Тотальность и бесконечность 6.1. Трансцецентность
У нас есть 2 темы, которые обе интересные. Одна называется Левинас, он потихонечку подводит нас к совершенно революционной идеи Б-га. Он уже намекал об этом – что такое Б-г, Б-г философов, новый Б-г философов, новое имя Б-га.
Может, новое имя Б-га – это и есть абсолютно Другой? Да, новое имя Б-га – это абсолютно Другой. Не только новое имя, это и новое отношение с Б-гом, абсолютная независимость, абсолютная самодостаточность.
Получается, что мы разгадали, что он хочет сказать, но разгадка придет постепенно. Думаю, имеет смысл продолжать пользоваться конспектами уроков Шейнфельда, потому что они дают чего-то, что я, например, не способен понять непосредственно из текста. Он очень медленно, постепенно подводит нас к идее нового имени Б-га. Я думаю, что пол-урока, хотелось бы, по крайней мере, прочитать Левинаса, и вторую половину попробовать читать книжку, которая про Розенцвайга.
Часть первая. 1.3.
Это для того, чтоб можно было сравнить на русском.
Трансценденция не означает негативизм.
Трансценденция означает перейти за пределы. А если я просто отрицаю – это трансценденция или нет? Заголовок этого пункта – «Трансцендентность не означает негативизм», то есть отрицание не есть трансценденция.
Две недели назад мы закончили урок с идеей Левинаса, с описанием Левинаса – кто такой «я», кто такой эго, оно же субъект, оно же по-французски «ле меме», это то же самое зэгэ.
Классическое философское, как я понимаю, название эго – это зэгэ, идентичное.
Левинас говорит о том, что это зэгэ, этот идентичный или это эго – оно на самом деле двойное.
В этой идентичности всегда есть двойственность, есть какой-то внутренний диалог. Это то, о чем мы говорили на прошлом уроке. Он просто чуть-чуть повторяется.
Прежде всего, где мы встречаем Другого? Другого мы встречаем, прежде всего, внутри себя.
Такая парадоксальная идея Левинаса: Другой – это что-то внутри нас. Он говорит: зэгэ, идентичное – это событие двоих, так он называет. Мы встречаем двойственность в нашем собственном мире как индивидуумы.
Быть в мире – это значит установить какие-то отношения с самим собой.
Такая Левинасовская теория. Дальше он будет говорить о том, что это отличается от гегельянского взгляда на понятия «идентичный» и «Другой».
И эта система отношений, которые Левинас называет «я и моя сущность» — это совершенно независимая система.
Левинас говорит о том, что человек совершенно самодостаточен и внутри него идет постоянный диалог. Похож ли этот постоянный диалог на то, что написано в начале книги Тания, что праведников судит доброе начало, а грешников судит дурное начало, а средних судит и то, и другое начало? Как объясняют обычно, что это значит – это значит, что внутри человека происходит суд. Когда человеку в голову приходит какая-то мысль, то одно начало говорит ему «за», другое – «против», и в зависимости от его ступени то начало, которое всегда побеждает, зависит от того, или он праведник, или он среднее, или он грешник.
Мне кажется, что это похоже на то, что здесь говорится, что внутри человека есть какой-то внутренний диалог. Только благодаря этому внутреннему диалогу он способен вести диалог с кем-нибудь еще. Но этот диалог совершенно самодостаточен.
По-моему, в конце прошлого урока говорилось: возьмите 5-летнего ребенка, поместите его в комнату, полную игрушек, и вы увидите, что он совершенно самодостаточен, ему ничего не нужно, кроме этого.
Эго не нуждается ни в какой другой инаковости для того, чтобы существовать, кроме этой внутренней инаковости.
Конечно, интересно задать вопрос: а это для всех так или это определенный уровень развития? Мне, например, совершенно неочевидно, что это у всех так. Ставим вопрос на обсуждение?
Почему я считаю, что это не для всех так? Я объясню, что, как правило, чем человек дебильнее, тем меньше у него сомнений. Это общеизвестно. Даже есть какая-то теория, которая объясняет это тем, что внутри человека интеллектуального всегда есть сомнение – а вдруг я не прав? У человека есть мысль параллельно и есть — «вдруг я не прав». Но это определенный уровень развития. Есть люди, которые не достигли этого уровня развития, и у них никогда нет сомнений. Поэтому дебилы всегда правы.
