Н.Лейбович, "Новые исследования книги Бытие в свете классических комментариев" (http://machanaim.org/tanach/_nleybov/s204-210.htm)
Учителя наши, мудрецы Талмуда, с большой строгостью относились к патриархам, и если видели у них какой-то недостаток или промах - немедля указывали на него и обычно находили в будущем какое-то событие, которое можно было счесть наказанием за несправедливость. Поздние комментаторы не всегда следовали этому пути и иногда пытались оправдать, защитить праотцев или хотя бы смягчить обвинение. Некоторые комментаторы старались понять, как могло получиться, что праведник-патриарх хоть на шаг сбился с того пути, которым должен был следовать.
В главе "Вайеце" Рахель обращается к Яакову с трогательной просьбой:
«И видела Рахель, что не родила Яакову, и позавидовала Рахель сестре своей. И сказала она Яакову: "дай мне детей! а если нет - мертва я!"»
Яаков отвечает на это со странной жестокостью:
«И воспылал гнев Яакова на Рахель, и сказал он: разве я вместо Б-га, который лишил тебя плода чрева?»
Во многих поколениях комментаторы размышляли над этим странным ответом.
Разве заслужила столь гневную отповедь женщина, говорящая о своей боли, о своем несчастье? Разве Яаков не знает, что "не ловят человека на слове в трудную минуту"? Да и что такого особенно страшного нашел он в ее жалобе?
Рамбан, - выделяющийся из всех наших комментаторов особой чувствительностью к психологии, к противоречивости человеческих чувств, к глубинным мотивам поступков, - стремится разобраться, что заставило Яакова сказать такие слова своей любимой жене: «Говорили комментаторы, (что слова Рахель означают:) помолись за меня, а если нет - мертва я; по словам Раши, бездетный считается как бы мертвым, и так сказано в мидраше учителей наших. И удивительно мне: ведь если так - то почему он воспылал гневом, и почему сказал: разве я вместо Б-га? Ведь Всевышний внемлет праведникам. И разве праведники не молятся за других людей? Ведь Элиягу и Элиша молились даже за совсем чужих им женщин.
Мы видим, что именно это поставили Яакову в вину учителя наши в мидраше Берешит Раба; [в мидраше говорится, что] сказал ему Святой, Благословен Он: "Разве так говорят со страдающими?" И простой смысл слов Рахели - "дай мне детей", но на самом деле она имеет в виду, что он должен молиться за нее, пока не будут ей даны дети, а иначе - она убьет себя с горя.
Недостойные речи вела Рахель в ревности своей, и думала она, что Яаков, от большой любви к ней, предастся аскезе, облачится в мешковину, посыплет голову пеплом и будет молиться до тех пор, пока не родятся у нее дети, чтобы она не умерла с горя. И разгневался Яаков, ибо не во власти праведников добиться, чтобы непременно была услышана их молитва. И потому сказал он ей, что не может вместо Б-га призреть на ее бездетность. Ему самому не был страшен [ее упрек], он знал, что не он лишен плода чрева, а она, и потому он сказал так, чтобы уязвить и устыдить ее.
И тогда эта праведница увидела, что не может она полагаться на молитву Яакова, и стала молиться сама за себя Тому, кто слышит вопль, и вот услышал ее Бог.
Вероятно, однако, что учителя наши толковали это так, что не может того быть, чтобы Яаков не стал молиться за свою возлюбленную жену, - но молитва его не была принята; и стала тогда Рахель насмехаться над ним, говоря, чтобы он во что бы то ни стало дал ей детей своей молитвой, ибо он не хуже своего отца, который поступил так же. И воспылал гнев его, и ответил он ей, что это зависит от Всевышнего, а не от него».
Согласно этому толкованию, гнев Яакова воспылал не из-за самой жалобы Рахели, и даже не из-за того, что она говорила с ним тоном избалованного ребенка, как это бывает с любимыми женами, но потому, что он увидел в ее словах извращенное понимание самой сущности молитвы и более того, извращенное понимание отношений между человеком и Всевышним. Ведь тут заключена вся разница между ворожбой, колдовством и всяческими магическими ухищрениями язычников и чистой молитвой, которую обращает человек к своему Создателю. Человек, который обращается к магии, думает, что может подчинить волю Всевышнего своей воле - и тут уже неважно, какие средства он пытается применить: заговоры, жертвоприношения, жесты, пляски, шепчет ли он бессмысленные слова или распевает славословия и литании, возносит плачи и просьбы, - даже если они обладают немалой поэтической силой, - все равно, пока при помощи этих средств он намеревается поработить себе божественное начало, он остается язычником и идолопоклонником. Но тот, кто обращается к Всевышнему с подлинной молитвой, знает, что не в его силах принудить Творца, что Всевышний "совершит то, что угодно ему" (Шмуэль 1, 3:18) и что надо благословлять Его за все - как за добро, так и за зло. Другое объяснение гневу Яакова находит автор комментария «Акедат Ицхак» там, где он говорит о первотворении, о сотворении первой женщины и о двух именах, которые она получила.
«В двух именах: ('иша' - взятая от мужчины) и ('хава' - мать всего живого) выражено двойное назначение женщины. Как мужчина, она сможет понимать и постигать слова разума и праведности, как делали наши праматери и некоторые другие праведницы и пророчицы. А второе назначение женщины - рождение детей, для чего она является орудием, и возложено на нее рожать и растить детей. И вот, когда женщина не рожает, она не исполняет второе свое предназначение, но может еще выбирать между добром и злом, как и мужчина, у которого нет детей, и сказано о них: "И я дам им в доме моем и в стенах моих память и имя, которые лучше сыновей и дочерей" (Иешаягу, 56:5). Вот почему воспылал гнев Яакова,- чтобы научить ее, что, хотя и не исполнила она свое второе назначение— это еще не смерть.
И Рамбан, и автор комментария "Акедат Ицхак" стремятся оправдать Яакова и объяснить его вспышку, подчеркивая вину Рахели и видя в ее словах нечто большее, чем просто горькое слово человека в час упадка духа.
Но учителя наши, мудрецы мид-рашей, судят Яакова гораздо строже и не склонны облегчать его вину. Мидраш «Берешит Раба»:
«Сказал Яакову Всевышний: "Разве так говорят со страдающими? Жизнью твоей клянусь, что твои сыновья будут вставать перед ее сыном!».
Мудрецы, как мы знаем, применяли особый толковательный прием, видя внутреннюю связь между одинаковыми выражениями, употребленными в разных местах текста и удаленными друг от друга. Так и в этом случае они находят связь между словами Яакова «Разве я вместо Б-га?»- и словами Йосефа, обращенными к его братьям: «Разве я вместо Б-га?» (50:19)
С точки зрения мидраша, связь здесь по контрасту: оскорбление и издевка против ободрения и утешения. Яаков говорит: "Разве я вместо Бога?" женщине, которая обращается к нему в момент кризиса, надеясь на его помощь; но он отвергает ее просьбу, заявляя, он снимает с себя всякую ответственность. Йосеф произносит те же самые слова, утешая и успокаивая братьев, когда, после смерти отца, братья приходят к нему, испуганные ожидаемой местью.