Марций Коссей Нерва приветливо принял чужестранцев и предоставил им жилье в своем дворце. Нерва принадлежал к наиболее уважаемым сенаторам и дважды занимал пост консула. Это был уже немолодой, шестидесятичетырехлетний человек, член тайного совета императора.
Ночью, после того как Нерва принял в свой дом глав еврейского народа, его разбудили и передали приказ императора немедленно явиться к нему. Страх охватил старика. Быть может, этот нежданный вызов среди ночи связан с чужестранцами в его доме?
В передней у императора он встретил Флавия Клеменса, что лишь подтвердило его подозрения.
– Мой Клеменс, – спросил он, – что сделал я тебе дурного, за что ты прислал мне людей, из-за которых мы будем теперь привлечены к ответу?
Едва лишь он произнес это, как к ним подошел Катул.
– Что произошло, – спросил он обеспокоенно, – неужели хеты напали на страну? Или британцы подняли знамя бунта?
Вскоре после этого вошел Юний Маврикус, к которому Домициан питал особую ненависть, – он был братом казненного Арулена Рустику са.
– Что здесь происходит, – воскликнул он, – неужели всем нам грозит смерть?
Так постепенно собирались сенаторы, все они были членами тайного государственного совета, всего одиннадцать человек. Все они были бледны и дрожали от возбуждения. Им долго пришлось ждать приглашения войти. Наконец, появились слуги, они несли в покои императора морскую камбалу невиданных размеров. Прошло еще полчаса. За это время тайные советники могущественного правителя мира потеряли всякую надежду на спасение. И вот перед ними открылись покои императора. Еще немного, и они узнают, что им суждено. Торжественно встретил император своих тайных советников.
– Я велел созвать вас, мои тайные советники, опора моего трона, мужи, прославленные своей мудростью и добродетелями, для того, чтобы вы приняли решение большой важности. Простите, что мне пришлось потревожить ваш сон, но вопрос, который я хочу представить на ваше рассмотрение, не терпит отлагательства. Взгляните на эту необычайно большую рыбу. Бедный рыбак поймал ее на побережье возле Анконы и, несмотря на трудный переход через горы, доставил ее сюда в знак любви и преданности ко мне, чтобы эта редкостная рыба украсила мой стол. Но у меня нет блюда достаточно большого, чтобы положить на него этого царя рыб. Вопрос, который вам следует обсудить, заключается в следующем: как поступить – разрезать рыбу на куски и подать ее на нескольких блюдах или же велеть изготовить новое блюдо, на котором поместилась бы целая рыбина?
Сенаторы решили, что они ослышались. С огромным удивлением переводили они взгляд с великого императора на великую рыбину, с великой рыбины – на великого императора. Когда они убедились в реальности услышанного, чувство облегчения ворвалось в их полные страха сердца. Затем ими овладело возмущение. Самые знатные сенаторы правящего миром Рима, перед которыми лежат в пыли правители побежденных народов, вынуждены стать действующими лицами в фарсе императорского произвола! И все же им пришлось смириться. Добросовестно обсуждали они предложенный им вопрос и приводили многочисленные доводы за и против, как если бы речь шла о том, чтобы отвести от империи величайшие опасности. Большинством голосов было принято решение не разрезать эту удивительную рыбину, а специально изготовить для нее новое блюдо.
Для глав еврейского народа этот фарс имел неприятные последствия, ибо Нерва попросил их на следующий день подыскать себе жилье в другом месте, – перенесенный ночью страх не давал ему покоя. Но раббана Гамлиэля и его друзей устраивало то, что теперь они могли поселиться у одного из единоверцев. Лишь из уважения к Клеменсу поселились они в доме язычника, где многочисленные изображения богов оскорбляли их чувства. Они отправились к своему другу Тодосу, который охотно принял их в своем доме. Теперь рабби Иеошуа повторил свой вопрос:
– Не посетить ли нам нашего друга философа Артемидора?
На этот раз раббан Гамлиэль не имел ничего против, и мудрецы отправились в путь. Они шли в имение за городом, где жил философ.