Я понимаю, что это неприемлемо для Левинаса, который считает, что все одинаковы. Но я подозреваю, что этот внутренний диалог – это все-таки какая-то ступень развития. Я бы это даже уподобил известным словам Рабби Нахмана, что когда есть суд внутри, нет суда снаружи. То есть это способность человека судить себя.
Комментарий Паши:
— В чем заключается способность судить или не судить себя? Мне достаточно одной интроспекции, как мне кажется. Да, в какой-то определенный момент времени, долгий момент времени, может быть, человек даже не занимался интроспекцией. Почему? Потому что ему говорили: «Ты должен вести себя так, как тебе говорит общество, как тебе говорит община, нужно слушаться царя, целовать ручку начальнику» и тому подобные вещи. Я утрирую, конечно. В данный момент, может быть, происходит что-то прямо противоположное.
Человек занимается интроспекцией. Почему? Потому что человек не может не признать, скажем, силу психологии. Но что предлагает психология, скажем так, плохая психология? Она предлагает человеку определиться: «Ты всегда прав», – говорит современная психология, потому что то, что внутри тебя, зависит от тех условий, от этих условий, на тебя кричала мама, когда ты был маленький, у тебя были проблемы в детском саду, у тебя какие-то комплексы, у тебя эдипов комплекс и тому подобные вещи. То есть происходит то же самое, что происходило раньше – человек не видит себя как другого. Я считаю, что другой, как мне кажется – это тот, кто может тебя удивить, тот, кто не описуем в какой-то степени. Что бы ты ни придумал на счет другого, всегда есть что-то, что от тебя убегает.
Человек, даже занимаясь интроспекцией, ему могут предлагаться модели, в которых он себя описывает великолепно, и, таким образом, он больше не удивляется, не воспринимает себя как другого.
Мне кажется, речь идет не только о том, чтобы заглянуть внутрь себя, но именно в том, чтобы не удивиться.
— Подожди, тут несколько моментов. Во-первых, мы говорим, что есть какой-то механизм самооценки, какой-то интроспекции. Хорошо. Дальше ты говоришь, что есть механизм отключения, и ты называешь современную философию механизмом отключения. Мы согласны, что этот механизм существует. То есть комплекс вины, если его так условно обозвать, может быть, это и есть тот самый суд, суд совести, который есть внутри человека.
— Или оправдания себя с точки зрения психоанализа. То, что ты переживаешь – это последствия чего-то там, каких-то далеких вещей. В любом случае ты зависишь от каких-то обстоятельств, ты описуем какими-то обстоятельствами, каким-то условиями, которые вокруг тебя.
— Мы говорим о том, что этот внутренний диалог существует, но есть способы его отключить. И тогда человек опускается на нижнюю ступень – так сказать, он себя никогда не судит. Но это отдельный вопрос.
Вопрос: или Левинас говорит обо всех, или он не говорит обо всех, не знаю. Есть люди, которые никогда не сомневаются. Мне всегда было непонятно: как это человек может никогда не сомневаться – «а вдруг я не прав». По-видимому, я живу на другой планете.
Другому человеческому эго не нужно никакого другого общества, кроме этого внутреннего другого. Я напоминаю, — говорит Эли, — что эта теза как минимум антигегельянская, потому что у Гегеля, хотя он говорит нечто похожее, на первый взгляд, на Левинасовское. Но «я» создается из встречи с другим.
Гегель считает, что «я» формируется только из встречи с другим. Левинас говорит: «я» формируется из встречи с самим собой. Очень интересно.
Мы говорили об этом, когда мы говорили о диалектике потребности и страсти, господина и раба. Человек – это создание, у которого есть потребности, но эти земные потребности недостаточны, чтобы превратить его в человека. Они достаточны только для того, чтобы превратить его в живое существо, но еще не человека. И только борьба за страсть другого, чтобы другой воспылал ко мне страстью – это признак его человечности. Это Гегель.
Вначале внешний фактор. Это должен быть кто-то внешний, с которым «я» должно встретиться, и только тогда оно формируется. И что такое желание — это желание, чтобы кто-то другой меня желал.
