Эли Шейнфельд. Уроки по книге «Тотальность и бесконечное». Урок 2.2

25 мая 2022

https://www.youtube.com/watch?v=7kjlntJVfPs

 

Итак, война. Хорошо или плохо?

Я сегодня зашел в иешиву и открыл Раби Нахмана, которого все учат. И он начинается тоже с войны. Раби Нахман, Ликутей Моаран, 255…

На первый взгляд нам говорят, что война – это сама суть бытия. Война – это то, что помогает сбросить все покровы и показать настоящую суть человека. Поэтому война – это позитивно.

В любом случае, мы может перенести это понятие войны и во внутреннюю войну, войну со своим ецером, за войну жизни в более широком смысле.

Но мы должны хорошо понимать, что мир – это эсхатология.

Потом это все мы превратили в разговор про войну ецера (дурного начала), про то, как ецер обманывает человека.

Это был отрывок из Гераклита. «Нет нужды с помощью туманных фрагментов Гераклита, доказывает, что бытие предстает перед философским мышлением, как война, т.е. бытие = война. Война воздействует на бытие не только более очевидным образом, как сама очевидность или истинная реальность». Реальность мира – это война.

Как подробно объяснил нам Эли Шейнфельд, что разговоры о мире – это эсхатология.

Этим мы вчера закончили.

В конце был разговор про Хайдеггера.

Хайдеггер выражает некошерную свадьбу между Западом и ужасами войны. Для того чтобы понять этот отрывок из Гераклита, следует добавить такую маленькую деталь. Когда Хайдеггер назначается ректором, он произносит знаменитую речь, когда он восхваляет рейх Гитлера и объясняет, какая связь между университетом и ренессансом немецкого народа и так далее.

Это очень интересный текст, несмотря на омерзение, которое он пробуждает, у нас особенно. Называется «Речь ректората». Коронационная речь Хайдеггера.

Это контекст этого отрывка из Гераклита.

Если кто помнит наши старые уроки, то еще Митл Ребе говорил о том, что пробудится тева йеудит, еврейская природа. Я не знаю, правильно я понимаю или нет, но такое впечатление, что «бытие» означает «еврейская природа». Можно так понять Хайдеггера?

Комментарий:

— По Хайдеггеру да, по Левинасу, по всей видимости, нет.

— По Хайдеггеру, конечно. Что значит бытие? Бытие – это земля, природа, нация, история.

— И сами мы, это тоже бытие.

— Нет. Весь вопрос: мы – это субъекты? И тогда это не бытие. Или мы – это объекты и часть природы. На первый взгляд, я здесь вижу их разногласия.

— Да, разногласия в этом. Но насколько я понимаю, Хайдеггер утверждает, что точно также и объект, по крайней мере, война нас делает объектом.

— Война нас делает объектами, это да, это весь смысл того, что здесь говорится.

В 1945 году сразу после войны Хайдеггер пишет текст под названием «Ректорат 1933-34». Он объясняет себя относительно той ректорской речи, которую он произнес в 1933-м году. Хайдеггер прочитывает там фрагмент, то есть цитирует фрагмент из Гераклита, который говорит про полемос, про войну как сущность, как реальность.

Левинас прочитал то, что написал Хайдеггер, потому что с его точки зрения Хайдеггер – это самый крупный философ XX века. Он сказал, что невозможно простить Хайдеггеру. Но кто хочет, не найдет утешение в Витгенштейне.

Витгенштейну далеко до Хайдеггера, по-видимому, так он хочет сказать. Рав Шагар очень много цитирует Витгенштейна, для меня тоже китайская грамота, конечно. Но когда-нибудь найдем.

Поэтому он читает Хайдеггера, который говорит о Гераклите, который говорит о том, что бытие есть война.

Не нужно Хайдеггера для того, чтобы знать, что для Запада бытие – это война. Гераклит – это до-сократик и это называется «фрагменты». Он, конечно, писал тексты, но до нас дошли фрагменты, то, что осталось. И одна из вещей, которые делает Хайдеггер, он возвращается к этим философам, которые были до Сократа. У него есть очень глубокие прочтения этих текстов.

Левинас идет прямо к Гераклиту. Но кто знает, тот знает, что Хайдеггер — это тот, кто его вернул. Первый, кто начал цитировать, ввел Гераклита в философию, был Хайдеггер. Но Левинас говорит это в подтексте, то есть нам не надо это упоминать, и мы это знаем.

Этот текст – это большой ответ Левинаса на книгу Хайдеггера. В начале предисловия Левинас говорит нам вещи очень общим интуитивным образом, и мы должны раскрыть уши и послушать, и услышать. Вся эта книга будет попытка объяснить тезы, которые мы находим в этом тексте.

Имеется в виду Гераклита или Хайдеггера, скорей всего.

Левинас устанавливает сценическую бутафорию: война с одной стороны, Хайдеггер с другой стороны. Добавим к нашему уравнению: война, политика, философия, которые противоречат друг другу, которые противоречат сущностным образом морали, еще немного мира.

Давайте добавим в нашу формулу еще мир. Как мы говорили, эсхатологический мир. Это то, что Левинас говорит здесь. Не нужно фрагментов Гераклита для того, чтобы знать, что реальность, бытие раскрывается как война философской мысли. И что философская мысль относится к реальности как к войне. Это не изобретение Хайдеггера, это, по-видимому, общепринято.

