622

7 элула 5762 года

16/8/2002

Ки тейцей

ЕВРЕЙСКИЕ ВОПРОСЫ

Это не опечатка.

Действительно, нам хорошо знаком оборот «еврейский вопрос». Кто только его не решал в страшном двадцатом веке, от большевиков («Евреи у нас есть, а вопроса нет») до нацистов в Ванзее.

Но сегодня речь о еврейских вопросах, как форме национального самосознания.

Выступая перед учеными Новосибирского Академгородка, р. А. Штензальи сказал: «В арабском семьдесят слов служат названием льва и более ста — верблюда. У эскимосов десятки слов для обозначения снега.

А в Талмуде — десятки слов, которые передают различные оттенки понятия «вопрос».

Одно слово означает «легкий вопрос», другое — «сложный», есть особое слово для вопроса, порожденного противоречием двух понятий, и свое — для вопроса, вызванного несоответствием текста законам логики.

Из лексики арабского языка легко заключить, что арабы живут в месте, где много верблюдов, а из языка эскимосов — что они обитают в снегах. Так где же жили те, кто создавал Талмуд? Вероятно, в мире, где вопросов гораздо больше, чем ответов, где вопросы являются основой существования. Это странно, мы привыкли считать, что религия отвечает на все вопросы — и заданные, и не заданные. Религия знает, а не сомневается, вещает, а не вопрошает.

Философы науки говорят, что время от времени она нуждается в пересмотре исходных позиций. Для того, чтобы открыть новое поле исследований, необходимо задаться новыми вопросами.

Если вопросы кардинально не обновляются, наука начинает топтаться на месте. Кто-то так подытожил современные тенденции в развитии науки: «Мы знаем все больше и больше о все меньшем и меньшем, так что в конце концов обретем полное знание ни о чем».

В определенном смысле можно сказать, что теория относительности Эйнштейна родилась потому, что природа наделила ее автора хорошей головой, но не дала ему прагматичного здравого смысла. Будь Эйнштейн практичнее, он не стал бы задавать те наивные вопросы, которые задал. Он обладал способностью задавать «детские» вопросы, ответы на которые известны каждому и которые никто из взрослых уже давно не задает.

В талмудической литературе существует идиома ипха мистабра. Ее значение приблизительно таково: всматриваясь в предмет исследования, я прихожу к выводу, что его, в сущности, следует перевернуть с головы на ноги, ибо вопрос на самом деле является ответом, а ответ — вопросом».

Месяц элул — хорошее время для новых вопросов, еврейских вопросов, наивных и даже, кажется, неуместных.

В книге «Эйха мы находим удивительную фразу «Вновь каждое утро, велика верность (или вера) Твоя». А в «Песикта Зута» Мудрецы поясняют: «…чтобы были для тебя (слова Торы) внове каждое утро. Только так будет множится вера».

Люди, ничего не знающие об иудаизме часто говорят нам: «Вам, верующим, хорошо, у вас на все есть ответ». Трудно сказать что-либо более ошибочное об иудаизме. Скорее уж у нас на все есть вопрос.

И в этом ремесле — задавать вопросы — нет нам равных. И нет для нас табу. Седой раввин, проведший над Талмудом полвека, просыпается с вопросом: правильно ли я живу? И не важно, что ученики его учеников уже раввинствуют по всему миру. Он задает вопросы снова и снова, а если остаются одни ответы — дело его плохо.

А табу нет и в самом деле: можно сомневаться в правоте Всевышнего, можно даже вызвать Его на суд Торы.

Можно и нужно задавать вопросы. Они — живая вода души, они, тот материал, из которого строится наше знание и наша вера.

А как же то, что имя нашему народу: мааминим бней мааминим (верующие, сыны верующих)? Нет здесь никакого противоречия: верующий и бездумно всему верящий — не только не одно и то же, но, скорее, антонимы.

Наша вера не статична и безмолвна, как «святая простота» в иных религиях. Наша вера построена вечной еврейской готовности начать снова, продумать заново, спросить по-новому. И хотя тшува означает ответ, путь к ней лежит через вопросы.

