Глава 28

Редкий тип еврея прошлых лет. – Навет, и как от него избавились. – Единственный сын, который не идет по стопам своего отца.

Р. Яаков-Айзик был самым почетным жителем Яновича. Он имел также наиболее решающий голос в городских делах. Все боялись его, потому что все знали, каковы были его сила и влияние. Р. Яаков-Айзик был уроженцем Яновича. Его отец р. Шимшон-Элье фактически «поставил Янович на ноги». Он был сыном гаона р. Яакова из Витебска, к тому же человеком очень одаренным и большим умницей. Он хорошо знал русский и польский языки и был хорошим математиком. Благодаря этому сделал его граф Липский, один из крупнейших и богатейших помещиков Витебской губернии, управляющим его имениями вблизи Яновича.

Для этого обосновался р. Шимшон-Элье в Яновиче, и благодаря ему были местные жители обеспечены заработком. Город начал процветать не только материально, но и духовно. Все общественные учреждения, учебные и благотворительные, окрепли и расширились. В течение двадцати лет еврейская община в Яновиче значительно выросла количественно и качественно. Увеличилось число ученых талмудистов. Состоятельные жители города брали в зятья себе хороших знатоков Талмуда. Были привлечены извне знающие и опытные учителя для детей. В синагогах сидели юноши и перушим и изучали Тору.

Важнейшим центром Яновича был дом богача р. Шим-»шон-Эльи. Этот дом был истинным Домом собрания для ученых. Кто бы ни пожелал насытиться Торой и набраться ума, приходил в этот дом. Он был открыт также для проезжающих, особенно – для людей Торы. Большое количество евреев разбогатело благодаря р. Шимшон-Элье. Для благотворительности у р. Шимшон-Элье была открытая рука. Он всегда был готов помочь нуждающимся, не говоря уже о тех случаях, когда дело касалось обеспечения еврея заработком. Поэтому во всех затруднениях всегда рассчитывали на помощь р. Шимшон-Эльи, и его считали главным управляющим Яновича, называя его Яновичским вельможей. Фактически считались с ним больше, чем с самим графом Липским.

Недалеко от Яновича проживал мелкий помещик, который сильно позавидовал р. Шимшон-Элье. Он не переносил его высокого положения и доверия, которым он пользовался со стороны графа Липского, и решил оклеветать р. Шимшон-Элью. Он обвинил его в совершении подлогов. Это должно было означать, что р. Шимшон-Элья совершал якобы – упаси Б-же – жульничества в хозяйстве графа Липского путем ложных записей в бухгалтерии имения. Не довольствуясь голословным обвинением, представил этот помещик ложных свидетелей, которые якобы подтвердили его донос.

Когда в Яновиче узнали о навете на р. Шимшон-Элью, общину объял страх. Было созвано собрание, на котором было решено объявить пост, читать сел их от и Вайхал, как обычно в день общественного поста. Было также решено дать всеобщую клятву в невиновности р. Шимшон-Эльи.

Заволновались также жители деревень и имений, находившихся под управлением р. Шимшон-Эльи. Всех очень огорчило это совершенно ложное обвинение. Решили послать делегацию к графу Липскому, который находился тогда в одном из своих имений под Вильной, с ходатайством за р. Шимшон-Элью.

Единственный, кто все это время сохранил спокойствие, – это был сам р. Шимшон-Элье. Несмотря на сильную тревогу, выказанную жителями Яновича и особенно его семьей, он непрестанно говорил, что он полагается на Властителя мира и что именно сейчас он должен проверить свои действия, чтобы исправить свои упущения, которые, несомненно, имеются, чему свидетельством является этот навет.

Р. Шимшон-Элье был в этой части примечательным человеком. Он считал, что все – от Всевышнего, что все заранее предопределено свыше. Он никогда не кичился своим величием и потому не чувствовал себя униженным грозящим ему теперь падением. Он считал, что он обязан покорно принять все, что ему предопределено свыше, как хорошее, так и плохое.

Именно поэтому пользовался р. Шимшон-Элье своим высоким положением и богатством для оказания помощи другим. Теперь, когда ему угрожала опасность все потерять, он почувствовал, что он обязан еще сильнее крепить свою связь с Б-гом. Такой взгляд на ход событий в нашем мире он приобрел еще в детские годы под воздействием своего отца; особенно его научил этому его дядя по матери р.

Ехиель-Моше, который был человеком высокой нравственности и очень Б-гобоязненным.

Отец р. Шимшон-Эльи был не только гаоном, но и большим богачом. В его доме жили на широкую ногу. Р. Шимшон-Элье был от рождения слабым ребенком, поэтому его щадили и не очень утруждали учебой. Вместо Торы его обучали хорошим душевным качествам.

Мать р. Шимшон-Эльи происходила из пражской семьи. Дядя ее р. Ехиель-Моше был также из Праги. Он считал себя учеником Маарала Пражского и изучал его книги. Он также следовал всегда указаниям этих книг. Р. Ехиель-Моше учил также Шимшон-Элью вести себя во всем согласно учению Маарала. Вера в то, что все делается в полном согласии с предписаниями свыше, укоренилась поэтому у р. Шимшон-Эльи с самого раннего детства.