Реальность по своей сути – это нечто, что я захватываю. Выхившуа, то, что написано про Адама, выхившуа, захватывайте землю.

Почему я подумал, что Хайдеггер обращается к природе, написал сегодня с утра несколько текстов. Элоким бе гематрия а-тева – это фраза, которая нам очень хорошо известна из Хасидут. Б-г, Элоким, имеет такую же гематрию, как слово «тева», природа. Отсюда мы учим и в одну сторону, и в другую сторону. Природа, Элоким, означает суд. То есть качество природы – это суд. Это даже не Хайдеггер, это базовая идея хасидизма.

Как мы говорили в свое время на уроках рав Натана, что Всевышний создал мир качеством суда. «Правильно сделал», — так говорил рав Натан. Если бы мир мог стоять только на суде, было бы лучше всего. Почему? Потому что слишком много хесед развращает человека. Оказывается, это не только Хайдеггер, это Хасидут. Природа, тева – это дин. Малхут, женское начало – это дин. Израиль в общем – это аспект хесед, Тора в общем – это аспект хесед. Когда проявляется слишком много хеседа, то тогда подымается что-то из земли, что противоречит этому потопу хеседа. И это с какой-то точки зрения объяснение фашизма. Возможно, я не могу этого отрицать.

По крайней мере, все это обсуждение говорит: не надо быть прекраснодушными. Может, это может прозвучать, как нечто ужасное, как сотрясение основ. Говорит: если Левинас продолжает учиться у Хайдеггера, которого он считает симпатизирующим фашизму. Может, мы тоже можем задать вопрос: а что породило фашизм? Фашизм породило просвещение. Фашизм породило, мы когда-то говорили об этом, об этом, собственно, даже не мы говорили, об этом говорили какие-то философские книги, какие-то психологические книги мы читали на эту тему. Может, это был Адлер. Это точно Юнг, который говорит, что основной конфликт – это конфликт между сознанием и бессознательным. Конфликт – это сознание и бессознательное. Сознание XIX века так высоко задрало планку, что поднялись «воды бездны» и затопили мир. Потому что так реагирует бессознательное, когда сознание пытается его затопить.

Сознание ассоциируется с иудаизмом. С христианством, как порождением иудаизма. Я не думаю, что правильно закрывать на это глаза, или делать это темой, на которую нельзя говорить, делать из этого табу. Почему это важно? Потому что это происходит снова и снова. Как только поднимается волна сознания, волна милости — сознание и милость – это одно и то же в Каббале, ответом будет бездна, которая поднимается. Это то, что происходит сегодня между Россией и Украиной и Западом вообще. Количество милости, которое требует Запад в этом мире, и милость ко всем – это количество, которое мир не может выдержать. И поэтому подымается какая-то мутная бездонная пропасть, которая в данной реинкарнации называется Путин. Это ответ на поток милости.

Вчера разговаривал с одним товарищем, он говорит: Запад – это одни геи. Я сначала был в шоке. Потом подумал, что «гей» это символ. Это символ милости ко всем, нарушения базовых законов природы. Природа и разум фактически сталкиваются друг с другом. И когда разум пытается побороть природу, когда разум говорит: мужчина или женщина – это вопрос твоего собственного выбора, перемена пола и все остальное. Мы привыкли к этому и не обращаем на это внимание. Но приходит кто-то и говорит: ребята, это сама суть конфликта между природой и разумом. И когда разум пытается раздавить природу, то природные силы поднимаются во всей своей дикости, во всей своей жестокости, во всей своей извращенности. И, на первый взгляд это суть того конфликта, который сейчас. Это не значит, что надо оправдать Путина. Это значит, что он сидит на какой-то достаточно мощной энергии.

Это была моя идея. Судя по тому, что пост (в Фейсбуке) был весьма популярный, то наверно в этом что-то есть. Это важно, потому что вся суть современных цивилизационных конфликтов – это здесь. Мы пытаемся задрать планку хеседа, но не слишком ли высоко? Не отрицаем ли мы базовую природу? Не пытаемся ли мы заткнуть воды бездны?

Это то, что сейчас происходит с Россией. Это то, что происходит между арабами и Израилем, при посредничестве Запада, который постоянно требует у Израиля освободить территории и сделать два государства и так далее. Что будет дальше? Дальше арабы сметут все. Это интересует Запад? Нет! Почему? Потому что одно из качеств разума – это самоубийство. Разум – это в том числе самоубийство. Эрос и Танатос. Это качество Танатос. Разум, цивилизация имеет склонность убивать саму себя. Поэтому надо быть осторожным с разумом, вот и все. Не надо его отрицать, но надо быть с ним очень осторожным.

Дерево познания добра и зла, дерево разума, надо быть с ним осторожным. Мы как-то говорили об этом, это почти очевидно, что дерево жизни – это дерево природы. А дерево познания добра и зла – это разум, который опасен. Который разрушает природное равновесие. Который отрицает природу и так далее. Поэтому не кушай его. Подожди, ты должен сначала развить свое природное начало, потом над этим может быть разум, и тогда это будет прекрасно.