КИ ТЕЦЕ

Тора разделена на пятьдесят четыре главы так, что, читая их в синагогах но субботам, мы завершаем за год полный цикл чтения. Каждый из выпусков нашего еженедельника посвящен соответствующей главе или главам Торы. Разумеется, прочесть краткое изложение главы — недостаточно. Изучая Тору, обращайтесь к авторитетным еврейским переводам на русский язык («Мосад га-рав Кук», Фрима Гурфинкель, «Шамир»).

Когда выступишь на войну против врагов твоих, и отдает их Господь, Б-г твой, их в руки твои, и увидишь в плену красивую женщину, и возжелаешь ее. и возьмешь ее себе в жены. То приведи ее в свой дом, и пусть обреет она свою голову и не стрижет ногти свои. И снимет с себя платье, в котором пленена была, и пусть сидит она в доме твоем и оплакивает своего отца и свою мать в продолжение месяца. А после того можешь войти к ней, и будет она тебе женой. И будет: если не пожелаешь ее, то отпусти ее, куда ей угодно; а продать или обратить ее в рабство не можешь ее, потому что пленил ты ее.

Если будут у мужа две жены, одна любимая и одна нелюбимая, и они родят ему сыновей, любимая и нелюбимая, и будет первородный сын от нелюбимой. То будет: в день наделения им своих сыновей тем, что будет у него, не может он дать право первородства сыну любимой (жены) при первородном сыне нелюбимой. Но первородного сына нелюбимой признает, чтобы дать ему двукратно or всего, что у него найдется, ибо он начаток силы его, за ним право первородства.

Если будет у мужа сын беспутный и строптивый, не слушающий голоса отца своего и голоса матери своей, и они наставляли его, а он не слушает их. То возьмут его отец его и мать его и выведут его к старейшинам его города и ко вратам места его. И скажут они старейшинам его города: Этот наш сын беспутен и строптив, не слушает нашего голоса, обжора и пьяница. И побьют его все мужи его города камнями, и он умрет, и устранишь ты зло из среды твоей. И все сыны Исраэля услышат и устрашатся.

И если будет на ком-либо грех, требующий суда смертного, и умерщвлен будет он. и повесишь его на дереве. То He-оставь на ночь трупа ею на дереве, но погреби его в тот день; ибо поругание Б-гу повешенный. И не оскверни земли твоей, которую Господь, Б-г твой, даст тебе в удел.

Не должен ты, видя быка твоего брага или его агнца, отбившихся, устраниться от них; возвратить должен ты их брагу твоему. А если не близок твой брат к тебе или ты не знаешь его, то возьми что в свой дом, и будет оно у тебя, пока не истребует брат твой его; и возвратишь что ему. И гак же поступи с его ослом, и так же поступи с его платьем, и так же поступи со всякой потерей брата твоего, что будет потеряно им, а ты найдешь; не можешь ты устраниться. Не должен ты, видя осла твоего брага или его быка, упавших в пути, устраниться от них; поднять должен ты вместе с ним. Да не будет мужского предмета (одежды) на женщине, и не наденет мужчина женского платья; ибо отвратителен Господу, Б-гу твоему. всякий делающий такое. Если попадется тебе птичье гнездо на дороге, на каком-либо дереве или на земле: птенцы или яйца, и мать сидит на птенцах или на яйцах, то не бери матери, которая над детьми. Отпустить должен ты мать, а детей бери себе, чтобы хорошо было тебе и долги были твои дни. Когда будешь строить новый дом, то сделай ограду для крыши твоей, чтобы не навести тебе крови на дом твой, если упадет, кому упасть, с него. Не засевай твоего виноградника разновидным, чтобы запретным не стал урожай, посевы, какие посеешь, и урожай виноградника.

Не паши на быке и осле вместе. Не надень смешанного, шерсти и льна вместе. Кисти сделай себе на четырех углах твоего облачения, в которое облачаешься.

Если найден будет мужчина лежащим с замужней, то умереть должны оба они.

Если будет девственница обручена, и застанет ее мужчина в городе и ляжет с нею, то выведите обоих к воротам того города и побейте их камнями, и умрут они; девицу за то, что не кричала в городе, а мужчину за то, что насиловал жену ближнего своего.

Если же в поле застанет мужчина девицу обрученную и схватит ее мужчина, и ляжет с ней, то умереть должен мужчина, который лежал с нею, один. Л девице не делай ничего, нет на девице греха смертного; ибо как восстал человек на ближнего своего и поразил его насмерть, так и что. Ибо в поле застал он ее; кричала девица обрученная, но не было спасителя ей.

