ВСТУПЛЕНИЕ В АКАДЕМИЮ
Рассказывают про Гиллеля, что он нанимался на поденную работу и, получая полдинарий в день, половину отдавал привратнику академии, а другую половину тратил на пропитание своей семьи.
Однажды случилось так, что он остался без заработка, и привратник не впустил его в академию. Тогда он взобрался на кровлю и, держась в полувисячем положении, припал лицом к решетчатому просвету, чтобы услышать слово Бога Живого из уст законоучителей Шемаии и Авталиона.
Случилось это — рассказывают — в канун субботы, в зимнюю пору. Выпал снег и засыпал его. Когда стало рассветать, Шемаия сказал Авталиону:
— Брат Авталион! Всегда в это время светало, а сегодня темно. Настолько ли облачно сегодня?
Взглянули наверх и видят человеческий облик в просвете. Взошли на кровлю и нашли Гиллеля покрытым слоем снега в три локтя толщиною. Очистив его от снега, умыли, умастили елеем и усадили у очага.
— Этот, — сказали Шемаия и Авталион, — заслуживает, чтобы ради него и субботний покой нарушить (Иома, 35).
ДОЛГОТЕРПЕНИЕ ГИЛЛЕЛЯ
Был такой случай:
Двое заспорили о том, возможно ли рассердить Гиллеля.
— Уж я-то выведу его из терпения! — говорил один. Побились об заклад в четыреста зуз[1].
Было это в канун субботы. Гиллель в то время собирался купаться. Пошел тот человек и, проходя мимо дверей Гиллеля, стал выкрикивать:
— Кто здесь Гиллель? Кто здесь Гиллель? Оделся Гиллель и вышел к нему:
— Что угодно тебе, сын мой?
— Хочу задать тебе один вопрос.
— Спрашивай, сын мой, спрашивай.
— Отчего у вавилонян головы неправильной формы?
— Сын мой, — сказал Гиллель, — важный вопрос ты задал мне, — оттого, что у вавилонян нет хороших повивальных бабок.
Ушел тот человек. Но через некоторое время вернулся и вновь принялся выкрикивать:
— Кто здесь Гиллель? Кто здесь Гиллель? Оделся Гиллель и, выйдя к нему, спросил:
— Что угодно тебе, сын мой?
— Хочу задать тебе один вопрос.
— Спрашивай, сын мой, спрашивай.
— Отчего у тармудян глаза больные?
— Важный вопрос, сын мой, задал ты мне, — должно быть, оттого, что они в песчаных местностях живут.
Ушел тот человек, но вскоре вернулся и вновь давай кричать:
— Кто здесь Гиллель? Кто здесь Гиллель? Оделся Гиллель и вышел к нему:
— Что угодно тебе, сын мой?
— Хочу задать тебе один вопрос.
— Спрашивай, сын мой, спрашивай.
— Отчего у апракийцев ступни широкие?
— Важный вопрос, сын мой, задал ты мне, — оттого, что они живут среди болот.
— Много еще вопросов я имею, но боюсь рассердить тебя. Облачился в одежды свои Гиллель, сел и говорит:
— Спрашивай обо всем, что желаешь.
— Тот ли ты Гиллель, которого величают князем израильским?
— Да.
— Пусть же не будет много тебе подобных в Израиле!
— Почему, сын мой?
— Потому, что из-за тебя я потерял четыреста зуз.
— Будь же впредь осмотрительней. Ты не один раз четыреста зуз потеряешь, а рассердить Гиллеля тебе не удастся (Шаббат, 30-31).
ВСЯ СУТЬ ТОРЫ
Был такой случай:
Приходит некий иноверец к Шаммаю и говорит:
— Я приму вашу веру, если ты научишь меня всей Торе, пока я в силах буду стоять на одной ноге.
Рассердился Шаммай и, замахнувшись бывшим у него в руке локтемером, прогнал иноверца.
Пошел тот к Гиллелю. И Гиллель обратил его, сказав:
— "Не делай ближнему того, чего себе не желаешь", В этом заключается вся суть Торы. Все остальное есть толкование. Иди и учись. (Там же)
ХОЧУ БЫТЬ ПЕРВОСВЯЩЕННИКОМ!
Еще был случай:
Некий иноверец, проходя по задворку школы, услышал голос читавшего из Писания:
— "И вот одежды, которые должны они сделать: наперсник и ефод, и верхняя риза, и хитон тонкий, кидар и пояс".
— Для кого это? — спросил иноверец.
— Для первосвященника, — ответили ему. "Пойду, — подумал тот человек, — приму иудейскую веру и сделаюсь первосвященником".
Пришел он к Шаммаю и говорит:
— Обрати меня с тем, чтобы я стал первосвященником.
Шаммай прогнал его.
Пришел он к Гиллелю. Обратил его Гиллель и сказал:
— Не венчают человека на царство прежде, чем он не усвоит весь обиход царский.
Начал новообращенный читать Писание. Дочитав до стиха: "А если приблизится[2] посторонний, смерти предан будет, — спросил:
— О ком в этих словах говорится?