Почему принято до 3 лет не стричь детей, по крайней мере, в Израиле? В 3 года делают торжественную стрижку. Потому что 3 года человек должен развиваться просто в соответствии со своей базовой природой. Воспитание начинается с 3 лет. Эти 3 года он должен расти сам, естественным образом. Тогда на эту базу потом можно наложить воспитание. И тогда потом можно покушать от дерева познания, и оно будет на пользу. Но когда пытаются отменить природу, то происходит то, что происходит.

Это не оправдание Путину, это попытка понять механизм этих процессов.

Итак, война с одной стороны, Хайдеггер с другой. Вернемся к нашей формуле: война, политика, философия противоречат морали и противоречат миру. Это то, что Левинас здесь говорит. Не нужно фрагментов Гераклита для того, чтобы понять, что реальность – это война. Человек находится в состоянии войны с окружающей действительностью, как мы сказали, в принципе написано в Торе.

Здесь Левинас предлагает идею, чтобы понять – означает тоже захватить.

Агрессия существует не только со стороны тела, она существует также со стороны разума. Разум тоже агрессивен. Получается, что Левинас дальше развивает феноменологию сознания. Постижение – это наше базовое отношение к миру. Постижение – это тоже закон войны.

Кроме того, что есть закон войны в общем, есть также закон войны в том, как функционирует наше сознание. Сознание тоже «захватывает».

Давайте прочитаем предисловие до 4-й страницы потихоньку.

В условиях войны реальность отбрасывает слова и образы, которые ее скрывают, чтобы предстать во всей обнаженности и жестокости.

Война просто обнажает действительность.

Война – это жестокая реальность, жестокий урок, поданный вещами, осуществляется как чистый опыт чистого бытия.

Война – это чистое бытие.

Как вспышка молнии, сжигающей все покровы и иллюзии, как онтологическое событие, вырисовывающееся в этой разряженной мгле. Как движение существ, до сих пор скрепленных своей идентичностью. Как приведение в действие абсолютов. Все это повинуется объективному закону, который нельзя избежать.

Конечно, это звучит шокирующе, когда говорят: война – это здорово. Война – это чистый опыт чистого бытия. Это немножко напоминает то, что говорит Рав Кук про войну.

Для того, чтобы говорить о войне – говорит рав Кук — требуется гадлут (=взрослость). Немножко другой уровень сознания, как для обыденного сознания. Обыденное сознание не может это воспринять, что война – это вау. Не дай Б-г. Для этого требуется другой уровень рассмотрения вещей.

(сравниваем с ивритом): Война срывает с реальности иллюзии, которые закрывают и представляют… Реальность представляется во всей своей обнаженности и жестокости.

Это как будто бы одно и то же.

Война происходит, как чистый опыт в чистом бытие, в своем разгаре, когда облачения иллюзий сгорают.

Вчера говорили о том, что человеческая жизнь – это тоже очень много иллюзий. И когда человек ставится в какую-то непростую ситуацию, то эти оболочки начинают гореть.

Это онтологическое событие, которое вырисовывается из этой темной ясности.

Война вырывает с корнем мораль, говорит нам Левинас. Не потому что мы нарушаем моральные запреты, самые фундаментальные моральные запреты.

Это понятно.

Война – это нарушение абсолюта. Это раскрывает, что абсолют – это совсем не абсолют.

Имеется в виду абсолютная мораль.

Если он не такой абсолют, он вообще не абсолют. Левинас делает еще один шаг, когда нам говорит, что насилие, которое есть в войне, разрушает, вырывает с корнем абсолютное приказание, превращая их в неабсолютное. Кроме этого, это повреждает абсолютных, то есть людей.

Мало того, что приказы морали отменяются, но война больше всего вредит людям.

Мобилизация абсолютов, то есть людей.

Переводчица объясняет, что это слово надо переводить как мобилизация буквально в военном смысле.

Мы начали от абсолюта, от морального абсолюта. Теперь мы говорим, что то, что реальность войны делает, это мобилизация. Мобилизованные и призванные. Это не только повреждение, нанесение ущерба другому, но это также повреждение, прежде всего, самому человеку.

Прежде чем говорить о том, что война приносит вред другому, давайте говорить о том, что война, прежде всего, превращает человека в нечеловека.

Моральная забота Левинаса – это, прежде всего, забота о сущности самого человека. Мобилизация (гиюс), военная форма как метафора.

Цав шмоне, так называемый в Израиле, приказ о мобилизации.

В тот момент, что есть цав шмоне, все прекращается. Снимают гражданскую одежду и превращаются в военных. Превращаются в то, что мы «не».

Он говорит здесь как пацифист, конечно…

Мы все еще не знаем, что мы «да». Но мы точно не это. Мы точно не способны. Или если мы становимся военными, солдатами, это требует очень большого насилия против самих себя.

Человек может стать солдатом, применив к себе очень большое насилие. Еще раз говорю, это чистый пацифизм на самом деле.

Полностью в распоряжении другого.

Кто такой другой? – Это государство. Под властью государства. Подданные государства.