По поводу второй части пока мне неясно, отличается Левинас или нет, это желание желания другого. По поводу первой части – это да, отличается. Он говорит: человек самодостаточен, может вести разговор внутри самого себя. Когда создан человек, что там написано – «И стал человек живой душой, дух говорящий». Можно это прочитать как внутреннее говорение, может быть. По крайней мере, Царь Давид – это, конечно, безусловно, признак типичного внутреннего говорения, очень много там диалогов внутри – «ищет мой дух» и так далее. Очень много есть красивых мест, где он говорит внутри себя. По-видимому, Царь Давид был не гегельянец.
Итак, что делает человека человеком – желание к тому, чтобы кто-то меня возжелал.
Кстати, поскольку слово «тшука», всегда страсть упоминается в контекст, что Всевышний захотел, пожелал этот мир и только поэтому его создал. Есть такое выражение, которое часто цитируется в Хасидут: «К делам рук твоих ты жаждешь». То, по-видимому, концепция Б-га и концепция человека – близки. Можно по-другому сказать: человек хочет, чтобы его оценили. Человек хочет, чтобы его увидели. Человек хочет, чтобы другой посмотрел на него человеческим взглядом. И это делает его человеком. То, что он этого хочет – это то, что делает его человеком.
«Я» у Гегеля, эго у Гегеля – оно межсубъектное. Субъект пробуждается, самосознание пробуждается только из встречи с другим человеком. По Гегелю.
Коллектив, коллектив, нужен коллектив.
На первый взгляд это кажется похожим на то, что говорит Левинас – что другой необходим, чтобы был я. Но обратите внимание, что Левинас говорит нам в последнем абзаце прошлого урока – что «я», эго не нуждается в другом человеке для того, чтобы быть эго, для того, чтобы быть самим собой.
Человек полностью автономен.
Мы подчеркивали несколько раз в наших переписках, что я называю это эмпирической философией. Что вся философия, психология до начала XX века была схоластическая. То есть сидит какой-то человек и строит какую-то модель того, как устроен человек и мир. Это схоластика. Нет никаких доказательств на то, что это есть. XX век – это эмпирика. Кажется, что это эмпирика, которая проникает также в философию и психологию.
Какой эксперимент можно поставить для того, чтобы подтвердить? Эли сказал, что можно взять 5-летнего ребенка, посадить его в комнату, наполненную игрушками, и ему никто не нужен. Можно ли считать эти игрушки другим? Хороший вопрос.
Итак, не только, что человек не нуждается в другом для того, чтобы быть самим собой. Но только человек, который подготовился, прошел этот этап одиночества, абсолютного одиночества, который Левинас называет эгоизмом.
Эгоизм у Левинаса – это этап абсолютного одиночества.
Это не имеет никакого негативного смысла, с точки зрения морали. Потому что человек эгоистичен по своей сущности, то есть он самоопределяем и ему не нужен другой человек для того, чтобы быть.
Это интересно. Потому что очень часто мы определяемы посредством других. Человек смотрит на себя посредством других людей. Он говорит: нет, ты должен пройти через этап одиночества, и только там ты можешь понять, кто ты на самом деле.
Это условие того, что когда произойдет встреча с другим, эта встреча – это будет какое-то удивительное событие.
Чем больше человек готов к встрече, тем более удивительной будет эта встреча, когда она произойдет.
Левинас считает, что эта встреча с другим – это будет встреча с Абсолютным.
Совершенно революционная идея. Он говорит: если человек готов, если его эго созрело, тогда любая встреча с другим станет для него встречей с Абсолютом.
Я кажется начинаю понимать, куда клонит Левинас. Когда у тебя эго созрело, выросло, тогда встреча с другим станет встречей с Мухлат, с Абсолютом. Абсолют – это Всевышний. Идея, которую мы слышали, по-моему, в видеоролике, который мы смотрели: встреча с другим – это встреча с Абсолютом.. Вот такая мистика.
Понятно, что это тут есть ступни на ступенях, на ступенях, на ступенях… Вся наша жизнь – это постоянные встречи. Какой процент этих встреч – это встреча с Абсолютом? Но само то, что он говорит, что это возможно, это зависит от вас. Встречаясь с другим, вы можете встретить Б-га.
