Левинас
Та статья Левинаса, которую мы сейчас будем читать, называется «Религия для взрослых». А что, есть еще какая-то религия? Конечно! Есть религия для детей. Религия для детей – это очень важно, но это религия для маленьких детей. «Учи своих детей». Это прекрасно. Что такое религия для детей? Это Хумаш. Маленький ребенок начинает читать Хумаш. Он подрастает, ему начинают учить Мишну. Но все-равно все еще для детей. Потом он приходит учить Гемару. Это все еще для детей. То есть прошлые версии хороши для детей, чтобы они понимали, о чем идет речь.
«Трудная свобода» — это текст, который посвящен какой-то актуалии, это его выступление перед смешанной аудиторией, скорей всего, католической. Не зря говорит, что католики его любят, такое впечатление, что он обращается к католикам. Как это читать? Я поставил на телеграм-канале 2-ю статью из книги «Тяжелая свобода». Я хочу попробовать читать на иврите. Вы следите и сравнивайте, потому что мы уже увидели, что русскоязычный текст не очень точный местами. У Паши есть текст на итальянском и я думаю, что совместными усилиями мы поймем, что тут происходит.
Я предлагаю открыть текст «Трудная свобода – 2», а также текст на иврите. Я буду читать, скорей сего, на иврите. Можно следить по тому тексту, который есть на русском, и посмотрим, как пойдет. Может быть, как-то поменяемся.
Название статьи «Религия для взрослых». Общий язык. В основном он обращается к христианской аудитории, судя по тому, что здесь говорится.
В еврейской традиции Всевышний никогда не был супер объектом, большим объектом, или какой-то идеальной метафизической сущностью, которую можно тем или иным образом — как икона, картина, или понятие — нарисовать.
Обращение к человеку, что никто не может сделать вместо него. Я как будто бы избран быть единственным. И невозможно меня заменить, я единственный, кто может сделать то, что я делаю, относительно другого.
В устах Левинаса это звучит вообще интересно. Он после войны возглавил школу «Альянс», как она тогда называлась. Это еврейская школа, точнее, даже не школа, а семинар для учителей. С помощью этих семинаров он был один из тех, кто восстановил еврейское образование во Франции после войны. И он занимался этим лет 20 или 30, пока в 60-е годы (ему уже было почти 60), ему сказали: «Слушай, парень, ты когда-то был философом?» Но он сказал: «Я не могу оставить школу». В общем, кто-то из его друзей сказал: «Ты должен сделать докторат по философии и ты должен заниматься философией тоже». И тогда он вернулся в философию.
В молодости он учился у Гуссерля, у Хайдеггера, еще до войны, до нацизма. А потом он ушел в образование, сказал: «Это моя миссия». И потом, когда он вернулся академию, благодаря этому он начал преподавать философию. А так он бы и остался бы в образовании. В общем это, «ощущение, что я единственный, незаменимый, я единственный, кто может что-то сделать относительно другого».