Тяжелый отрывок. Насчет самой войны я не знаю, потому что я в армии не служил, ни в той, и ни в другой. На первый взгляд, достаточно тяжело сказать про израильскую армию такие вот вещи, потому что есть масса возможностей человеку не служить, если он не хочет, заменить это на какую-то службу в каких-то учреждениях и так далее.

Но что у меня ассоциируется — я 10 лет был в шалиах, что называется, с погонами. Официальный шалиах, официальный раввин города Брянска. И когда вспоминаю об этом периоде в моей жизни — то это в точности то, что здесь написано. Ты полностью в распоряжении людей, которые тебя послали на войну. И это война. Ты воюешь там со всем еврейским городом. Ты навязываешь им свое представление о том, что такое иудаизм.

Тебе говорят: парень, остановись, ты едешь на красный свет! И ты не слышишь. И поэтому я очень хорошо могу представить вот эту «мобилизованность». Мое личное счастье в том, что меня потом выгнали из шлихуса и сказали: ты нам не подходишь, по разным причинам. Потому что война полностью уничтожает личность. Ты не человек.

Тебе платят 1500 долларов, в России это безумные деньги. И когда ты живешь на 1500 долларов в месяц, а вокруг тебя люди, которые живут на 100 долларов в месяц, ты уже чувствуешь себя сверхчеловеком. Плюс вот эта «мобилизация». Когда в 2000 году объявили, что мы сейчас сделаем съезд, создадим ФЕОР, провозгласим Лазара главным раввином России, все понимали, что дело не чисто. Все понимали, что чего-то здесь пахнет керосином. Было ли у меня сомнение, за кого голосовать? Конечно, нет. Вот это ощущение мобилизованности и призванности – это моя команда, это моя армия, это мои правила игры, я не собираюсь их нарушать и, наоборот, делаю это с удовольствием. Да, очень точно.

Если взять такую жизненную ситуацию, 100%. Вся моя последующая жизнь после Брянска, это в каком-то смысле вернуть в себя что-то человеческое. Да, однозначно. Поэтому я не знаю, есть ли здесь различие между справедливой войной и несправедливой войной.

А что может быть более справедливого, чем вернуть евреев в иудаизм? Кажется, справедливее быть не может. Что может быть более справедливого, чем бороться с ассимиляцией? Справедливее быть не может. Как говорит Голда Меир, ассимиляция уничтожила больше евреев, чем Катастрофа. А что, если дети этих ассимилированных евреев приходят в школу? Твой спонсор, Ор Авнер, говорит: не брать. Если мама русская, а папа еврей – не брать. И ты уверен, что это правильно. В результате ты ругаешься со всем городом. Потому что больше всего тянутся к еврейству те, которые «по папе». И «конкурирующая» еврейская организация «Хесед» приближает всех. А ты, как дурак, борешься с ветряными мельницами и больше чем уверен, что делаешь большую мицву, отталкивая кучу людей от иудаизма. Предлагая единственную, наиболее агрессивную, наиболее сумасшедшую версию иудаизма как единственную, потому что ты не знаешь никаких других. Война.

У нас был этот 10-летний конфликт с «Хеседом». И потом приехал Илья Пестриков, он был тогда директором «Хеседа» по России, Поволжью. И у нас с ним состоялся какой-то разговор. И тогда у меня чуть-чуть начал меняться взгляд на эти вещи. Я помню его фразу, он сказал: «Мы согласны быть несогласными». То есть, вдруг я услышу, а может, есть какие-то другие варианты?

Потом я оттуда уехал. Потом начал работать на компьютерах. Ну а дальше – это уже история.

А потом же есть кинус шлухим.  Что такое кинус шлухим? Это значит, что ты едешь на съезд шлухим, где собираются 4000 человек. Ты себя чувствуешь сверхчеловеком. Да, ты сомневаешься и так далее, там есть такой момент, который называется тмуна, фотография. Все шлухим выстраиваются, может, вы видели, перед домом Ребе, перед 770. И ты чувствуешь себя, или хочешь чувствовать себя, или убеждаешь себя в том, что ты часть этого. А потом есть такой банкет, берут самый большой зал в Бруклине или под Бруклином. 4000 человек приезжает, и опять же ты чувствуешь, или хочешь почувствовать себя, что ты в армии.

А потом все закончилось. Кесем, как тут сказали, колдовство закончилось, и ты понял, что ты играл в войну, абсолютно не понимая ее правил. Как сейчас говорят, на Украине берут тероборонцев и, не дав им минимального этого самого, бросили их в бой где-то там и так далее. Тебя бросили в бой, не дав тебе вообще ничего понять, не дав тебе минимального образования, и действовал, как известно что.

Поэтому на личном уровне я очень хорошо понимаю, что здесь написано. Это не значит, что не нужна война. Нужна. Еще раз, война – это сущность. Но на войну должен идти подготовленный солдат. А если это война духовная, то требуется еще больше подготовки. А если это война и ты не готов, то что? И тем не менее. Я очень хорошо могу понять, о чем здесь говорится. На каком-то личном уровне.