Это очень круто на самом деле. Насколько я понимаю, это теза Эли Шейнфельда, это его прочтение этой книги. Он говорит, что он об этом слышал от своего учителя, от Бенни Леви. Скорей всего, большинство людей, которые изучают Левинаса, это вам не скажут. Но мне кажется это удивительно точным описанием.
У нас по вечерам есть такая тусовка с Борисом Альбаумом из Лос-Анджелесе, теперь он в Хьюстоне. И мы каждый раз берем какой-то текст и тоже читаем. Вчера попался текст, который уже выложен в ютубе, о том, как рав Штейнзальц… хотя он был большой раввин, но при этом он был нормальный человек, в том смысле, что у него были друзья, и друзья могли с ним общаться абсолютно неформально… И один из его друзей, его звали профессор Функенштейн, говорит, что рав Штейнзальц прошел путь от атеизма к иудаизму, стал в результате раввином. Этот Функенштейн прошел обратный путь – он вышел из религиозной семьи и потом снял кипу и стал известным ученым. Они были друзья с детства и остались друзьями с детства. И даже написали вместе какую-то книгу, которую, может быть, имеет смысл когда-нибудь почитать – называется «Социология невежества». Она есть на русском языке.
У меня наложилось на эту тему. Что такое встреча с другим? Если я, религиозный еврей, встречаюсь с другим религиозным евреем – это другой? Ну, если у него кипа не такая, как у меня, то это да, другой. Например, для хабадников встретиться с вязаной кипой – это барьер. Или для хабадников встретиться с рав Гинзбургом, с учениками рава Гинзбурга – это другой. Это совершенно ясно, что это другой. И дальше я думаю, что можно построить целую ступень, целую иерархию таких других, которые, безусловно, они относительны. Но, может быть, это готовит нас к такой встрече с абсолютно Другим.
Мужчина и женщина – это банально, что это другой. Опять же, можно это отрицать. Можно сказать: это все одно и то же. Но это как раз слово «зэгэ», идентичный, оно очень хорошо описывает это. Что такое идентичный? Мы говорили об этом на прошлых уроках. Идентичный – это название эго. Эго называется идентичный. Идентичный пытается уподобить другого самому себе. Когда приходит человек и говорит: «Ой, женщины» — это то же самое, что мужчины. Это эго, которое пытается уподобить другого себе. И разглядеть в женщине другого, другую – это этап. Это еще не Абсолютный, но это этап.
Потом я подумал о том, что то, что в Торе постоянно говорится, что «учи своих детей»… Мир детей и мир взрослых – это другой, встреча с ребенком – это встреча с другим. И может быть, была у меня такая мысль, может быть, вот это приказание, эта заповедь – «учи своихдетей» — это заповедь встречи с Другим, встречи с запредельным. Но для этого должна быть встреча, а не просто подогнать другого под свое видение. Должна быть встреча.
Мне кажется, что такие примеры важны, чтобы попытаться начать понимать, что такое абсолютно другой. Абсолютно другой по своему мировоззрению. Абсолютно другой по своей религии. Опять же, это надо, чтобы встреча была встречей. Поэтому я предлагаю Паше больше брать христианских материалов. Потому что то, что здесь происходит, это пока что пропаганда иудаизма, т.е. игра в одну сторону, это еще не встреча с другим.
И так потихонечку, чем больше человек может пережить, можно сказать, этот другой, разность потенциалов и общаться с этим другим, может быть, это человеческий рост. Потому что маленький человек общается только с себе подобными. Чем больше он растет, тем больше он способен общаться с другими.
Это большая, огромная тема. Запирать ли ребенка в чисто религиозной общине? Это вопрос, который очень обсуждается в Израиле. Одни говорят так, другие говорят иначе. Должны ли мальчики общаться с девочками и с какого возраста? Но это все сводится к одному и тому же – любые барьеры на этом пути оставляют человека на уровне идентичности, на уровне общения с себе подобными.