Если застанет мужчина девицу, девственницу, не обрученную и схватит ее. и ляжет с нею, и застигнут их. То даст мужчина, лежавший с ней, отцу той девицы пятьдесят сребреников, и ему будет она женой, за то, что насилил ее, не сможет отослать ее во все дни свои.

Не возьмет никто жены своего отца и не откроет полы отца своего.

Не войдет с поврежденными и раздавленными ятрами и с рассеченным удом в общество Господне.

Не войдет рожденный от запретной связи в общество Господне; также его поколение десятое не войдет в общество Господне.

Не войдет амонитянин и моавитянин в общество Господне; также их десятое поколение не войдет в общество Господне вовеки. За то. что не встретили вас хлебом и водой на пути при вашем исходе из Египта, и за то, что нанял против тебя Билъама, сына Бэора, чтобы проклясть тебя.

Но не изволил Господь, Б-г твой, слушать Бил’ама и обратил Господь, Б-г твой, для тебя проклятие в благословение, ибо любит тебя Господь, Б-г твой.

Не ищи им мира и блага во все дни твои, вовеки. Не гнушайся эдомитянина. ибо он брат твой; не гнушайся египтянина, ибо пришельцем был ты па его земле. Дети, которые родятся у них. третье поколение их. может войти в общество Господне.

ЗАПЛАНИРОВАННОЕ БЕЗУМИЕ

Однажды Бешт он вместе с учениками проходил по пустынному месту.

Мне очень хочется пить, пожаловался один юноша. Я сгораю, я просто умираю от жажды.

Вокруг ни малейшего признака воды. Настоящая пустыня.

Не беспокойся, сказал Баал-Шем, когда Бог создавал землю. Он предвидел твою жажду и предусмотрел средство утолить ее.

Вскоре они наткнулись на крестьянина, который тащил два ведра с водой.

Мой хозяин совсем рехнулся, ворчал мужик. Что ни день новые затеи. Вчера послал с камнями на ярмарку, сегодня погнал меня ни с того ни с сего таскаться взад-вперед с коромыслом посреди пустоши.

Видишь, сказал Баал-Шем ученику, создавая мир, Он подготовил и это безумие единственно для того, чтобы ты мог утолить жажду.

Беседа Ребе

Ответ на письмо от студента Колгейтского университета в Гамильтоне. Автор письма относит себя к последователям научного мировоззрения, не верующим в сверхъестественное. Он утверждает, что все факты противоречат существованию Б-га, называет себя либеральным евреем и т.д. Я не знаю, какую подготовку получил этот студент, в какой научной области он специализируется и поэтому не считаю возможным обсудить этот вопрос детально, особенно в письме. Однако я могу высказать общие замечания, на которые студент, по-видимому, не обратил внимания:

1. Наука не возникает с уже готовыми выводами и мнениями, она не пытается согласовать с ними факты или подогнать последние под такие выводы. Подход к вопросу с предвзятым мнением представляется ненаучным.

2. С научной точки зрения любое заключение не полноценно, если предмет исследован недостаточно. Напрашивается вопрос: сколько времени и усилий автор письма потратил на изучение религии, чтобы получить уверенность в обоснованности своих выводов?