Да, и в этой войне нет морали. Причем здесь мораль? Когда создавалась ФЕОР, это организация Лазара — Лазар за месяц получил гражданство. Это абсолютно нереально, он итальянец, абсолютно нереально получить гражданство в России за месяц иностранному гражданину, тем более раввину. Противоположная сторона — Пинхас Гольдшмидт, не знаю, есть ли у него гражданство России до сих пор. Быстренько его сделали гражданином. Быстренько его назначили, мы знали кто, главным раввином. Быстренько мы проголосовали за.

А почему представители другой синагоги не пришли на съезд? Мы поняли, что что-то там происходит, но еще раз говорю – совесть отключается. То есть то, что эта ситуация абсолютно отключает совесть? — Да. И это война. Это то, о чем здесь говорит Левинас, что самое большое зло войны, что она делает людей орками.

Война делает людей орками. Это не то чтобы они в своем доме так бы себя вели, нет. Война делает человека орком. Каждый на своем уровне.

Комментарий:

— Я прекрасно понимаю этот «афганский синдром» шалиаха, который вернулся с войны. Да, потому что происходит разрушение, по сути дела, человека, который был на войне. Война религиозная, война нерелигиозная. Хорошо, назовем по имени – Русская православная церковь только и делает, что врагов постоянно ищет, потому что ей это позволяет мобилизовать, проводить мобилизацию постоянно среди людей, которые эту церковь населяют, составляют.

Я хочу подчеркнуть еще одну часть этого афганского синдрома шалиаха. То, что вместе с мобилизацией она создает эффект того, что я стою плечом к плечу. Сейчас объясню. Я служил в антитерроризме, во внутренних войсках спецназ. И одна из вещей, которой нас учили, это разгонять толпу. Вот эти товарищи со щитами, с дубинками, это был один из моих родов деятельности. Против мирных граждан мы не ходили, но были неприятные ситуации. Так вот, по какому принципу построена эта черепаха вот этих людей, которые стоят со щитами? Щит упирается на плечо человека, который стоит рядом со мной, а щит другого человека опирается на мое плечо, и так далее. Падает один – падают все. Это создает ощущение единства, которое совершенно невозможно описать. В принципе, это состояние религиозного единства точно так же можно описать в какие-то моменты. Вот это быть одним телом, быть одним организмом, быть чем-то единым. Съезд посланцев Ребе, там в какой-то момент начинаешь же себя чувствовать на газу. 

Когда наступает момент выхода из войны, приходит этот дембель, мобилизация кончилась. Одним из аспектов разрушения своей личности становится одиночество очень сильное. Очень сильное. Нормальной связи, их как бы нет. Потому что очень быстро происходит привыкание к этому чувству плеча человека, который рядом с тобой. Моментально. И тебе вдруг приходится принимать решение в одиночку. Когда нет никакого плеча вообще, опустошенность полная, это только добавляет… Я хотел этот психологический аспект отметить. В какой-то степени мобилизация – это не просто мобилизация, я не одна единица, которая идет сражаться. Мобилизация подразумевает, что я становлюсь частью какой-то боевой машины, этой черепахи, которая движется. И в какой-то момент я выхожу из этого, и я не только остаюсь со своей травмой, с этим отсутствием морали, я еще и остаюсь без поддержки.

— В моей ситуации был еще один момент. Я всегда понимал, что это не мое. Все время было ощущение, что ты чужой. Кто такие шлухим? – Американцы, израильтяне. Русский, ему платят ползарплаты и на него всегда смотрят сквозь пальцы. И ты знаешь, что это не твое, но ты уже не можешь бросить, ты уже втянулся. И ты начинаешь себе объяснять, почему это правильно.

Когда это по-настоящему, как ты рассказываешь, ты был по идее квалифицированным солдатом и подготовленным, то еще ничего. Но когда тебя бросили без всякой подготовки с какими-то мифическими представлениями о тшуве, когда я ни одного дня не проучился в иешиве. Ну да, я выучил иврит, я начал читать еврейские книжки. Я типа их понимал. Понимал, конечно, с точностью до наоборот. И что? Так что тут было много факторов.

И с другой стороны. Я время от времени приезжаю в Америку, правда, давно там не был, коронавирус и все остальное. Встречаю там ребят, которые не поехали в шлихус. Я был глупый, наивный, пошел в шлихус, оттрубил в шлихусе 10 лет, потом меня послали. В 40 лет начал искать работу в Израиле, слава Б-гу, немножко умею программировать, так я пошел в программисты.

Ну хорошо, другая ситуация. Вот ребята, которые поехали на «Севен севенти», они сделали тшуву. Некоторая часть из них пошла в шлихут, в американский настоящий шлихут. И они построили себя. Когда я их встречаю, серьезные ребята, раввины городов и так далее. Они получили подготовку, они пошли на войну по-настоящему. Это меня мобилизовали с деревянным мечом. Этот деревянный полководец Лазар, извините за откровенность. А там настоящий меч и настоящая война, и настоящее умение работать с людьми, на очень современном уровне. Американский шлухим делают прекрасную работу в отличие от Израиля, где непонятно что происходит. В Израиле тоже разные по-разному. Очень и очень зависит. Когда есть подготовка, это совсем другое.