Комментарий Паши:
— Во-первых, мы много раз говорили о любви к несистемным людям (сироты, вдова). Но мне почему-то пришел на ум разговор между Ребе и Карлебахом. Ребе не был готов, чтобы он проповедовал девушкам, чтобы девушки сидели в том же самом зале Я вот о чем подумал: кто был самым главным бенефициаром от этих встреч с другим, другими? Потому что это был как раз рав Шломо. Получается, это не то, что у него было открытое сердце и он пошел к другим, ну, да, конечно, это тоже, но его сердце еще больше открылось от того, что он пошел к другим. Одно влечет за собой другое: чем больше ты хочешь идти к другому – тем больше открывается твое сердце. Другой открывает, в смысле ты сам себя раскрываешь. При условии, что ты готов, безусловно. И это как снежный ком, который позволяет тебе становиться все более и более, и более человеком. Все более-более внимать это ощущение Другого. Таким образом, если о другом идет речь, о Другом с большой буквы, наверное, расти в любви ко Всевышнему.
— Хорошая идея. Но Ребе сделал очень много шагов. Опять же, всегда надо смотреть исходную позицию. Ребе начинал с чисто Любавичской позиции, с его обязанности. Опять же, Ребе не сказал «нет». Ребе сказал: «Я не могу тебе сказать». Что это означает – что я тебя очень хорошо понимаю, но я ограничен своими правилами игры.
— Да, но у каждого свои правила, в которых приходится двигаться, безусловно.
— Ребе всегда говорил: «Я делаю то, что никто за меня не сделает. Тот, кто может сделать еще, пусть он это делает». Основная проблема Карлебаха была асканим, с деятелями хабада, которые начали возмущаться, что Карлебах приводит студентов, и девочек тоже. Но Ребе занимался своей аудиторией, а Карлебах занимался своей аудиторией, тут совершенно ясно.
Это будет встреча с Абсолютным. Для этого человек должен готовиться встречаться с людьми, которые смотрят на вещи не так, как он. Это непросто.
Это все, когда в бэкграунде есть большой вопрос Левинаса: как можно войти в отношения с другим, не превращая его в нечто относительное ко мне?
Как можно общаться с другим, не поглощая его, не поедая его?
Чтобы это было возможно, эго должно быть самодостаточным.
Как только мне не хватает кусочка моего эго, я буду использовать все внешние материалы, чтобы достроить свое собственное эго. Только когда оно уже выстроено, только тогда у меня есть ресурс посмотреть на другого, увидеть в нем другого.
Спрашивали на одном из последних уроков: как относиться к эго? Только цельное эго способно разговаривать с другим, как с другим, не подчиняя его себе, не агитируя его за советскую власть.
Кто-то из учеников задает вопрос: неготовое эго просто удваивается, когда он видит другого. Если я могу говорить об инаковости внутри меня, которая создает мое «я», тогда слово «инаковость» теряет возможность быть по-настоящему инаковостью.
Не очень понятный вопрос. Возможно, что вопрос: эта инаковость внутри меня и инаковость по отношению к другому, настоящему другому – это одно и то же или нет? Не знаю.
Эли отвечает: да. И поэтому эта относительная инаковость – не та инаковость, которую ищет Левинас.
Он говорит: та инаковость, тот внутренний диалог, который есть внутри человека – это относительно, это сравнительно, это «другой» в кавычках. Получается, что у нас есть три уровня: «другой» в кавычках, другой с маленькой буквы и Другой с большой буквы. Исходная ступень – это «другой» в кавычках внутри меня.
Ученик продолжает (это тот же самый вопрос фактически): мы ищем другого, если эта инаковость находится внутри себя, то где она находится?
Ответ: технически это не проблема, потому что дальше Левинас будет говорить, что другой, совершенно другой – это другой человек.
По идее, та же самая идея, что инаковость внутри меня – это относительная «инаковость» в кавычках, а инаковость настоящая – это встретить другого человека.
Нужно помнить, что Левинас не придумывает этих понятий, они существуют со времен Софистана Платона.
Он говорит: со времен греческой философии эти понятия существуют, идентичный и другой – это совершенно формальные категории, известные в истории философии, и Левинас здесь не открывает ничего нового.
Левинас ищет инаковость, которая необычна.
Какую инаковость он ищет – божественную инаковость.
