Эли Шейнфельд

 

Эли Шейнфельд. Чудо субъективности. Сущностность сознания (когито). 17 мая 2022

https://www.youtube.com/watch?v=R5Uo-qFeY3w

По пшату Левинас говорит, что этика — это самое главное в иудаизме. У меня вопрос: это все, что он говорит, или он говорит что-то еще? Может, он говорит «этика», но имеет в виду что-то еще.

Ощущение, что там есть что-то большее, чем просто этика.

Второе – это при том, что он большой противник мистики, но в моих глазах он самый великий мистикан. Тут ощущается двойное дно. Ощущается, что то, что он говорит, и то, что он чувствует – это совершенно разные вещи. Просто он использует какие-то слова, которые, может быть, понятны той аудитории, к которой он обращается. А нам надо объяснять какими-то другими словами. Поэтому я открываю этот понятный текст Левинаса и говорю: нет, что-то еще. Это что-то еще есть Эли Шейнфельд, собственно, с имени которого начался мой интерес к Левинасу. И у него есть книжка, которую мы пытались читать и остановились. И он говорит, что на самом деле он не говорит про этику, а говорит про что-то гораздо более серьезное, про метафизику.

Он разбирает здесь когито. Мы запутались на этом когито и поэтому убежали. Попробуем начать снова с этого пункта.

Вопрос, который здесь интересен: насколько сознание является сущностным? Общий заголовок этой книги – «Чудо субъективности». И здесь мы разбираем, насколько сознание является сущностным для человека.

Итак, от когито к субстанции.

Ответ Декарта на вопрос основания науки известен: сущностное, как нечто мыслящее, это есть несомненность первого уровня. Я пытаюсь построить какую-то систему, что я ставлю во главе?

Рамбам говорит, как все знают, что несомненность первого уровня, высшего уровня – это существование Всевышнего. Основа основ и столп мудрости – знать, что есть первопричина, первосущее. Для Рамбама ясно, что это знание о первосущем – это очевидность первого уровня.

Декарт, по-видимому, не учил Рамбама, не согласен с ним и говорит: для меня очевидностью первого уровня является мое сознание. Я существую, это несомненно. Мое существование несомненно. Я существую на самом деле. Кто такой я? Мыслящее существо.

 

«Тотальность и бесконечность» — одна из центральных книг Левинаса. Она была опубликована в 1963 году. Это одна из лучших книг, которая написана по философии в XX веке. Невозможно в эту книгу не влюбиться. И это то, что произошло со мной. Жан-Люк Марион, когда он пишет про Левинаса, пишет: «надо сказать спасибо Левинасу за его язык, за его философский язык. Со времен Бергсона мы не находили такого красивого философского языка». Это пишет Жак Марион, француз, католик, который родился, вырос, учился во всех самых престижных учебных заведениях Франции. А тут литовский еврей, который приехал во Францию в 18-летнем возрасте и выучил французский. И превратился в одного из лучших писателей в философии.

«Тотальность и бесконечность» — одна из центральных книг Левинаса. Она была опубликована в 1963 году. Это одна из лучших книг, которая написана по философии в XX веке. Невозможно в эту книгу не влюбиться. И это то, что произошло со мной. Жан-Люк Марион, когда он пишет про Левинаса, пишет: «надо сказать спасибо Левинасу за его язык, за его философский язык. Со времен Бергсона мы не находили такого красивого философского языка». Это пишет Жак Марион, француз, католик, который родился, вырос, учился во всех самых престижных учебных заведениях Франции. А тут литовский еврей, который приехал во Францию в 18-летнем возрасте и выучил французский. И превратился в одного из лучших писателей в философии. Мы в этой синагоге, в этом бейт-мидраше, я, Ишай Меворах и еще несколько человек, мы пытаемся понять, что означает «современный еврей». Мы пытаемся понять, что такое современный религиозный еврей. Это очень общее название, у него есть история. Мы затронули какие-то эпизоды этой истории. Одна из тех вещей, которые этот бейт-мидраш пытается делать, это заново понять, что означает современный еврей. Это очень общее название. Специфически, как я это определял в начале этого бейт-мидраша, это еврей, который после Хурбан , после разрушения Храма, после Катастрофы, после отхода от еврейства.