Те, которые поехали в шлихут, аколь беседер, они построили себя. Встречаешь и видишь лица, полные радости и жизни. А кто-то не поехал в шлихут, а кто-то сказал: «Ну, я буду работать программистом» или буду то, или буду се — потухшие люди, погасшие люди. Эта энергия тшувы – это желание всех привести, вернуть. Как мы недавно говорили, у каждого хирурга есть кладбище. Да, большая часть того, что я делал там, в Брянске, это было безумие, это была глупость. Тем не менее, это был опыт. Наверно, если б я не прошел Брянск и всю эту глупую войну, наверно я сегодня не делал бы того, что я делаю сегодня. Такой парадокс.

Как сказал Шломо Карлебах, Тора и кишалон: человек, пока не ошибется, не споткнется, не упадет, не разобьет себе голову, не начинает делать ничего полезного.

В последние дни хочу вернуться к своему сайта, к Хасидус.ру, который я уже 2 года не обновляю. Но Хасидус я начал делать в Брянске. Основная моя известность – не как раввин Брянска, а как автор Хасидус.ру. И опять же, как я делал Хасидус.ру? Я просто брал книжки и сканировал их. Такого шикарного сканера, как сегодня у меня, у меня не было, был обычный медленный сканер. Я сидел и часами-часами все книжки на русском языке, которые были, я загонял в сканер, OCR-ил и потом ставил на сайт. А потом оказалось, что это кому-то надо. Потому что книг на русском почти не было, а достать их в каких-то городах, как Брянск, было невозможно. И это оказалось востребовано. Было это кошерно или некошерно, копирайт? — В России никто не думал про копирайт. Здесь в Израиле мне уже начали говорить: слушай, парень, вот эти книги не надо было ставить, а это то, а это се. Вот так. Вот такая война. Иногда на одном участке ты проиграл, а на другом – большой прорыв.

Это опыт. Это опыт любой войны. Я когда-то читал про Шарона. Шарон участвовал в трех больших войнах: 56-й, 67-й, 73-й. В 56-м, насколько я читал, он делал большие ошибки. Он уже был командир, но еще не такой опытный командир. И было много погибших. В 67-м году он был одним из тех, кто спас Израиль. В 73-м он спас Израиль. Даже такой командир, как Шарон, это тоже опыт, который он приобретает. А если он скажет: ох, из-за меня погибли люди, и уйдет из армии, и что будет? Кто тогда будет командовать армией? Помню, когда-то читал его биографию, думал об этом.

Мир – это совсем не просто. Оказывается, жизнь – это совсем не просто. Это война. Мало того, что это война и ты можешь потерпеть поражение, ты можешь попасть в госпиталь. И тем не менее, нужно продолжать войну.

Это, конечно, не то, что Левинас здесь говорит. В войне есть опасности. Одна из опасностей – что война стирает личность. Я честно пытался наняться в какой-то шлихут здесь, в Израиле. Я честно пытался делать шлихут рава Гинзбурга. И опять начинается то же самое, ты входишь в тот же самый цикл, ты шалиах Рава Гинзбурга. Потом оказалось, что это никому особенно не нужно… Но через это я делаю то, что я делаю сейчас.

Сама система не то чтобы недостаточно моральна. Но есть встроенное противоречие между тем, что называется системой, и между моралью.

Левинас пока что выглядит, как принципиальный противник войны. Мы не против. Мы хотим понять.

Не бывает моральных систем, так он здесь говорит. Любая система аморальна. И в войне это видно с более высокой интенсивностью. Он здесь говорит: тоталитаризм войны.

И тем не менее, возвращаясь к Брянску, у меня там висят брянские фото, кто хочет, может зайти ко мне на страницу Фейсбук посмотреть. Редко я об этом вспоминаю, если честно. Но еще раз говорю: я не делал бы то, что делаю сегодня, не пройдя этот негативный опыт.

Тоталитаризм войны. Война тоталитарна. «Я» не имеет право, не существует на войне эго. Ты полностью мобилизован.

Возможно, у рава Гинзбурга, возможно, он получил от Ребе эту мобилизованность, не знаю, сложно спорить. Я явно оказался «нестроевой». Когда мне было 19 лет, я сделал себе отмазку от армии и мне написали в военном билете: годен к нестроевой военной службе. Вот я эту нестроевую военную службу и несу сейчас, в отдельно взятом зуме…

Неважно, какую систему власти вы выберите. Тоталитарная власть – это более явно, но это существует также в демократии. Любая власть –потенциально тоталитарна. Любая власть может взять каждого из нас и приказать ему воевать, и отдавать свою жизнь за государство.

Опять же, хорошо это или плохо? Война за Независимость – хорошо или плохо? То, что мы можем здесь сидеть — это Война за Независимость. Это люди, которые отдали свою жизнь. люди, которые уцелели в Катастрофе, каким-то чудом добрались до Израиля, Эрец-Исраэль, когда англичане еще их арестовывали, на Кипре их оставляли. А потом они были абсолютно не готовы. Они были абсолютно не подготовлены. И они победили в этой войне.

Комментарий:

— С точки зрения Пророка Шмуэля, тоталитаризм – это плохо, он же этим пугает. Он говорит: будет царь, который будет брать ваших детей на войну.