Можем отрицать относительные инаковости, и это то, что делает Левинас. Но это непростое отрицание, но это превращает «я» в «я».
Кто-то спрашивает: он вообще избегает вопроса отношений между мужчинами и женщинами?
Т.е. когда он говорит про инаковость
Ответ: совсем нет, как раз нет. Эта тема очень центральная у него, в последней части своей книге там есть феноменология эроса, рождение детей, отцовство, материнство и так далее. Мы это встретим дальше. Но пока что мы на самом первом этапе.
Я хочу зачитать отрывок на 21-й странице, мы закончили там на прошлом уроке. И еще 2 отрывка. Я хочу посвятить эту встречу понятию «трансцендентность не означает негативность».
Итак, Левинас пишет:
Отношения, не создающие тотальности, не могут происходить в действительности, но только как шаг от «я» к другому лицом к лицу.
Еще раз: отношения, не создающие тотальности, не могут происходить иначе как шаг от «я» к другому лицом к лицу.
Как движение углубления расстояния, которое невозможно сократить.
То, что я здесь слышу, это то что движение к другому, которое парадоксальным образом увеличивает расстояние. Чем ближе люди друг к другу, тем они дальше, тем они больше берегут это расстояние между одним и другим.
Человек, который близок к Б-гу, как раз на этом примере можем понять, он понимает, насколько он далек. Абсолютно другой – это ощущение бесконечного расстояния между мной и другим человеком и бесконечного уважения к этой инаковости другого человека.
Есть сипур, есть история, которая, на мой взгляд, хорошо иллюстрирует. Был какой-то царский слуга, который как-то отозвался относительно царя не совсем уважительным образом. И по идее его за это должны были казнить. Но царь был умный и он сказал: «Ну, это будет слишком просто. Давай-ка я его назначу на какую-то очень серьезную должность». И он назначил. Слуга оказался способным, и он начал подниматься все выше и выше. И чем выше он поднимался и чем ближе приближался к царю, тем больше он себя казнил о том, что когда-то по молодости, по глупости он неуважительно отозвался о царе.
Может быть, это иллюстрация, если я это правильно понимаю, что с одной стороны — это движение лицом к лицу, с другой стороны оно парадоксальным образом увеличивает расстояние.
Дальше Эли комментирует.
Что это значит? Для того чтобы поймать отношение с абсолютной инаковостью, мы должны выйти за пределы теоретического отношения.
Возможно, что это какой-то термин – теоретическое отношение.
Весь этот немножко сложный отрывок – это как мы бы воспринимали отношение между собой и другим, теоретически как синтетическое действие понимания между различными сторонами.
Возможно, что Левинас хочет здесь сказать или Эли хочет здесь сказать, что обычно думают, что отношения – это понимание. По-видимому, здесь он хочет сказать, что отношения – это не понимание, а что-то совсем другое.
Понимание – это не отношения. Если я смотрю в глаза другому, различая цвет его глаз, то это не отношения. Помните это место? Так, по крайней мере, можно прочитать это.
Он говорит: синтетическое действие. То есть действие какого-то объединения между двумя сторонами. И он говорит: нет, это не называется встречей с другим.
Говорит нам Левинас: для того, чтобы это отношение было реальным, мы не можем смотреть на него снаружи, мыслить о нем снаружи. Отношение с метафизическим – это не отношение, о котором можно думать теоретически. Это требует войти в отношение. Это то, что говорит, что только я могу войти в отношения с другим.
Отношение – это не нечто, что можно описать каким-то внешним образом, на первый взгляд.
Быть «я» — это быть точкой входа.
Такое понятие придумывает Левинас. То есть «я» — это точка входа в отношения.
Точка входа. Я – это сформировавшееся «я», это точка входа в отношение, а отношение невозможно помыслить извне.
Там, где начинается мышление, кончается отношение.
Здесь мы встречаемся с антифилософией Левинаса, потому что когда философ говорит, что есть что-то и это что-то реально существует, но его невозможно помыслить – это значит, что для того, чтобы его познать, мы должны отказаться от своего инструмента сознания. И это антифилософия.