В каждом поколении, когда происходит разрушение Храма, требуется новая мудрость, новая хохма. Новая-старая. Требуется усилие, чтобы произнести слова снизу вверх. И это то, что делает Левинас. Мы говорили о том, что когда происходит разрушение Храма, то во временном смысле, начиная от Храма

Есть ощущение тупика, есть ощущение того, что путь, по которому ты шел, больше не работает. Храм разрушен. Храм разрушен. Этот путь больше не работает. Это, может быть, самое главное в развитии человека, когда он приходит к тому, что «я шел по какому-то пути, он мне казался правильным, и вдруг осознание того, что не работает». И это по-настоящему гениальность. Потому что что такое гениальность? Это именно и есть гениальность: понять, что старая система не работает. Обычный нормальный человек будет сводить задачу к предыдущей. Гениальность требуется, чтобы понять, что это не сводится к предыдущей задаче. Это первое и самое главное.

Не состоит ли трезвость – открытость духа истине – в умении предвидеть постоянную угрозу войны? Война приостанавливает действие морали, она лишает вечные институты и обязательства их вечного характера и вслед за этим отменяет – пусть только на время – безусловные императивы. На время войны принципы морали не действуют. Война заранее отбрасывает свою тень на человеческие поступки. Она не просто является одним из самых жестоких испытаний для морали. Она делает ее смехотворной. Искусство предвидения войны и умение ее выигрывать всеми доступными средствами становятся упражнением для разума. Политика противостоит морали так же, как философия – наивности.

Не нужно Хайдеггера для того, чтобы знать, что для Запада бытие – это война. Гераклит – это до-сократик и это называется «фрагменты». Он, конечно, писал тексты, но до нас дошли фрагменты, то, что осталось. И одна из вещей, которые делает Хайдеггер, он возвращается к этим философам, которые были до Сократа. У него есть очень глубокие прочтения этих текстов. Левинас идет прямо к Гераклиту. Но кто знает, тот знает, что Хайдеггер — это тот, кто его вернул. Первый, кто начал цитировать, ввел Гераклита в философию, был Хайдеггер. Но Левинас говорит это в подтексте, то есть нам не надо это упоминать, и мы это знаем. Этот текст – это большой ответ Левинаса на книгу Хайдеггера. В начале предисловия Левинас говорит нам вещи очень общим интуитивным образом, и мы должны раскрыть уши и послушать, и услышать. Вся эта книга будет попытка объяснить тезы, которые мы находим в этом тексте.

Глобальная позиция, которую здесь развивает Левинас, что есть эсхатология, и есть реальность. И очень часто человек, приходя в религию, путает между эсхатологией и реальностью. Эсхатология – это те прекрасные пророчества, которые нам обещают мир в будущем мире. А реальность нашей жизни, бытия, реальность бытия – это война. И чем быстрее человек это понимает, тем легче ему потом устраиваться в жизни. Потому что человек может прожить свою жизнь, задавая вопрос: «Ну почему они такие аморальные?» Он говорит: «Успокойся, все философы задавали эти вопросы и дали ответ, что мораль – хорошо для детского сада, для маленьких детей, для мессианского видения, а в жизни совсем другие принципы. Это первое, что должен уяснить религиозный человек.

«Никто не станет спорить с тем, как важно знать, не вводит ли нас в заблуждение мораль. Не состоит ли трезвость – открытость духа истине – в умении предвидеть постоянную угрозу войны? Война приостанавливает действия морали, она лишает вечные институты и обязательства их вечного характера и вслед за этим отменяет – пусть только на время – безусловные императивы. Война заранее отбрасывает свою тень на человеческие поступки. Она не просто является одним из самых жестоких испытаний для морали. Она делает ее смехотворной». Не смешно ли говорить нам о морали в ситуации, когда жизнь означает борьба за выживание? «Искусство предвидения войны и победа любыми средствами (политика) требуются как само действие разума. Политика противоречит морали так же, как философия противоречит наивности». Это самое начало книги «Тотальность и бесконечность».

Основное движение жизни – выйти из тюрьмы. Базовое стремление человека – стремиться к чему-то запредельному. Уйди из своей страны. Куда? — Неизвестно. Это какое-то базовое движение человека. Как это связано с первой фразой, что настоящая жизнь отсутствует? Не знаю, наверное, цитата откуда-то.

Левинас говорит о том, что человек совершенно самодостаточен и внутри него идет постоянный диалог. Похож ли этот постоянный диалог на то, что написано в начале книги Тания, что праведников судит доброе начало, а грешников судит дурное начало, а средних судит и то, и другое начало? Как объясняют обычно, что это значит – это значит, что внутри человека происходит суд. Когда человеку в голову приходит какая-то мысль, то одно начало говорит ему «за», другое – «против», и в зависимости от его ступени то начало, которое всегда побеждает, зависит от того, или он праведник, или он среднее, или он грешник.