— Так эти люди спасли Израиль. Они были не готовы и оружие у них было азохен вей, но они спасли Израиль. И многие из них — есть такое понятие – «последний потомок», это значит, когда от всей семьи остался один человек. И такой человек по закону имел право не идти на войну. Но они пошли и погибли, и сейчас в Израиле их вспоминают, пересчитывают и рассказывают. Благодаря им у нас есть «блюдечко, на котором нам принесли эту страну».

Что я вспомнил, есть какой-то ворт у Баал-Шем-Това в Кетер Шем Тов, как-то рав его комментировал. Смысл этого ворта в том, что царь, который идет на войну… По-видимому, война – это очень важная тема у Баал-Шем-Това тоже. Царь, который идет на войну и посылает одно войско за другим и не могут захватить крепость врага, но какие-то трещины уже появились. Но армии уже нет. И тогда он собирает последних из последних, как сейчас говорят, 16-летних пытаются мобилизовать, детей и стариков. И эти дети и старики выигрывают войну. Я вспомнил, о чем этот пример Баал-Шем-Това. Это пример о молитве Рош а-Шана. Он говорит: раньше были большие цадики, они умели «воевать», молитва – это война, как известно. А сейчас нет таких цадиков, остались дети и старики, то есть это мы все. Но они выигрывают войну! Не надейтесь, что кто-то за вас будет молиться, действуйте сами.

Я помню, совершенно поразила эта идея. Надо будет где-то найти этот урок. Я помню, потом спросил у Рава: так это значит, что не надо надеяться на праведника? — Не надейся слишком сильно, действуй сам. Так что война – это не просто. Опять же мы видим, что исторически необразованные, неподготовленные, невооруженные люди отвоевали независимость Израиля. И Баал-Шем-Тов говорит: да, есть такая война, когда идут одни старики. Значит, может, в этом есть смысл? Быть шалиахом без подготовки. Есть в этом что-то.

Но Левинас говорит: война – это плохо, война разрушает субъект. Вся же тема про субъект у нас, субъективность, великая и святая субъективность и уникальность каждого из нас.

У Левинаса эта теза о политике даже не во время войны.

То же самое, что мы сказали про войну, то же самое можно сказать о политике, даже не во время войны.

В конечном счете, политика стоит на насилии, базовом первичном насилии.

И поэтому есть измерения, в котором я не могу быть самим собой. Это поменять один порядок войны на другой порядок войны. Физическая война меняется на политическую войну.

Есть даже такой ворт Баал-Шем-Това, который говорит про людей, которые занимаются общественной деятельностью. Он говорит, что они стоят перед большими испытаниями.
Это очень трудно, очень трудно быть руководителем какой-то общины. Очень трудно давать какой-то урок, заниматься какой-то такой деятельностью серьезной. Это угрожает личности человека страшным образом. И тем не менее, кто-то должен это делать. Война – это плохо, война – это ужасно, и тем не менее, Б-г войны.

Мы сейчас разбираем на принципиальном уровне. Нельзя взять этот текст и просто перевести его.

Перевести в практическую плоскость. Пока он говорит, это чисто теоретически. Еще непонятно, куда это все уйдет. Еще раз, война может быть самая святая. И даже война по ошибке, в этом тоже, оказывается, есть какой-то смысл.

Бен-Гуриону говорили: не начинай войну, не провозглашай государство. Он сказал: нет, я пойду на это. Кто был тогда президентом Америки? Трумэн. Перед провозглашением государства было уже решение ООН, что 15 мая будет конец мандата, и был вопрос: провозглашать или нет, потому что арабы готовились к войне, это было уже понятно, они этого не скрывали. И министр иностранных дел Моше Шерток поехал на ковер в Вашингтон, его встретил тогдашний премьер-министр.

И он ему сказал: ни в коем случае не провозглашайте независимость, вас сотрут, вас сметут. И с этим месседжем он возвращается в Израиль. Уже есть временное правительство. И за несколько часов до конца мандата они приходит к Бен-Гуриону и докладывает то, что сказал ему Трумэн.

Бен-Гурион говорит: ты должен молчать об этом. И он молчит. Моше Шерток был левый абсолютно, он в глубине души был целиком согласен с Трумэном. Бен-Гурион сказал ему так: об этом ты молчишь. Такая фраза в его биографии. И когда собирается временное правительство, по-моему, там было 13 человек, и решают – проголосовать или нет, Бен-Гурион продавливает решение, что мы провозглашаем государство Израиль.

И 15 мая, йом шиши, в пятницу, было провозглашено государство Израиль. Несмотря ни на что, несмотря на то, что не было никакой возможности выиграть войну, на первый взгляд. Кто первый помог, кто больше всех помог – Сталин, как известно. Запад не хотел поставлять оружие в Израиль, все знакомо. Сталин сказал: мы дадим оружие, не на прямую, через Чехословакию начало поступать какое-то первое вооружение.

Остальное вооружение поступало каким-то совершенно немыслимым образом. Голда Меир поехала собирать деньги. Она выросла в Америке, поэтому у нее был хороший английский и умение разговаривать с общинами, и она поехала собирать деньги.

А Бен-Гурион вел войну. И тоже было много потерь, много глупости. Латрун, есть такое место, там погибло очень много людей, а Бен-Гурион бросал новые и новые туда силы. Бен-Гурион в 60 лет начал, он был такой самоучка, автодидакт, начал изучать военное искусство. И он сказал: я буду главнокомандующим. И он выиграл войну.

