НЕ ВЛАСТЬ, А РАБСТВО
Рабан Гамлиель и р. Йегошуа ехали вместе на одном корабле. Р. Гамлиель имел с собою только печеный хлеб, а Йегошуа, кроме хлеба, взял про запас и пшеничной муки. Когда вышел весь хлеб у р. Гамлиеля, он начал пользоваться мукою р. Йегошуа и при этом спросил: — Разве знал ты наперед, что мы задержимся в пути, и запасся мукою?
— Есть одна звезда, — ответил р. Йегошуа, — которая появляется через каждые семьдесят лет, и при ее появлении мореплаватели часто сбиваются с пути. Я и подумал, как бы не случилось это с нашим кораблем.
— Удивляюсь тебе, — сказал р. Гамлиель, — ты обладаешь столь разнообразными знаниями, а пускаешься в плавание (в поисках за заработком).
— Вместо того чтобы удивляться мне, — ответил р. Йегошуа, — не находишь ли ты достойною удивления судьбу двух твоих учеников, р. Иоханана бен Гудгоды и р. Элазара бен Хисмы? Люди эти умеют вычислить, сколько капель содержится в океане, а у них ни хлеба нет, ни одеться не во что.
Узнав об этом, решил р. Гамлиель назначить тех учеников своих на какую-нибудь почетную общественную службу.
С этой целью, р. Гамлиель, возвратясь из плавания, позвал их к себе. Но они, узнав, зачем их зовут, отказались прийти. Вторично послал за ними р. Гамлиель, и они наконец явились.
— Вы считаете, — сказал им патриарх, — что, назначая вас на общественную службу, я власть вам даю? Рабство даю я Вам, по слову старейшин царю Рехавааму. "Ныне слугою ты будешь народу этому" (Горайот, 24).
СПОР О НОВОЛУНИИ
В доме у р. Гамлиеля висели на стене две таблицы с изображениями лунных фаз, и по ним он проверял показания свидетелей о новолунии[1].
Однажды между р. Гамлиелем и р. Йегошуай вышел спор относительно момента новомесячия и, в зависимости от этого, поста Иом-Кипур. Послал р. Гамлиель к р. Йегошуа и велел сказать ему:
— Приказываю тебе явиться ко мне с посохом в руке и деньгами в кармане в тот самый день, когда, по твоему утверждению, имеет быть Иом-Кипур.
В это время к р. Йегошуа заходит р. Акива и, видя его глубоко огорченным, спрашивает:
— Чем огорчен ты, учитель?
— Акива, — отвечает р. Йегошуа, — лучше бы мне год целый лежать больным в постели, чем исполнить повеление патриарха.
— Я же, — сказал на это р. Акива, — считаю неоспоримым одно: всякое постановление р. Гамлиеля должно оставаться в силе. Ибо сказано: "Вот праздники Господни, священные дни, которые вы должны определять". Точно ли или не точно их определяют — эти праздники обязательны.
Приходит р. Йегошуа к р. Досе бен Гиркан. И говорит ему р. Доса:
— Если начать обсуждать постановления бет-дина[2] рабан Гамлиеля, мы должны будем подвергнуть пересмотру постановления всех бет-динов со времен Моисея и до настоящего дня. — Нет, каждый бет-дин, состоящий из трех судей, имеет такое же значение, как и бет-дин времен Моисея.
Отправился р. Йегошуа в Явне и с посохом в руке и деньгами в кармане явился к рабан Гамлиелю в тот самый день, когда по утверждению его же, р. Йегошуа, должен был быть Иом-Кипур. Увидя его, встал рабан Гамлиель, поцеловал его в голову и сказал:
— Мир тебе, учитель мой и ученик мой: учитель мой — в мудрости, ученик мой — в послушании. Благо тому поколению, в котором великие подчиняются малым! (Р.-Гаш., 24).