— О всяком человеке, несвященнического рода, будь это сам Давид, царь израильский, — ответил Гиллель.
И рассудил тот человек так:
"Если и про израильтян, прозванных детьми Божьими и Самим Господом любовно именуемых: "сын мой, первенец мой Израиль", — если и про них сказано: "посторонний смерти предан будет", то тем более пришедший с посохом и котомкою человек чужой и ничтожный".
Придя затем к Шаммаю, он сказал:
— Разве не вполне понятно[3], почему недостоин я быть первосвященником? Ведь сказано в Торе: "Если приблизится посторонний, смерти предан будет".
А к Гиллелю придя, сказал:
— Кроткий Гиллель! Будь благословен за то, что помог мне приблизиться к благодати Господней.
Случай этот законоучители приводили в пример, поучая: "Будь всегда кроток, как Гиллель, а не вспыльчив, как Шаммай" (там же).
ЧИСТОТА ТЕЛЕСНАЯ
Каждый раз, когда Гиллель уходил из академии, сопровождавшие его ученики спрашивали:
— Куда идешь ты, учитель?
— Иду совершать угодное Богу дело, — отвечал Гиллель.
— Какое именно?
— Купаться.
— Разве это такое богоугодное дело?
— Бесспорно. Статуи царей в театрах и цирках — и для тех имеется особое лицо, которое обмывает и чистит их, и не только получает за это плату, но и почетом пользуется. Тем более должен соблюдать чистоту свою человек, созданный по образу и подобию Божию.
(Ваикра Раба, 34)
ГОСТЬ В ДОМЕ
На тот же вопрос: "Куда идешь ты, учитель?" — Гиллель иногда отвечал:
— Иду подкрепить себя пищей и этим оказать радушный прием моему гостю.
— Какой же это у тебя ежедневно гость в доме?
— А бедная душа разве не тот же гость в нашем теле? Сегодня она здесь, а завтра, глядишь, и нет ее (там же).
ПАТРИАРХ-СЛУГА
Про Гиллеля рассказывают, что одному впавшему в бедность, высокодостойному человеку он на свои средства нанимал лошадь для верховой езды и слугу для сопровождения его в пути. А однажды, не найдя подходящего провожатого, сам целых три мили сопровождал того человека, исполняя обязанности слуги (Кес., 67).
БЕДНЫЙ ЖЕНИХ
Был с Гиллелем такой случай:
Приготовили у него обед для гостя. А в это время приходит к нему один бедный человек, останавливается у порога и говорит:
— Я сегодня справляю свою свадьбу, но у меня ничего не приготовлено для свадебного обеда.
Услыша это, взяла жена Гиллеля все приготовленное для гостя и отдала бедному жениху, а сама замесила другое тесто, поставила варить другое кушанье и, когда наконец все было готово, подала мужу и гостю.
— Дочь моя, — обратился к жене Гиллель, — отчего ты так долго не подавала обеда?
Она рассказала ему о случае с бедным женихом.
— Дочь моя, — сказал Гиллель, — я всегда судил о тебе не с худшей, но с лучшей стороны, зная, что ты всегда стараешься делать только угодное Богу (Д.-Эр., гл. 6).
ПО СТОПАМ ЭЗРЫ
Когда забыта была Тора в народе, явился Эзра и возродил ее. Когда Тора снова была забыта, явился Гиллель Вавилонский и снова дал крепкие устои ей.
Из Вавилона Гиллель вышел в возрасте сорока лет, сорок лет слушал учение мудрецов и сорок лет был пастырем добрым своего века.
Рассказывают про Гиллеля, что ни одной науки и ни одного наречия он не оставлял без учения. Изучал он также голоса гор, равнин и долин, шелест деревьев и трав, язык зверей и животных, голоса демонов, притчи, басни и сказки народные.
(Сукка, 20; Сиф.; Софр., 16)
УЧЕНИКИ ГИЛЛЕЛЯ
Восемьдесят учеников имел Гиллель. Тридцать из них достойны были восприять благодать наравне с Моисеем; тридцать заслуживали, чтобы солнце остановилось для них, как для Йегошуа бин Нун; двадцать остальных были людьми средних дарований. Старшим средь учеников был Ионатан бен Узиэль, младшим р. Иоханан бен Заккай (Сукка, 28).
ПРАВЕДНЫЙ И КРОТКИЙ
Со смертью последних из пророков — Хагги, Захарии и Мала-хии — Дух Святой покинул народ израильский, только Бат-Кол[4] еще продолжал вещать ему.
Однажды, когда ученые сидели под кровом Бет-Гурия, в Иерихоне, раздался Бат-Кол:
— Здесь находится человек, достойный, чтобы благодать почила на нем наравне с Моисеем, только современники его этого не заслуживают.
При этих словах взоры всех обратились на Гиллеля.
Оплакивая смерть его, ученые восклицали:
— Горе нам, о, праведный! Горе нац, о, кроткий! Эзры достойный ученик! (Сан., 11).
[1] Древняя монета — четверть шекеля.
[2] К Скинии Завета.
[3] Т. е. разве трудно было объяснить мне.
[4] Небесный Голос.