Встреча с другим – это не область мышления. Может быть, становится более понятным, почему он говорит, что это встреча взгляда со взглядом. Это очень похоже на какую-то Аризалевскую идею. И это абсолютно не мозги, невозможно объяснить, что происходит во время встречи, можно только посмотреть. Если кто-то помнит этот фильм, когда глаза встречаются. Это вообще не мозги.
В истории философии отношения – это то, о чем мыслят. Это понятия, с помощью которых мы мыслим. Например, у Канта это категории разума, с помощью которых можно понимать какие-то вещи. Здесь не только можно думать об отношениях, у Канта. Но отношения – это сущность мысли.
Канта мыслит об отношениях.
Левинас говорит: нет. Отношение невозможно мыслить.
Это очень напоминает мне фразу рав Гинзбурга, что любовь – это тайна. В тот момент, когда начинают говорить о любви, эта тайна перестает существовать. Это что-то, невыразимое словами, но есть какие-то люди, близкие друг другу, которые умеют общаться, что называется, без слов. И это называется отношением. А если нужны слова, то они не помогают.
Все помнят майсу про двух хасидов, которые сидели за столом, перед каждым был стаканчик водки. Они сидели и молчали. И так они просидели всю ночь. Вылили потом водку в бутылку и пошли. Они разговаривали без слов. Вот этот уровень разговора без слов, мне кажется, это то, о чем здесь говорится. Это настоящие отношения, когда слова не нужны.
Мы когда-то про Штейнзальца читали, что Штейнзальц сказал: «Рот существует для того, чтобы молчать. А разговаривают глазами». Уста существуют, чтоб молчать, а разговаривать можно глазами. Если кто-то понимает, о чем идет речь, то хорошо, а если нет, то невозможно объяснить.
Проблема – сделать антифилософскую философию, объяснить необъяснимое. Попытка описать, дать какие-то термины чему-то, что невозможно описать, чему-то неописуемому.
Точнее можно сказать, что это их амсага, то есть когда их называют, уходит какая-то суть самого явления. Когда мы пытаемся поймать это явление с помощью наших понятий, явление уходит.
Если смотреть по улицам, то можно время от времени встретить каких-то людей, которые вот так разговаривают глазами, разговаривают жестами, разговаривают чем угодно. Беседер. Наверное, они разговаривают с Б-гом тоже. Так хочется верить.
Дети умеют это делать лучше всех. В Бат-Айне постоянно это видишь, как дети общаются друг с другом, и это невербальное общение, совсем нет. Мне это, по крайней мере, говорит о том, что это возможно. Когда есть чистые души, то они умет общаться на каких-то таких нотах.
Отношения, которые не создают тотальности, не могут происходить, но как выход из «я» к другому лицом к лицу. Это отношение становится возможным, когда мы выходим из теории.
Что он здесь имеет в виду под словом «теория», не очень понятно.
Эго – это не контингентное творение, благодаря которому идентичный другой…
Наоборот, для того, чтобы встреча произошла в мире, должна быть мысль, должен быть я. Отношения могут происходить, только если одна из сторон находится в движении трансцендентности.
По-видимому, чтобы достичь таких отношений, ты должен выйти из себя.
Мы не можем постичь эти отношения иначе как создать их.
Если у тебя есть кто-то, с кем ты можешь общаться без слов, беседер, ты понимаешь, о чем идет речь, если нет – то нет.
Это антифилософский эффект Левинасовской мысли, как нить …, как Хайдеггер и как все эти философы, которые подвергались сомнению предшествования теоретического отношения.
Эта фраза – теоретическое отношение – непонятна.
Левинас также ставит знак вопроса по поводу предшествования теоретического отношения. Иначе говоря, предшествования мысли существованию.
По-моему, так понятней. То есть что раньше — мысль или экзистенция?
Здесь совершенно ясно, что есть экзистенция, предшествующая мысли, и когда это говорится в терминах отношений, то что есть то, что предшествует отношениям, предшествует мысли? Сартр говорит, что экзистенция предшествует сущности. Левинас говорит: отношение – это то, что запускает мысль, это то, что предшествует мысли, и это невозможно помыслить. И мысль может только упустить это. Мыслить отношения, но не находиться в отношениях.
В известном смысле всякая теоретическая попытка Левинаса…
Выйти из теории к реальным отношениям, так это слышно.