ЛИШЕНИЕ ПАТРИАРШЕСТВА[3]
Между р. Гамлиелем и р. Йегошуай возник спор по вопросу богослужебного ритуала; именно: следует ли считать вечернюю молитву ("Маарив") обязательной или нет. Во все время спора рабан Гамлиель сидел на своем председательском месте, заставляя р. Иошую продолжать прения стоя. Такое явное пренебрежение к противнику вызвало взрыв негодования среди всех присутствующих. В виде протеста они прервали речь тургемана[4], и со всех сторон стали раздаваться голоса:
— До каких пор еще он будет оскорблять и тиранить р. Иошую? — — Пора наконец лишить его патриаршего звания!
Тут же стали обсуждать вопрос о заместителе.
— Выберем, — предлагали одни, — р. Иошую.
— Неудобно, — возражали другие, — он же послужил причиной смещения рабан Гамлиеля.
— Изберем, быть может, р. Акиву?
— Нет, он человек не знатного рода.
Избрать решили р. Элазара бен Азарию, человека мудрого и богатого, к тому же потомка, в десятом колене, пророка Эзры.
Пришли ученые к Элазару бен Азарии и говорят:
— Соблаговолит ли учитель стать главою академии?
— Я должен, — ответил р. Элазар, — посоветоваться с домашними моими.
Спросил он совета у жены.
— Опасаюсь, — заметила жена, — чтобы и тебя не сменили так же, как и твоего предшественника.
— Пословица гласит, — сказал р. Элазар: "День один пей из дорогого бокала, хотя бы он завтра и разбился".
— Но ты еще так молод, — продолжала жена, — ни одного седого волоса не имеешь.
В то время р. Элазару было всего восемнадцать лет. И совершилось чудо: восемнадцать рядов седых волос венцом окружили чело его.
В тот же день был устранен привратник академии и всем желающим учиться был открыт свободный вход. Не так, как было при рабан Гамлиеле, который, не довольствуясь внешним благоприличием слушателей, требовал доказательства их нравственной безупречности.
Немедленно же академия наполнилась целыми рядами новых слушателей.
Видя это, пал духом рабан Гамлиель.
"Не был ли я со своими строгостями, — подумал он, — в самом деле причиною уменьшения знания в народе?"
Но в ту же ночь было ему видение: урны белые, наполненные пеплом[5].
В тот же день, когда р. Элазар бен Азария был избран патриархом, приступлено было к составлению свода решений "Эдуиот", и ни одной галахи, установление которой зависело от Синедриона, не осталось нерешенной.
Рабан Гамлиель и после устранения его от патриаршества не переставал посещать академию и принимать участие в ее работах.
(Споры его с р. Йегошуай по-прежнему возникали нередко.) Но, споря с ним как равный с равным и высоко ценя его обширные знания, рабан Гамлиель решил попросить у р. Йегошуа прощение за все нанесенные ему обиды. С этой целью рабан Гамлиель отправился к нему на дом.
Пришел он и видит — стены в доме черны от дыма и копоти.
— Судя по виду этих стен, — сказал рабан Гамлиель, — ты, должно быть, занимаешься кузнечным ремеслом? На это р. Йегошуа ответил:
— Горе поколению, которому ты вождь, и горе кораблю, которому ты кормчий! Ибо не знаешь ты, в какой нужде живут обыкновенно ученые и каким мучительным трудом добывают себе пропитание.
— Я виноват перед тобою, — сказал рабан Гамлиель, — прости меня!
Р. Йегошуа не отвечал.
— Из уважения к предку[6] моему сделай это. Смягчился р. Йегошуа и помирился с ним (Брахот, 27).
ВИНОЧЕРПИЙ
Однажды, на свадьбе у сына рабан Гамлиеля сидело за столом трое ученых — р. Элиэзер, р.Йегошуа и р. Саддок, и сам рабан Гамлиель наливал гостям вино в бокалы.
Подал рабан Гамлиель бокал р. Элиэзеру, но тот бокала не принял; подал р. Йегошуа — этот принял.
