Ребе и хасид

В Хабаде отношение к связи хасид – цадик было менее ориентировано на личное общение, нежели в других течениях хасидизма: учителя Хабада не раз говорили, что лучше перечесть книгу Ребе, чем бросать семью и ехать к нему.

Уже в «Тании» Старый Ребе пытался перевести по крайней мере часть общения с хасидами «на бумагу». Более того, даже тех, кто не в состоянии вполне понять писанное, Ребе отсылает не к цадику (то есть к себе), а к раввинам городов и другим знающим людям:

«Однако я обращаюсь к тем, кто знает меня, к каждому из наших верных собратьев, живущих в этой стране и в соседних с нею странах, с кем часто говорил, кто открывал мне тайны сердца и разума в том, что касается служения Всевышнему, связанного с сердцем человека.

Их пусть достигнет слово мое, да заменит язык перо писца в этих писаниях, которые названы «Ликутей амарим» [«Сборник высказываний»] и собраны из книг и поучений наставников величайшей святости -души их пребывают в Эдене, и славны они у нас. Кое-что написано понятными для ученых намеками в священных посланиях наших учителей в Святой Стране, да будет она в скором времени вновь отстроена и да вернется слава ее уже в наши дни. Амен! Кое-что я слышал из их уст, когда они еще были здесь с нами. Все они представляют собой ответы на многие вопросы, с которыми постоянно обращаются и ищут совета верные наши собратья, живущие в нашей стране, каждый на своем уровне, чтобы помочь себе в служении Всевышнему, – а нет времени и возможности каждому дать ответ в отдельности; кроме того, сказанное забывается, и поэтому я записал ответы на все эти вопросы, чтобы запечатлеть их письменно, и для каждого они будут указанием и памяткой, всегда перед его глазами, и он не должен будет добиваться прийти ко мне для беседы наедине. В них он найдет покой своей душе и истинный совет в отношении всех своих вопросов, затрудняющих служение Всевышнему. Сердце его будет верно и надежно во Всевышнем, Который вершит за нас все наши дела.

Тот же. кому будет трудно понять и найти совет для себя в этих писаниях, пусть обратится к великим, живущим в его городе, они наставят его. Я же прошу их не замыкаться в молчании, не проявлять ложное смирение и скромность, упаси Б-жс. Известно. как велика кара для тех, кто отказывает в духовной пище, и как велико вознаграждение щедрых, сказали наши мудрецы комментируя стих «Освещает очи обоих Bс-вышний»: ибо осветит лик Свой Всевышний свет лика живого Б-га. дарующий жизнь да оживит нас и да удостоит дней «когда уже не будет надобности друг друга поучать ибо все познают Меня и т.д.». «ибо наполнился земля знанием Б-га и т.д.» Амен, Да будет воля Его».

Возможно, этот специфический подход в Хабаде был вызван широкими масштабами движения (в наше время Хабад – самая большая глобальная община в иудаизме). Но и в Хабаде, как в других течениях, поездка к Ребе осталась важнейшим событием в жизни хасидов.

Верный традиции, последний Любавичский Ребе писал отцу одною хасидов который искал фарбунд гиткашрут – связь с цадиком. «…Объясните ему (и наверняка вы выберете подходящие слова) что наши святые цадики не раз говорили, что связь с ними – через их учение, их Тору, как сказано: «Всевышний смотрел в Тору и творил мир. Здесь имеется в виду мир в целом, но это касается и частного «малого мира» – человека. Естественный для него вывод – установить постоянные занятия Торой наших цадиков, неотъемлемой части всей нашей Святой Торы, данной Моше на Синае. А начинает пусть с изучения «Тании».

Цадики (а со времен Бешта во главе многих сотен дворов стояли почти три тысячи рабеим, цадиков) были и есть -люди очень разные. Обобщающий портрет цадика построить вряд ли удастся: даже такие безусловные качества, как харизма и педантичное исполнение Торы, эмоциональность и ораторский дар,– даже они характерны для некоторых – и не более того – цадиков.

Даже попытка наметить неличностные, богословские границы роли цадика – задача неосуществимая. Польские и украинские хасиды видят в цадике посредника между человеком и Б-гом.