3. Фактом признается любое событие (или явление), подтвержденное свидетелями, особенно если показания совпадают и даны людьми разного возраста, образования, общественного положения, с различными жизненными интересами и т.н. Если такое свидетельство имеется, то факт считается неопровержимым даже тогда, кона он не согласуется с какой-нибудь научной теорией. Б-жеетвенное Откровение на Синайской горе эго факт, подтвержденный миллионами свидетелей. Он передан точно, до мельчайших деталей, весь еврейский народ засвидетельствовал его. Мы знаем, что это действительный факт, и миллионы современных евреев принимают его. Они получили свидетельство о нем от своих родителей, которым оно было передано предыдущим поколением, и так далее — непрерывная цепь в передаче свидетельства, от поколения к поколению, от миллионов к миллионам, вплоть до миллионов тех, кто был очевидцем этого события. Среди них, первых свидетелей, было немало посвященных в науки того времени (ведь они жили в Египте), многие достижения которых не исследованы и по сей день. Очевидцами были философы и мыслители, невежды и малообразованные люди, взрослые и дети. Все они, однако, передали событие и факты, связанные с ним, не вступая в противоречие друг с другом. Не думаю, что существует еще одно событие, которое могло бы сравниться с этим по степени очевидности и точности передачи. Его отрицание можно назвать чем угодно, только не научным мировоззрением, оно прямо противоположно науке. Попутно замечу, что в этом состоит основное различие между еврейской религией и религией других народов, которое, к сожалению, известно немногим. Еврейская религия — единственная, не восходящая к одному или нескольким основоположникам. Она основана на Б-жественном Откровении, засвидетельствованном целым народом, несколькими миллионами очевидцев. Это и есть ответ автору письма, который заявляет, что «принятие Торы в качестве единственной истины опасно, потому что ее написали люди, а люди не могуг быть непогрешимы». Евреи принимают Тору только потому, что она была дана Б-гом, а не человеком, и дана в присутствии миллионов людей, которые все видели и все слышали. Таким образом. Тора абсолютная истина, ибо Б-г абсолютен.

Закон и этика

Из книги «Галаха, Агада и этика» издательства «Амана»

Моше Зильберг

(Продолжение, начало в выпуске 621)

В различных разделах еврейскою права будет очень трудно провести грань между утилитарными и этическими доводами законодателя, установить с точностью ту ценность, которую призвана защитить та или иная статья закона. Даже если практическая значимость лого закона — вне всякого сомнения, и невозможно представить себе нормальные общественные отношения без него, и в лом случае необходимость и полезность не служат отличительными признаками пой ценности.

Возьмем, например, один, казалось бы. бесхитростный вопрос: во имя чего обязан человек погасить долг или исполнить взятое на себя обязательство? Каково основание для лого важного положения? Знатоки римского права и любой современный юрист будут немало удивлены подобным вопросом. Ясно, скажут они, что обязанность выплаты долга — обратная сторона медали приобретения собственности, и одно невозможно без другого. Невозможен вообще упорядоченный общественный строй (и не обязательно только «капиталистический») без существования подобной юридической и гражданской обязанности, взятой на себя гражданином. Но если для юриста это окончательный и исчерпывающий ответ, то в еврейском праве вопрос является несколько более сложным и считался проблематичным и для кодификаторов Талмуда.

Существует разногласие между учеными-талмудистами: является ли погашение задолженности заповедью предписания («мицвой») или нет.

Иначе говоря, является это религиозно-нравственным долгом, требующим, как и все ему подобные, определенной личной зрелости (и не налагается, например, на несовершешеннолетних), или же это — юридически — гражданский долг, то есть неизбежно вытекает из права субъекта и не обусловлен вообще какими бы то ни было этически-религиозными свойствами должника. Аморай ран Папо говорит, что погашение долга должником является заповедью предписания. Рав Kaгана приравнивает его к заповедям о сукот и лулаве, и если еврей не исполняет их. подвергают его ударам, пока не испустит дух..

Таким образом, если человек не выплачивает долга, принуждают ею исполнить заповедь и заплатить. Стало быть, суд интересует не право кредитора, а долг должника, его религиозно-нравственная обязанность, ею исполнение заповеди, и только косвенно, как побочный результат, кредитор получает свои деньги.

Вся эта совокупность проблем не существует вообще в современном праве и уже не существовала для римского юриста. Можно сказать, что современное право вообще интересуется не обязанностями, а правами, и обязанность уплатить долг для него означает возможность принуждения к уплате со стороны кредитора.

Из современного лексикона невозможно вычеркнуть понятие «имеет право», но можно прожить, хотя и с неудобствами, без слова «обязан». Только вместо этого надо будет написать длинное предложение типа: «Могущий быть принужденным со стороны суда и исполнительной инстанции при нем к осуществлению права кредитора». Даже в понятии «естественные обязанности», которое, как архаичный остаток прошлого, сохранилось еще в различных системах современного права и которым определяются обязанности, не требующие принуждения для их исполнения, слово «обязанность» — своего рода фикция. Все ее значение сводится к тому, что выплачивающий долг — не вправе требовать возврата денег. То есть снова наблюдается рефлекс (в данном случае — негативный) права взыскивания, которое является единственным мерилом понятия «гражданский долг».