— Допустимо ли это, Йегошуа? — обратился к нему р. Элиэзер. — Мы сидим, а учитель наш рабан Гамлиель стоит и вино нам наливает!
— Мы знаем человека более великого, — возразил р. Йегошуа, — который прислуживал своим гостям: Авраам был величайшим человеком своего времени, и про него сказано: "И сам стоял перед ними". Скажешь, может быть, те странники были ангелами? Но Аврааму ведь явились они в виде простых аравитян. Так почему бы и рабан Гамлиелю не послужить виночерпием нам?
— А я другое скажу, — отозвался р. Саддок: доколе, — забывая о величии Всевышнего, вы будете спорить о почестях людских? Господь направляет ветры, возносит облака, изливает дождь, оплодотворяет землю и каждой живой душе питание посылает. Что же обидного для рабан Гамлиеля в том, что он прислуживает нам? (Кидушин, 32).
ПРОКЛЯТИЕ — БЛАГОСЛОВЕНИЕ
Рабан Гамлиель выдавал дочь замуж.
— Благослови меня, отец! — попросила дочь. Рабан Гамлиель произнес:
— Да будет воля Господня, чтобы ты более не переступала моего порога.
Родив сына, она снова стала просить отца благословить ее.
— Да будет воля Господня, — произнес рабан Гамлиель, — чтобы слова "горе мне!" были обычным твоим восклицанием.
— Отец! — сказала дочь. — Два торжества были у меня — и оба раза ты проклял меня!
— Нет, дочь моя, — ответил рабан Гамлиель, — не проклятия это были, но благословения: я пожелал тебе столь счастливой и радостной жизни в доме мужа, чтобы никогда надобности не было тебе возвращаться в мой дом. Затем, я пожелал сыну твоему жить и расти, а тебе заботиться о нем, то и дело восклицая:
— "Ах, горе мне, я еще сына не накормила!"
— "Горе мне, я еще сына не напоила!"
— "Горе мне, я еще в школу его не отправила!" (Берейшит Раба, 27).
РАДИ ТОРЫ
Р. Акива подарил своей жене золотое запястье. Увидала это жена рабан Гамлиеля и, мучимая завистью, пришла и рассказала о запястье своему мужу.
— Друг мой, — заметил ей рабан Гамлиель, — а подражала ли ты жене р. Акива в то время, когда она косы свои отрезывала и продавала, чтобы дать возможность мужу спокойно заниматься изучением Торы?
(Иерушалми, Шаббат)
РАБ — СВЯТОЙ ЧЕЛОВЕК
К рабам не принято применять почетные наименования. Слуг же рабан Гамлиеля все чествовали, обращаясь к ним: "Отец такой-то!" — "Мать такая-то!"
Когда умер слуга его Тоба, рабан Гамлиель справил по нем траур. Видя это, ученики сказали рабан Гамлиелю:
— Не сам ли ты поучал нас, что по рабам траура не справлять?
— Слуга мой Тоба, — ответил рабан Гамлиель, — не чета всем прочим слугам: это безупречно честный человек (Брахот, 16).
[1] В то время установленной календарной системы еще не было, и наступление новомесячия, а в зависимости от этого и наступление праздников, устанавливалось по наблюдениям частных лиц за фазами луны.
[2] Ученая коллегия с функциями законодательной и судебной.
[3] Патриарх, глава Синедриона, человек богатый и гордый знатностью рода — рабан Гамлиель чрезвычайно сурово относился к своим принципиальным противникам, в особенности к р. Йегошуа, и в спорах с ними не всегда оставался в границах беспристрастия и справедливости. Это не могло не вызвать недовольства со стороны учеников и посторонних посетителей академии. И недовольство это выразилось наконец в весьма резкой форме.
[4] Лицо, излагавшее речь ученого в доступной форме.
[5] Символ небезупречности некоторых из вновь допущенных в академию слушателей, а вместе с тем и указание на то, что строгие отношения рабан Гамлиеля к ученикам не всегда заслуживали порицания
[6] Гиллелю