Цадик в такой системе призван решить неразрешимую проблему встречи между Всевышним и человеком, между Неограниченным и ограниченным, но и более того – между двумя несовместимыми частями в самом человеке: духом и плотью. Так пишет «Маор Эйнаим»:

«Ведь известно, что это две противоположности: небеса, которые есть духовность, а земля – абсолютная материальность, – и нужен между ними посредник, ибо невозможно сблизить две крайности без середины. И цадик это и есть посредник, ибо душа его – духовность из горних, а тело его – из дольних».

Раби Зуся из Анниполя говорил: «Одно дело у цадика в этом мире: открыть дольним то, что душа ею слышала в райском саду (Ган-Эден). Цадик этот тот, к кому можно отнести слова Торы: «Вот, … в то время, чтобы передать вам слова Всевышнего». И не случайно, читая этот стих Торы, хасиды переводят на идиш последний глагол не как «зогн» – говорить, сказать (таков буквальный смысл), а «ибергебен» – передать. Цадик не просто передает слова, он передает жизненность, витальность, хайут. Такая связь носит название гамшаха привлечение, притягивание, проводимость, – цадик «тянет» жизненность «сверху вниз», из Источника к людям.

Для этого нужно быть не только Б-жьим человеком (как говорит Тора о Моше), но и знатоком людей, специалистом по душам. Одного из хасидов р. Шалом-Довбера (пятого любавичского ребе), торговца драгоценными камнями, раздражало окружение раби.

– Что делают все эти простые люди?

– Ну что ты, это очень интересные и достойные люди, – не согласился раби с купцом.

– Странно, я не вижу в них ничего интересного.

– Расскажи лучше о твоих камнях, – неожиданно попросил раби.

Удивленный и обрадованный, расстелил торговец на столе черный бархат и разложил на нем перед раби бриллианты.

– Этот только кажется роскошным, но он не чистой воды, а вот этот небольшой стоит всей дюжины.

– Странно, ты так интересно говоришь об этих камнях, а я не вижу в них ничего особенного,– произнес с «удивлением» Ребе.

– Ничего удивительного, вы ведь не специалист в этом деле.

– Есть специалисты по камням, а есть – по людям,– улыбнулся ребе.

Таково мистическое видение фигуры цадика — «специалиста по душам».

Практически же оно определяется в хасидизме так: человек, который «многих отвратил от греха».

Цадик смотрит человеку в глаза и оба знают, что нет между ними тайн, раби видит и знает все, что было, есть и будет.

Его ясновидение не подвергается сомнению, оно порой более очевидно, нежели всеведение Всевышнего (о котором мы только знаем, но не получаем внешнего бесспорного подтверждения ежесекундно).

По этому поводу гурские хасиды шутят так:

«Почему хасид не грешит? Потому что раби все знает и расскажет Всевышнему».

Взгляд Учителя для хасида есть внешняя совесть, но не только.

Раби смотрит хасиду в глаза и видит не только все сокровенное-постыдное, но и все сокровенное-похвальное.

Он знает о сильных сторонах хасида больше, чем известно тому самому.

О работе цадика, как целителя души говорит шестой Любавичский ребе, р. Йосеф-Ицхак Шнеерсон:

«Есть два пути в лечении недуга: лекарственное подавление болезни и укрепление организма (главным образом его частей, не пораженных болезнью). Есть среди врачей разные предпочтения и разные техники, но по-настоящему преуспевает целитель, идущий по обоим путям в согласии: укрепляющий здоровое и подавляющий больное. Так и в душевных недугах, в целительном служении цадика».

Если принять аллегорию учитель=целитель, то становится понятна и проблема, которой много внимания уделяли уже Бешт и его первые ученики: цадик вынужден все время заниматься негативным, контактировать с ущербным, а это не только неприятно, но и разрушительно для души самого праведника.

В вечерней беседе Симхат Тора 5691 (1931) года р. Йосеф-Ицхак говорил:

«Верно, взгляд на того, в ком есть зло требует самоотверженности. Особенно трудно смотреть на него доброжелательно, без осуждения. Ведь цадик может так посмотреть на грешника, что тот обратится в гору костей (как сказано в «Брахот» 58а и др. местах). Такой взгляд оправдан и нужен крайне редко: только если надо сломать очень упрямую «скорлупу» (так называются в каббале силы зла), когда речь идет о человеке, которого можно спасти только отторжением, о таких сказано «сломать его – значит починить его».