Прошло уже семь лет с тех пор, как император изгнал философов из Рима. В последнее время, когда многие изгнанники уже вернулись в Рим, преследования возобновились. Философы тех лет были в большинстве своем стоиками. Домициан боялся учителей мудрости и добродетели в школах так же, как боялся рассерженных политиков в Сенате. У них был общий язык и общие лозунги, они ссылались на одни и те же законы и на те же живые примеры. Излагал ли стоик свои возвышенные политические идеи перед членами сенатского собрания или избегал людей и давал волю своей неприязни и злости в домашней тиши, он в равной мере возбуждал подозрения тирана, который в первом случае опасался открытой враждебности, во втором – тайного заговора. Карая политиков мучительной смертью, Домициан ограничился высылкой философов в изгнание. Некоторые из них были изгнаны в самые дикие и удаленные места, на побережье Галлии, в печаные пустыни Ливии, в скифские степи. Но Артемидор, более географ, чем философ, был сослан в свое имение за городом.
Артемидор (в отличие от другого философа, носившего то же имя, автора книги о толковании снов, который жил пятьдесят лет спустя) был известен своими плаваниями по Средиземному морю, Красному морю и Атлантическому океану. Спустя пятьсот лет из его труда «Периплус», состоящего из одиннадцати книг, были сделаны выписки, которые сохранились до наших дней. Путешествуя, он посетил также Палестину и сблизился там с еврейскими мудрецами.
Подойдя к дому философа, рабби Иеошуа постучал в открытую дверь. Услышав стук, Артемидор подумал: «Это, должно быть, мудрецы из Иудеи, которые не войдут в дом без стука». Он снял с себя домашнее платье и стал облачаться в одежды, которые в то время носили философы. Не услышав ответа, рабби Иеошуа постучал во второй раз. «Это мудрецы Израиля, – подумал философ, – они не войдут, пока я не открою им дверь. Ни у кого в мире нет таких манер, как у этих мужей».
Неспеша продолжал он одеваться, и лишь когда рабби Иеошуа постучал в третий раз, Артемидор подошел к двери и открыл ее. Он увидел на пороге своего дома мудрецов Израиля. В центре стоял раббан Гамлиэль, справа от него – рабби Иеошуа и рабби Эльазар бен Азарья, слева – рабби Акива. Артемидор встретил их словами:
– Приветствую вас, мудрецы Израиля во главе с раббаном Гамлиэлем!
И он ввел их в свой дом и сказал:
– Благословен будь Б-г Израиля, удостоивший меня счастья приветствовать у себя моих друзей.
После того, как мудрецы заняли свои места, раббан Гамлиэль ответил на приветствие:
– И мы рады, что нам посчастливилось возобновить знакомство с тобой. Но привели нас в Рим печальные обстоятельства. Большие опасности грозят нашему народу. Император боится евреев больше, чем философов. Он обеспокоен тем, что здравомыслящие римляне принимают иудейство. Домициан решил истребить нас и наших единоверцев, чтобы сохранить веру в старых богов. И вот, о философ, мы пришли просить у тебя совета. Что можно сделать, чтобы предотвратить грозящее нам истребление?
Артемидор долго молчал, а мудрецы Израиля с нетерпением ждали его ответа.
– Друзья мои, – сказал наконец философ, – мне трудно дать вам совет. Домициан не знает пощады. Если вы отправитесь к нему и броситесь к его ногам, он примет вас благосклонно, пообещает вам милосердие и тем вернее и настойчивее будет думать о том, как погубить вас. Спасение заключается лишь в том, что чаша его грехов переполнена и его ужасное царствование не может продолжаться долго. Верьте мне, его свергнут с трона, и его ждет унизительная смерть.
– Чем поможет нам смерть тирана, – спросил рабби Иеошуа, – если прежде будут приведены в исполнение приказы об истреблении нашего народа?
– Единственное, – добавил Артемидор, – что в ваших силах, это постараться выиграть время. Я могу дать вам важного союзника. Открою вам тайну, о которой я узнал от моего тестя. Он сообщил мне, что слышал от одного из доносчиков Домициана, что Нерва, один из наиболее уважаемых сенаторов, занесен в список людей, обреченных императором на смерть. Если замышляется убийство этого мужа, ни один из сенаторов не может быть уверен в своей безопасности. Сообщите же сенатору эту тайну, это ускорит смерть тирана.