Бар Кохба заключил союз с кутеянами.
– Пусть мой народ будет твоим народом, – сказал Мена-ше, – мое войско – твоим войском, будем вместе бороться с общим врагом.
– Я отомщу за любую обиду, нанесенную твоему народу, – ответил бар Кохба. – Пусть сотруться в памяти все раздоры между евреями и самаритянами, исчезнет всякая ненависть. Будем любить друг друга, как братья, будем же во веки веков одним народом.
Едва ли было замечено, что рабби Акива покинул мнимого Мессию и ушел из Иерусалима, ибо вскоре стало известно, что приближается многочисленное, могучее войско Юлия Севера, сжигая на своем пути города и деревни, убивая жителей, опустошая поля и виноградники. Строительство Храма было немедленно прекращено, ушли строители, священнослужители и левиты прервали свои приготовления, ученые прекратили свои занятия. Все собрались вокруг бар Кохбы, готовые победить или умереть. И все же боевой дух армии был уже не тем после заключения союза с самаритянами. Казалось, дух Б-жий отошел от бар Кохбы, когда рабби Акива покинул его. Он был всего лишь храбрым полководцем, мужественным воином и больше не чувствовал себя посланником Б-га, помазанником, который призван установить мир и счастье царства Б-жьего. Прежде каждый воин был вдохновлен этим и чувствовал в себе силы творить чудеса. Каждый воин знал, что Всемогущий не нуждается в поддержке кутеян, чтобы воздвигнуть Свое царство. Восстание утратило священный характер, стало теперь просто бунтом против римского ига. Но даже этого было достаточно, чтобы воодушевить воинов на величайшие подвиги.
Войска бар Кохбы оставили Иерусалим и выступили навстречу врагу, чтобы победить его в открытом бою. К бар Кохбе присоединились десять тысяч кутеян во главе с их вождем Менаше. Оба военачальника обнялись под ликующие возгласы многочисленного войска.
В это время прибыл гонец, запыленный, в изорванной одежде. Он опустился на землю перед бар Кохбой и воскликнул :
– Я принес плохие вести, о господин! Ночью римляне ворвались в Секонию, истребили жителей, разрушили и сожгли город. Мне одному удалось бежать, чтобы сообщить тебе об этом.
Едва лишь он кончил, как прибыл гонец из другого города с таким же сообщением.
Один гонец следовал за другим, не было конца вестям о несчастье. Услыхав их, закричали и заплакали воины.
Затем появились большие толпы беженцев. У них не хватало слов, чтобы рассказать о могуществе римского войска, чье наступление подобно нашествию саранчи.
– Царь Израиля, – сказал Менаше, вождь кутеян, – нам не следует выступать навстречу превосходящим силам римлян, мы не можем решиться на открытый бой, это грозит нам гибелью. Наши воины еще неопытны, а Север ведет против нас мужей, испытанных в сотне сражений. Но со временем многочисленность римского войска погубит его. Голод и болезни ослабят его ряды, подорвут его дух, уничтожат его. Мы же укроемся в стенах Бейтара, города большого и укрепленного. Там собраны большие припасы, голод не угрожает там не только нам и нашим воинам, но и всем, кто придет туда. Пусть римляне разобьют свои головы о стены крепости.
– Твой совет хорош, – согласился бар Кохба, – мы отправляемся в Бейтар.
Иерусалим вновь стал покинутым городом. Спустя некоторое время римляне вошли в него и разрушили стены священного Храма, которые были возведены незадолго до этого. Все укрепленные города, завоеванные евреями, вновь перешли к римлянам. И они уничтожили большинство жителей этих городов. Лишь немногим удалось бежать. Одни скрылись в горных пещерах, другие отправились в Бейтар, где их радушно принимали и давали возможность пользоваться имевшимися там запасами пищи.
В городе царило бодрое настроение. Жители полагались на прочность крепостных стен и на мужество своего вождя, бар Кохбы. Он успевал всюду, управлял и руководил всем. День и ночь работали жители, чтобы сделать еще выше валы и укрепить прочные стены. Все преданно выполняли приказания своего испытанного военачальника. Казалось, что римляне никогда не смогут завоевать город. Высокие стены представляли собой непреодолимое препятствие. Они были настолько прочными, что их не могли разрушить римские метательные машины и тараны. А если бы враги попытались приставить к стенам штурмовые лестницы, то, стреляя сверху, можно было сразить всякого, кто осмелился приблизиться.