Вот такая история. Так что война – это не просто так.

Где разбор идет на фундаментальном уровне, на принципиальном уровне, есть попытка понять какие-то корни. Явления войны позволяют нам это видеть.

Если мы думаем о мировых войнах, масса людей, солдат, которые идут воевать ради того, что мы знаем, что движет эту реальность, что там есть.

Насчет Шмуэля. Совершенно не случайно… Это тема, о которлй я с утра написал – «Израиль и народы», что Израиль глобально – это хесед, народы глобально – это гвура. Поэтому царь — это может быть только от народов мира. Так там написано: кехол агоим, вы хотите быть, как все народы. И там ответ: да. Если вы спросите: мы хотим царя, как у всех народов, так написано в Торе. То ответ: да, поставьте себе царя, как у всех народов, это написано в хумаш.

Что говорит Шмуэль? Шмуэль говорит: я этого не хочу. Шмуэль — пророк, мохин, мозги, который говорит: а я хочу, чтобы только Всевышний был над вами царем. Но это невозможно, нереально. И поэтому все решается внизу. Никто не знает, что было, если бы остался только институт пророков и судей, не знаю. Еще раз говорю: в Торе написано, что ты скажешь: асима алай мелех, я провозглашу над собой царя. И Тора говорит: да, поставь над собой царя, как у всех народов. Почему «как у всех народов»? Потому что гвура – это качество, которое есть у народов. И без этого качества невозможно управлять, невозможно царствовать. И более того, подчеркивается, что царь Давид не случайно произошел от моавитянки. Там есть какой-то нееврейский корень. Потому что для того чтобы быть царем, нужна гвура. Царь Шауль, который был чистый еврей — у него было слишком много хеседа, он не мог возглавлять войну. Зеленский очень поход на царя Давида, но он воюет.

Вот такие мысли.

Обсуждение.

Те ошибки, которые мы делаем – «эту ошибку ты уже знаешь», через эту ошибку ты уже прошел. Невозможно получить Тору, не пройдя через ошибки. И не пройдя через войну. Б-г воинств.

Мы находимся в Израиле, где идет война, мы очень хорошо понимаем Левинаса, который хочет эсхатологического мира. Более того, мы должны его учить и должны приносить эту эсхатологию в этот мир. Но у нас есть война. Ты выходишь из Бат-Аин до Цомет Гуш, это ближайший большой перекресток, это 4 км, ты не можешь пройти его пешком, потому что ты боишься арабов.

Потому что есть постоянно теракты. Потому что на автобусных остановках мало того, что есть бетонады – это такие бетонные столбы. Поскольку один из способов терактов – это машина наезжает на людей на остановке, многие так погибли, и начали ставить, сын Рава Шерки погиб таким образом, стоял на остановке и наехала машина террориста и погибли люди. И потом начали делать эти бетонады, бетонные столбы, которые стоят вокруг остановки, и соответственно наехать невозможно.

Мало того, некоторые остановки охраняются. На Цомет гуш постоянно стоят солдаты, 24 часа в сутки, 3 остановки в 3 направления или даже 4, на каждом стоит по 2 солдата, защищенные, есть на них какие-то флибуксы, загородки. И происходят теракты, не просто так они там стоят. Постоянно мы слышим: еще теракт. Иногда ликвидировали террориста, иногда солдаты раненые и погибшие.

Мы живем в состоянии войны. И поэтому этого прекраснодушия, что не хотим на войну, нужна война, но нужно хорошо осознавать все опасности, которые есть в войне. Тогда ты можешь действительно воевать и победить. Так я думаю.

Обсуждение.

— Я думал, что придется пройти через войну в ее буквальном смысле, но оказалось, что пришлось. Потому что раньше я воевал, в основном, с самим собой. А здесь сейчас как бы воюю тоже сам с собой, в принципе, но плюс еще война окружает меня.

— Война с собой – это не терять веры в себя. Так говорит Рав Кук. Самая главная война, что ецер к тебе приходит и говорит: ты никто и зовут тебя никак, и ты ничего не сделал в жизни, и у тебя ничего не получится. И это голос ецера.

— Сейчас все по-новому ощущается, мир весь по-новому ощущается.

 

Резюме

То, что сейчас происходит с Россией, это то, что происходит между арабами и Израилем, при посредничестве Запада, который постоянно требует у Израиля освободить территории и сделать два государства. Что будет дальше? Дальше арабы сметут все. Это интересует Запад? Нет. Почему? Потому что одно из качеств разума – это самоубийство. Разум – это в том числе самоубийство. Эрос и Танатос. Это качество Танатос. Разум, цивилизация имеет склонность убивать саму себя. Поэтому надо быть осторожным с разумом. Не надо его отрицать, но надо быть с ним очень осторожным.

Дерево познания добра и зла, дерево разума – надо быть с ним осторожным. Почти очевидно, что дерево жизни – это дерево природы. А дерево познания добра и зла – это разум, который опасен. Который разрушает природное равновесие. Который отрицает природу. Поэтому не кушай его. Ты должен сначала развить свое природное начало, потом над этим может быть разум, и тогда это будет прекрасно.