Но такое мы видим крайне редко. Даже если взгляд проникает очень глубоко, даже если слова ранят, должно быть понятно и хасиду и ребе, и должно быть ощутимо обоим, что все делается с любовью и доброжелательно».

Служение в радости

Не было учителя хасидизма, который не цитировал бы слова царя Давида: «Служите Всевышнему в радости…»

Вот и предстают хасиды в глазах внешнего наблюдателя этакими без причины, почти неадекватно веселыми людьми.

Как всегда в подобных случаях, полезно прочесть текст целиком, не полагаясь на цитаты:

«Псалом (о жертве) благодарности: пой Всевышнему вся земля!

Служите Всевышнему в радости, приходите к Нему с песней.

Знайте, что Всевышний -Б-г, Он сотворил нас, мы Его народ , паства Его.

Приходите во врата Его с благодарностью (жертвой благодарности), во дворы Его с хвалой, Хвалите Его, благословляйте Имя Его. Ибо благ Всевышний, вечна милость Его, из поколения в поколение верность Его».

Из текста видно, что не только хасид, не только еврей, не только человек и даже не только все живое, но все сотворенное («вся земля») полно радости.

В чем же проявляется радость? Царь Давид говорит: в песне, разумеется, в широком смысле слова, как мы знаем из «Перек Шира», где у каждого творения, от камней на морском дне до ангелов небесных, есть своя песня.

Есть ли у этой радости определенная причина или, по крайней мере, повод? Да, «знайте, что Всевышний – Б-г». Само присутствие в мире Творца наполняет мир радостью, «как присутствие мужа и отца в доме наполняет радостью сердце возлюбленной и детей его». У евреев же есть и еще две причины радоваться: во-первых, «мы Его народ»,– Он нас избрал, во-вторых, мы «паства Его», то есть мы сознательно приняли его абсолютную власть над нами.

Печаль (ацвут), согласно хасидизму, является проявлением глупости (руах штут – дух глупости),

грехом (неблагодарности) и серьезным препятствием в служению Б-гу. Даже «позитивная» грусть осуждается: человеку, кающемуся в грехах тоже не следует впадать в депрессию («черную желчь» по Галену и Рамбаму). Но учителя хасидизма не пытались построить на земле утопический остров вечных улыбок. Есть в душе человека место и для горечи (мерирут), природу которой хасидизм определяет как отдаление от Всевышнего. Противопоставление «горечи» и «печали» может показаться семантической игрой, но разница между ними вполне реальна и объяснима: печаль деструктивна, она расслабляет и деморализует, по словам некоторых учителей, даже убивает.

Горечь же конструктивна, ибо задает не пассивность, а целенаправленное движение, развитие.

Естественным результатом учения о радости в служении явилось установление психологической и социальной нормы гитлагавут (‘воспламенение’, ‘воодушевление’, ‘энтузиазм’). Это состояние можно описать народным выражением «душа горит». По сути, состояние это, знакомое тем, кто видел танцующих хасидов с почти бессознательным выражением неземного счастья на лицах.

Гитлагавут можно трактовать, как ощущение, «намекающее на истинный вкус Близости (двекут), который доступен только совершенным праведникам», своего рода «двекут для простого человека» («Магид дварав леЯаков»).

Обилие мотивов радости в хасидизме также связано и с тем, что в мире (по учению Бешта) нет зла, по крайней мере, нет абсолютного зла. Нет его и в человеке: дурные мысли и страсти, порождение тела и животного начала, по сути своей (как в луриансткой каббале — осколки небесного, совершенного, разлетевшиеся после сокрушения сосуд, их можно и должно вернуть к первоисточнику, «перевернуть». Это благо не только для человека, но и для всего сотворенного: вместе с нашими душами «исправляются» все миры, как нижние, так и верхние.

Отец организованного хасидизма, святой Магид, говорил, что «сотворение человека имело целью посредством Торы, молитвы и добрых дел вознесение миров к их корню, как раз туда, где они находились изначально, прильнув ко Всевышнему»