Комментарий Паши:
— Теория – это обозрение означает, это философский термин, в том смысле, что смотреть на что-то со стороны. Мне кажется, это как раз то, о чем мы в последнее время много раз говорили. Идеализм, который предшествует событиям каким-то. Или события, на которых строится идея. Насколько я понимаю, невозможно какое-либо описание, умозрение, обозрение, поскольку события нет как такового, событие есть только во встрече.
— Очень похоже. Это теоретическая встреча.
Убежать от философии можно только изнутри. Невозможно убежать от философии посредством просто отрицания философии. То есть уклонения от философии не позволяют бороться с трудностями, которые приносит философия. И только постоянная борьба с основами философии позволяет выйти за ее пределы. И это проект Левинаса – показать, каким образом отношения предшествуют понятию.
Есть что-то глубже, чем слова. Мне почему-то приходит в голову – «Вначале было слово». И, по-видимому, ответ Левинаса – что вначале были отношения. Можно такое сказать?
— Это очень хороший вопрос. Да, по всей видимости, да. Если, конечно, у Всевышнего слово не совпадает с самим отношением, с самим бытием.
— Однозначно не совпадает.
— В таком случае — «вначале было».
— Красиво. «Вначале было». Слова можно разбить, скрижали можно разбить, в чем проблемы? Нарисовать новые.
Мидраш, на первый взгляд, на нашей стороне в том смысле, что «возжелал Всевышний жилище внизу», то есть это еще не уровень слов совершенно. «И посоветовался с душами праведников». Души – это тоже желания. Что такое душа, в самом простом смысле – это желание, страсть. Возможно, что здесь есть две страсти – страсть Всевышнего к этому миру, если говорить на религиозном языке, и страсть душ ко Всевышнему. Эти две страсти определяют динамику всего происходящего. А что, получилась очень даже религиозная формулировка.
То ест это все неформально, это все абсолютно невербально. И может быть, когда мы говорим, что после Шоа, после Катастрофы нам нужно новое имя Всевышнего, это на вербальном уровне. А на каком-то предразумном уровне там ничего не меняется.
— Это, кстати, очень хорошо укладывается с тем мидрашем, который я вспомнил – о самой простой служанке, которая у берегов Тростникового моря сказала: «Вот Всевышний». Для тех, кто не знает, я просто напомню этот мидраш. Начало Иезекииля, рассказ о колеснице, всякие видения. Этот мидраш говорит, что все видения пророков, Иезекииль общался со всеми остальными пророками, ничто по сравнению с тем, что видит самая простая служанка из народа в момент перехода Красного моря, когда море раздвинулось перед ней, момент спасения. Почему? В этом мидраше говорится: потому что все видения пророков можно уподобить толпе людей, толпе всяких слуг, которые стоят и спрашивают друг у друга: «Кто царь? Кто царь?» Каждый говорит другому: я видел то-то от царя, я видел то-то. А служанка знала, кто царь. То есть опыт богообщения, вот этого общения, этот опыт предшествует словам, предшествует видениям, он сам по себе.
— Это очень интересно. Там же приводится этот стих: «Это Б-г мой, и я украшу Его». Что говорит мидраш? Он говорит про то, что дети увидели его раньше всех. Но самое важное там – это слово «зэ», этот, когда ты можешь сказать: «Этот». Только Моше Рабейну пророчествовал словом «этот».
Пророки видели какую-то картинку, а там вошло, что называется, на физическом уровне. По-видимому, переход через море – это была какая-то миква, когда вот это еврейство вошло в плоть и кровь.
— Да, это и есть тот тип отношений, который никак не поддается словам, не может он поддаться словам. Поэтому это что-то основополагающее, то, что стоит в самом начале, корень всего, основа всего. Все остальное красиво, но как могут быть красивыми слова поэтов, стихи, песня, все что угодно, но это не опыт общения.
— Очень похоже. Это физическое ощущение, как ребенок на руках у своего отца. Или как пишет Царь Давид: «Как ребенок, который сосет грудь своей матери», вот его ощущение чисто физическое.
Как раз мы говорили об этом, что это вера, которая с молоком матери буквально, на физическом уровне. И тогда может быть встреча.