Когда р. Шимшон-Элье узнал, что общее собрание в Яновиче решило объявить трехдневный пост, в понедельник, четверг и следующий понедельник, он очень пожалел об этом. Он не хотел, чтобы вся община беспокоилась так о нем. Поэтому он посчитал это знамением того, что Всевышнему угодно при его посредстве привести евреев Яновича к покаянию. В дни постов, когда яновичские евреи собрались в синагогах, был среди них и р. Шимшон-Элье. Стенания «достигли небес». Больше всех обливался слезами сам р. Шимшон-Элье. Он тревожился не столько за свою судьбу, сколько за судьбу всей общины. Когда дошло до второго решения общины – дать всеобщую клятву о его невиновности, не смог уже р. Шимшон-Элье стерпеть этого. Он настоял на отмене этого решения, заявив, что он предает себя в руки Всевышнего.

Прошло несколько недель, и в Янович прибыли три посланца графа Липского. В течение недели они занимались проверкой бухгалтерских записей и просмотром амбаров с хлебом и всего другого имущества, находившегося под ведением р. Шимшон-Эльи. Они убедились, что все находится в полном порядке. Обвинение против р. Шимшон-Эльи оказалось ложным. Р. Шимшон-Элье был публично реабилитирован. Больше того, граф Липский решил открыто выразить свое доверие еврею-управляющему и послал ему подарок – серебряный светильник на шесть свечей высотой в аршин с четвертью. Р. Шимшон-Элье привез этот светильник в Витебск, дал ювелиру добавить еще два подсвечника и затем пожертвовал светильник Витебской Большой синагоге для зажигания ханукальных свечей.

Яаков-Айзик был единственным сыном р. Шимшон-Эльи. Понятно, что над ним дрожали, как над большой драгоценностью. Для него содержали лучших учителей. Когда Яаков-Айзик стал бар-мицва, решил р. Шимшон-Элье по совету знаменитого паруша р. Симха-Зелига из Витебска приставить к своему сыну меламедом известного ученого р. Нафтали-Зеева. Он отдал ему отдельный дом и обеспечил всем необходимым. Р. Нафтали-Зеев особо славился своими большими знаниями в Талмуде, который он непрестанно изучал. Но он был также хорошо сведущ в философской литературе; особенно хорошо он разбирался в таких книгах, как «Море невухим» и «Кузари». Р. Нафтали-Зеев был также очень Б-гобоязненным человеком. По природе он был человеком хладнокровным и большим любителем упрощений. Он не любил вдаваться в излишние комментарии, не говоря уже о намеках и тайнах, раскрываемых в стихах Библии некоторыми комментаторами. Он не только принимал дословно все, касающееся алахи, но даже талмудические сказания и легенды в агаде он разъяснял самым прозаическим образом. А те легенды, которые не поддавались простому и ясному переводу, он совсем пропускал. Он говорил, что трудно объяснимое не следует вообще объяснять.

Р. Нафтали-Зеев считал вообще, что главное, – это полагаться на здравый ум, а не на чувство. Даже в исполнении мицвот он искал умственное, а не чувствительное. По его взглядам, главенствующей в человеке должна быть голова; сердце же и чувства должны играть второстепенную роль или совсем никакого значения не должны иметь в еврействе.

Р. Нафтали-Зеев очень следил за тем, чтобы Торе и талмудистам был оказан должный почет и уважение. Главное для него было учить. Людей, отличавшихся только своей набожностью или своими добрыми делами, он и в грош не ставил; на людей, которые не изучали Тору и не были талмудистами, он смотрел сверху вниз. Особенно холодно и даже враждебно он относился к простым евреям, к людям из народа.

Его ученик Яаков-Айзик сильно к нему привязался и подпал под его влияние. В части Торы и знаний он многому научился у своего учителя. Яаков-Айзик проучился у р. Нафтали-Зеева до самой своей свадьбы.

Р. Шимшон-Элье заметил, что его сын, хотя и стал человеком образованным, но оказался нечувствительным к человеческим страданиям, – ничья печаль его не трогает. А если он подает милостыню, то он делает это жестко, бесчувственно. Р. Шимшон-Элью это сильно огорчало. Это был совсем не тот путь, которым он сам следовал. Он переговорил об этом с р. Нафтали-Зеевом. Ему хотелось, чтобы тот помог ему исправить в его сыне этот недостаток. К великому изумлению р. Шимшон-Эльи оказалось, что сам р. Нафтали-Зеев относится холодно к делу благотворительности и ко всему, что связано с повседневной жинзью человека. Главное у него – изучение Торы. Все должно совершиться по раз навсегда намеченному пути, основанному на законах Торы. Чувство и сердечность вообще не имели в его понятии места в жизни. Это сильно расстроило р Шимшон-Элью. Он теперь только понял откуда у его сына такой подход к жизни. Это, оказывается, так воспитал его р. Нафтали-Зеев.