Воодушевление жителей Бейтара и его воинов передалось и детям. Однажды бар Кохба ехал по городу на коне, когда в школах закончились занятия. Дети окружили его и кричали: «Привет тебе, царь Израиля!» А один мальчик протиснулся к бар Кохбе и закричал:
– Веди нас в бой с язычниками, о царь Израиля! Мы хотим пронзить идолопоклонников нашими железными грифелями для письма!
Тогда бар Кохба поднял ребенка, поцеловал его и спросил:
– Как зовут тебя, дитя мое?
– Меня зовут Шим'оном, – ответил мальчик, – я сын покойного раббана Гамлиэля.
– Ты достойный потомок великих предков, – сказал бар Кохба. – Да благословит тебя Б-г, дитя мое!
Мы уже рассказывали о том, что после смерти раббана Гамлиэля родственники отвези его сына, Шим'она, в Бейтар, чтобы он учился там. У раббана Гамлиэля был еще старший сын, о свадьбе которого мы также рассказывали. Маленький Шим'он, сын от второго брака, родился незадолго до смерти отца.
Осада города продолжалась уже более двух лет. Мужество евреев было непоколебимым, но самаритяне раскаивались в том, что изменили своим старым взглядам и убеждениям и присоединились к евреям. Они надеялись на победу, которая принесет им власть и богатство, хотели с помощью бар Кохбы получить свободу и независимость. Их ожидания не оправдались.
– Как долго еще, – спросил однажды слуга Эфраим у своего господина Менаше, – как долго еще мы будем терпеть лишения этой осады?
– Я бы охотно заключил мир с римлянами и покорился бы им, – ответил Менаше. – Но бар Кохба не желает слушать об этом. Вчера, на заседании совета дядя царя, Эльазар Амодаи, решительно высказался за заключение мира, но царь резко ответил ему: 'Так поступаете вы, знатоки Писания! Уже рабби Иоханан бен Заккай тайком бежал к римлянам из осажденного Иерусалима. Нет, тот, кто говорит мне о мире и покорности, должен умереть!» Я остерегаюсь вымолвить слово, открыть царю, что в глубине души я согласен с еврейскими учеными.
– Господин, – сказал Эфраим, – если бы теперь мы вступили в тайные переговоры с римлянами и предложили бы им нашу помощь, мы бы добились для себя выгодных условий мира.
– Всем сердцем согласился бы я с таким планом. Но как осуществить его? Евреи не доверяют нам и зорко следят за нами. Как можем мы связаться с римлянами?
– Господин, я родился здесь и хорошо знаю город. Он был некогда римской крепостью. В своих крепостях римляне прокладывают обычно подземные ходы, чтобы в случае осады поддерживать связь с внешним миром. Однажды в детстве я играл с моими школьными товарищами в подвале одного из домов. Мы обнаружили люк, подняли крышку и спустились по лестнице, ведущей вглубь. Мы долго шли, а затем, отодвинув железную плиту в конце хода, вышли наружу далеко от города, в роще. Мы задвинули плиту и отправились по переходу обратно в подвал. Должно быть, мы простудились в холодном подземном помещении, потому что все четверо заболели. Мои товарищи умерли, и я один знаю о существовании подземного хода. Только прикажи, и я отправлюсь этим путем к римлянам и передам им твое предложение.
– Тогда для нас откроется путь к спасению, – обрадовался вождь кутеян. – Но прежде отведи меня к тому дому, чтобы не потерялся след подземного хода, если ты не вернешься.
Хозяином дома, о котором говорил Эфраим, был самаритянин, и никто не обратил внимания на то, что Менаше переселился туда. Вместе со слугой он спустился в подвал и нашел все таким, как об этом сообщил Эфраим. Тогда он составил послание, в котором он обещал помочь римлянам, если Юлий Север заверит его в полной безопасности выхода самаритян из города и пообещает им милосердие и прощение. С этим посланием отправился Эфраим в путь, чтобы достичь военного лагеря римлян.
Римский военачальник был давно уже утомлен продолжительной осадой. Римляне опустошили окрестности, и поэтому им приходилось доставлять из отдаленных мест пищу для многочисленного войска. Не хватало самого необходимого. Много жизней унесли с собой эпидемии. Тогда Юлий Север направил к императору делегацию с просьбой снять бесполезную и изнурительную для римских войск осаду. Вместо ответа Адриан прибыл в Палестину, чтобы принять командование войсками и завершить покорение и порабощение евреев. Но вскоре император убедился в том, что его испытанный военачальник прав, что Бейтар неприступен. Он уже принял решение отказаться от невыполнимого и отступить, когда солдаты привели пленного, который доставил послание из осажденного города. Этим пленником был самаритянин Эфраим.