Р. Хаги со слов р. Шмуэля бар Нахмана говорил: — Люди былых времен умели делать все в совершенстве: они и вспахивали ниву Знания, и засевали ее, и пололи, и корни выкорчевывали, и гряды окапывали, и жали, и в снопы вязали, и молотили, и веяли, и зерно от примесей очищали, и мололи, и просеивали, и тесто месили, и на части его делили, и готовые для нас хлебы выпекали, а мы — мы не знаем даже, как рот открыть и готовым насытиться как следует (Иерушалми, Шек.).
Раба бар Земина говорил:
— Если прежние наши ангелам подобны были, мы простым смертным подобны; если же они простыми смертными были, то мы недалеко от ослов ушли, и не от таких, каким был осел р. Ханины бен Досы или р. Пинхана бен Яира[1], а от самых обыкновенных (Шаббат, 112).
Р. Иоханан говорил:
— У прежних сердца широко, как притвор пред храмом[2], распахивались, у последующих — как двери храма[3], а у нас они игольному ушку подобны.
Спрашивает рав Папа Абаию:
— Почему ради прежних совершались чудеса, а ради нас не совершаются? Ведь то, что изучалось, например, при рав Иуде, и в сравнение не может идти с тем огромным запасом знания, какой успели мы приобрести с тех пор. Между тем стоило во время засухи рав Иуде простоять на молитве о дожде не больше времени, чем требуется, чтобшнурок на одном сандалии развязать, — и дождь лить начинал. А мы сколько ни скорбим, взывая, вопия к небесам — и все напрасно.
— Дело не в размерах знания и не в продолжительности молитвы, — отвечает Абаия, — прежние умели на муки и казнь идти для прославления имени Божьего, а у нас на это сил уже не хватает.
(Брахот, 20)
В ЧЕСТЬ УЧИТЕЛЯ
Оставляя школу и расставаясь с любимым учителем, ученики р. Ами исполняли в честь его следующий гимн:
Познай в свой век всю радость мира. Грядущий путь твой — к жизни вечной, Стремленья — в даль и глубь веков. Будь сердцем Разума герольдом. Пусть голос твой вещает Мудрость, И ликование — уста, Зеницы путь твой озаряют, И светом Торы блещут очи, И лик — сиянием небес. Будь Знанья вестником для мира. И, всей душой ликуя в Правде, Гряди Предвечному внимать!
(Брахот, 17)
САПДАНЫ[4]
Когда скончались Раба бар рав Гуна и рав Гамнуна, тела усопших перевезли на верблюдах из Вавилона в Палестину. Выйдя навстречу погребальному шествию, сапдан начал речь свою такими словами:
В столетиях славный род грядет из Вавилона.
И доблестей он летопись несет.
Ежи ползут, слетелись пеликаны
На кару, что идет из Шинеара[5].
О, как велик и страшен Божий гнев!
Чистейшие отняв у мира души,
Он радуется, как жених невесте.
На облаках Грядущий торжеством
И ликованьем каждую встречает
Чистейшую и праведную душу.
НА СМЕРТЬ РАББИНЫ
Поникли пальм вершины, о праведном скорбя, Что пальмой стройной в жизни так пышно расцветал. Ночь в день он превращал над вещей книгой Знанья, — И ныне светлый день нам ночью темной стал.
НА СМЕРТЬ РАВ ОШЕ
Где кедры объяты пожаром, Исопу ли там уцелеть? Где сети сомкнулись над левиафаном, Там рыбке ли малой спастись? Раскинулся невод в реке многоводной, Ручью ли избегнуть его?
НА СМЕРТЬ Р. ЗЕРЫ
В стране Шинеара увидел он свет, Стране Красоты[6] украшеньем служил он. И плач раздается в Ципорисе:
— Горе! Разбит мой бесценный, мой лучший сосуд!
[1] См. выше.
[2] Имел двадцать локтей в ширину.
[3] Десять локтей в ширину.
[4] Плакальщики. Лица, произносившие надгробные речи, в которых изображались в поэтической форме заслуги усопшего.
[5] Из Вавилона.
[6] Палестине.