Как мы уже видели, по-иному обстоит дело в еврейском праве, которое считает, что погашение долга должником — выполнение заповеди. Это понятие — основополагающее для всех методов гражданского принуждения, но оно также и выполнение заповеди. То есть, по этой концепции, обязанность является основным, а право — второстепенным, или даже менее того. Даже тот, кто не придерживается эгой крайней точки зрения, не может уклониться от признания той важности, которую придает еврейское право выполнению правовой обязанности. Даже если погашение должником задолженности не только — выполнение заповеди, оно, во всяком случае, по общему мнению, является также и выполнением заповеди: и это положение влияет прямо или косвенно и на активную сторону, возбудившую судебное требование.

Известно различие в еврейском праве между зависимостью имущественной и личной. Любая вексельная ссуда создает с самого начала два вида зависимости, которые с течением времени могут отделиться друг от друга. Личная зависимость — персональная и распространяется только на отношения между заимодавцем и должником. Имущественная же зависимость (закладывание недвижимости) перемешается от одного человека к другому вместе с собственностью (земельные имущества), либо от заимодавца к купившему у него и перенявшему право взимания, согласно закону. Но личная зависимость — не что иное, как выше отмеченное выполнение заповеди погашения долга, то есть религиозно-этическая обязанность выполнить свое обещание. Из этого вытекает, что понятие обязанности, долга в еврейском законодательстве не исчерпывается и не суживается возможностью гражданской реализации права кредитора, а основывается, в немалой степени, на религиозной и этической обязанности погашения долга должником. Здесь находят свое выражение этические основы еврейского права, которые накладывают свой отпечаток различными путями на особый характер еврейского учения об обязанностях.

Перейдем к другому аспекту, несколько парадоксальному, и на первый взгляд, опровергающему все вышеприведенные мысли. Я имею в виду проблему, так сказать, этическую, по преимуществу, касающуюся силы действия договоров, являющихся незаконными или противоречащих морали. На первый взгляд, кажется, что тем самым испытывается «этичность» любой судебной системы, и чем «личнее» она, тем более она препятствует признанию незаконных соглашений. Но, к нашему большому удивлению, не так обстоит дело.

Эта проблема, как таковая, всегда привлекала различные правовые системы, как ныне существующие, так и уже изжитые. Вкратце ее можно сформулировать следующим образом: каково отношение судопроизводства к сделкам, заключенным вопреки закону или вопреки моральным нормам, принятым в обществе. Но в том-то и беда, что ответа на лот вопрос нельзя дать в однозначной форме: да или нет, так как здесь действуют различные противоречащие друг другу факторы: мораль, выгодность, удобство, этические и эстетические доводы. Не последнюю роль играют здесь попытки произвести впечатление и лицемерие. Я проанализирую вышесказанное с помощью примеров, взятых из английского судопроизводства, которое в данном случае основывается на идеях, почерпнутых из римского права. Мы находим здесь весьма обширную дифференциацию, и в то же время, что обычно у англичан, не совсем свободную или далеко не свободную от внутренних противоречий. Общее правило — то, что закон не признает правомочность незаконной или аморальной сделки, то есть не видит в ней основание или причину для возбуждения гражданского иска. Скажем, если Реувен нанял Шимона убить Леви, то Шимон не может официально истребовать вознаграждение от Реувена. В этих пределах дело обстоит совершенно просто, и никому не придет в голову предоставить человеку с подобным поручением право возбуждения иска против пославшего его. Однако проблема перестает быть простой и становится все более и более запутанной, чем ниже мы спускаемся по лестнице различных уголовных деяний or тяжелого к легкому и доходим до незаконных сделок, степень преступления которых невелика. Возьмем, к примеру, вместо убийцы — мелкого лавочника, который не закрывает свой магазин в установленное городскими властями время, или в определенный день, и продает свой товар в это время или в эти дни. С формально-юридической точки зрения он совершает незаконный акт, заключает юридическую сделку, явно противоречащую законодательству.

Предположим далее, что этот лавочник продает товар не наличными, а в кредит, и один из покупателей не погашает своей задолженности. Может ли в таком случае нарушитель закона возбуждать иск против этого покупателя?

(Окончание следует)