке, как властелин с неограниченной властью, и стоило ему указать на кого-либо из своих крепостных, случайно попавшего в его поле зреця, как тот тут же, без всякой на то причины, получал пять – десять ударов розгами. В то время, как несчастный крепостной, привязанный к скамье, корчился и кричал от боли, должны были все остальные петь своему жестокому помещику хвалебные гимны. После порки обязан был наказанный ползать на четвереньках к пьедесталу и целовать сапоги Вербицкого. Почти каждый из крепостных Вербицкого уже испытал на себе «вкус» этих розог, и поэтому все смертельно боялись своего помещика.

Старый камердинер Стефана Вербицкого побежал к управляющему Бедницкому и передал ему, что помещик требует его немедленно к себе и чтобы он захватил с собой также и р. Хаим-Шим’она. Вскоре предстал Бедницки перед помещиком. Р. Хаим-Шим’он стоял в стороне.

Вербицки встретил своего управляющего руганью и потребовал объяснения, почему он сразу не доложил о прибытии еврея с валенками. Бедницки хотел на это ответить, но помещик прервал его, гневно воскликнув: «Молчи, ты, черная собака!», и обратясь к р. Хаим-Шим’ону, сказал:

– С твоей стороны это хорошо, что ты изготовил валенки раньше срока. Это мне нравится. Стефан вельможный любит людей, исполняющих свои обещания, будь это хоть и еврей. Я добавляю тебе гульден на каждую пару валенок и заказываю у тебя еще двести пар.

Р. Хаим-Шим’он, который принял было за правду утверждение Бедницкого, что помещик отказывается от этой сделки с ним, растерялся. Он подумал, что помещик шутит, что он издевается над ним.

– Мне передали, – сказал р. Хаим-Шим’он, – что господин отказывается от моих валенок, и я был уже готов вернуться с моим товаром домой без всяких жалоб. А теперь я слышу нечто совсем другое.

– Но кто же сказал тебе, – воскликнул помещик, – что я отказываюсь от валенок5

Р. Хаим-Шим’он посмотрел на Бедницкого, который стоял ни жив ни мертв и трясся, как в лихорадке. Помещик сраз> же понял что это была проделка Бедницкого, и он набросился на него и начал греметь, как это он смел говорить такие вещи от его имени, осрамив и опозорив его.

– Ты за это дорого заплатишь, черная собака!, – воскликнул он. И тут же начал избивать своего управляющего кнутом до крови.

–А тебе, – обратился помещик к р. Хаим-Шим’ону, – тоже полагается порка за то, что ты поверил в то, что я могу нарушить свое слово Этого никогда у меня не случится, даже если цена была бы слишком высокой. Но я ведь вижу, что я имею здесь дело с честным человеком. Ты доставил товар до срока, поэтому я тебя пощажу и буду иметь с тобою дело и дальше.

Помещик велел принести счета на валенки, а пока он соизволил выйти во двор посмотреть на новый товар, доставленный р. Хаим-Шим’оном на возах. Как всегда, при появлении Стефана Вербицкого, трубили парубки в рога и был устроен перед ним большой парад. Помещик просмотрел валенки р. Хаим-Шим’она и был от них в восторге. Он велел внести их в склад, где лежали и валенки первой партии.

При этом имел помещик возможность сравнить прежние валенки с настоящей партией. Увидав лежавшие на складе валенки, р. Хаим-Шим’он воскликнул с изумлением:

– Но это не мой товар1 Такая пара валенок, как эта, которая лежит здесь, стоит вдвое меньше, чем мои валенки.

Бедницки упал в обморок. Помещик велел внести его в дом и строго охранять. Видимо, здесь что-то неладно. Помещик хотел знать всю правду. Он велел позвать к нему двух мужиков, ездивших с Бедницким в Добромысль к р. Хаим-Шим’ону закупать первую партию валенок.

— Ее та вы скажете правду, то вам наказания не будет. Каждый из вас получит хорошую порцию водки и буханку хлеба. Но если вы будете врать, то вам отрубят головы, – предупредил мужиков помещик.

Дрожащим голосом рассказали мужики о том, что произошло. Валенки, которые были куплены у р. Хаим-Шим’она в Добромысле, продал Бедницки по хорошей цене, а привезенные в имение валенки он купил в другом месте по дешевке. Помещику же он посчитал валенки по более высокой цене, по которой были закуплены валенки р. Хаим-Шим’она. Иначе говоря, он заработал с обеих сторон.

Р. Хаим-Шим’он вернулся домой с заказом еще на двести пар валенок, и через три недели отвез новую партию валенок Вербицкому. Там был уже другой управляющий, еврей, р. Аарон-Иосеф из Ляды. О прежнем управляющем, Бедницком, рассказали р. Хаим-Шим’ону, что он получил 25 ударов розгами и что его тело было так исполосовано и изранено, что он и сейчас лежал еще больной.

От р. Аарон-Иосефа узнал р. Хаим-Шим’он, что все беды евреев во владениях Вербицкого происходили от юдофоба Бедницкого. До него имели евреи во владениях Вербицкого хорошие заработки в течение длительного времени.

Это продолжалось до тех пор, пока жил старый помещик. Затем появился молодой помещик, подпавший под влияние юдофоба Бедницкого.

Бедницки и дальше оставался бы управляющим владениями Вербицкого Но благодаря истории с валенками он был разоблачен как жулик и отстранен от должности управляющего. Вскоре после этого явился в Ляды сам Вербицки в сопровождении вооруженных стражей. Он пошел в правление еврейской общины и там прочел свой указ, оповещая евреев, что «черная собака» Ян Бедницки оказался жуликом, а также, что в течение последних трех лет он возводил на евреев все время напраслины, по причине которых он, Вербицки, отдалил от себя всех евреев. Теперь он, вельможный пан Вербицки, знает уже, что «черная собака» – жулик. А так как благодаря одному добромысльскому еврею он убедился, что евреи – люди честные, то он поэтому просит у них прощения и приглашает их в свои владения. Он тогда просил р. Аарон-Иосифа, который был раньше управляющим всеми владениями Вербицких, вернуться на свой прежний пост.

От р. Аарон-Иосефа узнал также р. Хаим-Шим’он, что отец Вербицкого был большим другом евреев и что он делал евреям много добра. Молодой же помещик подружился с юдофобом Бедницким, который все время подстрекал его против евреев. Но теперь все изменилось к лучшему.

Когда р. Хаим-Шим’он появился в имении со своими валенками, велел Вербицки своему еврейскому управляющему рассчитаться с р. Хаим-Шим’оном и заплатить, что ему следует. Затем он велел р. Аарон-Иосефу привести р. Хаим-Шим’она к нему в замок, чтобы позавтракать втроем блюдами, приготовленными в доме р. Аарон-Иосефа. На это было дано особое указание помещика, щадившего религиозные чувства обоих евреев.

За завтраком рассказал Вербицки об отношении его покойного отца к евреям местечка Ляды, после того как большая часть местечка сгорела. Старый помещик принял тогда раввина и членов правления общины местечка, рассказавших ему о нуждах погорельцев. Помещик приказал тогда послать из его лесов строительный лес для отстройки синагоги и многих домов еврейской бедноты. Молодой помещик говорил теперь с большой гордостью о дружественном отношении его отца к евреям и выразил удовлетворение своим сближением с евреями.

Р. Хаим-Шим’он был в восторге. Причиной такой перемены к лучшему в отношении молодого помещика к евреям был он сам.