5 тевета - чем знаменит этот день? 29 дек 2022
Но сначала я хочу прокомментировать сегодняшние политические события. Ну, во-первых, сегодня будет приведение к присяге правительства Израиля. После двухмесячных разборок – кто где будет сидеть, кто какой бюджет получит и т.д. – наконец, сегодня должно быть приведение к присяге израильского правительства. Это, конечно, большой день, потому что это, наверное, последняя каденция Нетаньяху, и такое впечатление, что он попытается сделать все, что он не успел сделать в предыдущие каденции. Почти как Путин, кстати. Они примерно одного возраста, то есть все его большие цели, скорее всего, попробуют реализовать сегодня, в этой каденции.
Но я вспомнил другое, сегодня такой хабадский день интересный, который называется «хей тевес», «хей тевес» в Хабаде называют «Дидан Ноцах». «Дидан Ноцах» означает «мы победили», день победы на арамейском. Что это за победа, какую победу мы празднуем, хабадники празднуют?
Жил-был Любавичский Ребе. Он был женат на дочери предыдущего Ребе, как все знают. У предыдущего Ребе было три дочери, одна из них была нерелигиозная, и, в конце концов, они погибли в Треблинке, ее семья. А две дочери были религиозные, одна из них была замужем за старшим зятем, а вторая была замужем за младшим зятем. И когда предыдущий Ребе умер, то началась борьба за кресло – кто будет сидеть на кресле Ребе. Большинство хасидов решили, что младший зять подходит лучше на эту должность, и тихо-мирно решили, что Ребе будет Менахем Мендл, а старший зять не набрал достаточного количества сторонников, и началось то, что называется в Хабаде «седьмое поколение».
Интересно, что рабанит, т.е. вдова предыдущего Ребе, которую звали Нехама-Дина, была резко на стороне старшего зятя. Это выразилось в таком странном жесте: все знают, что такое «штраймл»? Это меховые шапки, которые обычно носят хасиды, и в Хабаде тоже было принято носить такую меховую шапку. Но Нехама-Дина сказала: «Я этого нового Ребе не принимаю и шапку моего мужа не отдам». Поэтому новому Ребе шапка не досталась, он сказал: «Ладно, неважно, мы будем носить ковбойскую шляпу». Ну, если Ребе носит ковбойские шляпы, то хасиды тоже носят ковбойские шляпы и т.д.
И сравнительно все это происходило тихо. Старший зять полностью принял на себя руководство младшего зятя. Старший зять был директором Любавичской ешивы, нашли ему подобающую должность. И так было более-менее спокойно лет почти 40. И потом где-то уже к концу 80-х, Ребе уже было под 90, вдруг выясняется странная история. Любавичская библиотека, в которой есть очень много книг, религиозных, нерелигиозных, всяких, вдруг из Любавичской библиотеке начинают пропадать книги. Доступ в Любавичскую библиотеку достаточно ограничен, просто так никто не может зайти и вынести книги. Начинают искать, ставят видеокамеры, и выясняется, что ворует книги не кто иной, как сын старшего зятя, который Шмарьягу. Он человек абсолютно нерелигиозный, он их начинает продавать на рынках. И когда к нему пришли и сказали: «Парень, или ты отдаешь по-хорошему, либо мы идем в суд», - он сказал: «Нет проблем, идите в суд». И пошло-поехало. Ребе подал в Федеральный суд, дошло до Федерального суда, был вопрос: вызывать Ребе в суд или нет?
Вся эта история продолжалась целый год. В конечном счете Федеральный суд сказал, что это не частная библиотека. В чем была, как говорится, претензия? Что этот внук предыдущего Ребе говорит: «Это была личная коллекция моего деда. Я как наследник претендую на эти книги, могу с ними делать, что хочу». Какая была позиция Любавичского Ребе? Позиция Ребе была, что эти книги не мои личные, эти книги принадлежат Любавичскому движению.
Хабадники любят рассказывать, что рабанит, жена Ребе, была вызвана в суд. И поскольку она также дочь предыдущего Ребе, то ее вызвали в суд и спросили: «Что вы думаете, кому принадлежит Любавичская библиотека?» И она сказал: «Мой муж и все, что у него есть, принадлежат хасидам». И тогда судьи убедились, что это имущество общественное и не личное, и заставили вернуть все книги. И день, в который книги начали возвращаться, называется «эй тевес», «5 тевета», «Дидан Ноцах», день победы.
Ребе очень переживал на эту тему. Было несколько сихот, бесед, где Ребе говорил, что это обвинение не только на него лично, что то обвинение на все Любавичское движение, что мы делаем недостаточно и т.д. Ребе взял это очень лично. Но хасиды сказали: «Ялла, мы победили», и это «хей тевес».
Мне всегда было очень странно и сложно, еще в моем хабадском бытие, понять – а что здесь такое празднуется? В конечном счете, какая-то внутрисемейная склока, и надо об этом рассказывать всему миру? И надо делать из этого большой праздник? Где логика? Мы все-таки ожидаем от наших уважаемых раввинов какого-то более-менее общечеловеческого поведения. Потом я вспомнил, что есть такое место в Танахе, помните, когда царь Давид уже совсем старый и начинаются разборки – кто будет дальше. И Адониягу провозглашает себя царем, а потом Натан приходит к Давиду и говорит: «Слушай, ты же сказал Батшеве, что ее сын будет царствовать». И дальше вся эта история, которая рассказывается в Танахе. И тоже как бы вопрос: а что, человек уже на смертном одре, о чем он думает? Он думает о том, чтобы отомстить врагам, кто помнит эту афтару. И дальше он думает – кто будет править дальше.
Как это соответствует нашему представлению о том, что такое хорошо, что такое плохо, что такое достойно, что такое недостойно? Я подумал, что есть некоторая аналогия. Что парадоксальным образом, если есть какие-то вещи, которые «маст», что называется, человек не может без этого жить, это критически важно для него. И если в таких критически важных вещах человек будет сомневаться, говорить – не говорить, стесняться и прочее, мир не может стоять. И поэтому Давид а-мелех на последнем этапе своей жизни занимается упорядочением вопроса – кто будет ему наследовать, а также как отомстить своим личным врагам. Как ни странно. И так же Ребе уже почти в 90 лет занимается судом, чтобы выяснить, кому будут принадлежать книги, которые… еще несколько лет он действовал, но потом он умер, книги остались, естественно.
Может быть, нас это чему-то учит, что мы… Когда мы с Давидом из Астаны общались пару недель назад, там некоторые ребята, начитавшись Лайтмана: «Ээ, что мы будем говорить про войну с Украиной, это все низкое, это все мелочное. Надо говорить о вечном». Надо говорит о вечном, но есть какие-то обстоятельства в нашей жизни, в которых если мы уступаем, то Тора нас учит, что… Давид мелех нас учит, что есть вещи, когда нельзя уступать.
К чему этот разговор? Сегодня будет, наверное, приведение к присяге правительства, если чего-то не сорвется, и предшествовало этому два месяца внутренних переговоров в Ликуде, и все говорили: «Ну, давайте уже вперед». Чего вперед, все было уже обговорено до последней запятой. И правильно, так и нужно. Есть вещи, которые жизненно важны. И здесь надо найти время и надо найти силы, и найти все, что нужно, для того, чтобы это сделать. Хотя тот же еврейский закон говорит, что обращаться в нееврейский суд – это как бы не «ай-яй-яй». И тем не менее, обращаются в нееврейский суд, и все остальное. Такой непростой урок. Жизненный урок. Потом можно возвращаться к нашим книгам каббалистическим.
Начнем с Коцка.
Мы с Пашей сегодня обсуждали немножко, что как бы подход рава Гинзбурга очень формален иногда, т.е. он берет какую-то систему, которая уже существует очень давно, и пытается объяснить все, что сегодня происходит, с точки зрения этой системы, скажем так, древней каббалы или Ребе Рашаба. Правильно ли это? Не знаю. Хороший вопрос.
Мы обсуждали это, то, что для Баал-Шем-Това это было какое-то открытие Сверху, это совершенно ясно. Магид – наверное, тоже, это было какое-то открытие Сверху. Третье поколение, Алтер Ребе, наверное, тоже в значительной степени. А основная часть хабадской философии – это Ребе Рашаб. Ребе Рашаб также известен тем, что он был одним из главных борцов с сионизмом. Не знаю, кто я такой, чтобы говорить про Ребе Рашаба, но там это шло уже от мозгов.
Т.е. были хасидские поколения, когда это шло от сердца, от веры. И этому хочется больше верить. А есть поколения, когда все превращается в мозги. Паша, это твое выражение – «мозглячество»? Т.е. пятое поколение Хабада – это уже «мозглячество», оно, как говорится, интересное, я ничего не хочу сказать, но это другое. Не знаю, поставило это меня в тупик немножечко. Поэтому…
Вот Гешель хорош, он, как говорится, непосредственный, открытый, он говорит из своего сердца, он говорит то, что он чувствует. Он живой. Рав – ну, он умеет говорить на разных языках, иногда он говорит от сердца, иногда он говорит еще как-то. Иногда мы его понимаем, иногда – нет, это тоже нужно учитывать, так или иначе.