Калба Савуа давал богатый обед в честь своего гостя, который должен был стать его зятем; на обед были приглашены друзья, жившие по соседству. Мать Рахели умерла, и девушка была хозяйкой в доме. Вскоре разговор за праздничным столом коснулся бедствия, постигшего евреев.
– Что будет с Иудеей? – вздохнул Калба Савуа. – Святыня нашего Господа превратилась в груду пепла! Самые достойные и благородные, князья и священнослужители, военачальники и чиновники убиты или проданы в рабство. Сердце разрывается от вестей о трагической судьбе наших братьев и сестер, которых угнали на чужбину. Четыреста благородных юношей и четыреста девушек, которых хотели доставить в Рим, чтобы они были там забавой для римских сладострастников, предпочли позору гибель в морских волнах. Нашим героям приходится бороться в Риме с хищниками, чтобы озверевшая чернь могла насладиться кровавым зрелищем. Мы, оставшиеся в Иудее, беззащитны перед властью Рима. Когда же придет конец нашим мукам?
– Мы сами, – сказал Папус, – сами повинны в этих страданиях.
– Верно, – поддержал его сосед хозяина Урканос, – Б-г наказал нас за наши грехи.
– Дело не только в этом, – возразил Папус. – Когда я говорю, что мы сами повинны в нашем несчастье, я имею в виду, что мы поступаем неправильно, желая отличаться от всех народов земли, быть лучше их. Быть может, разрушение Иерусалимского Храма – счастье для нас, если мы теперь решимся отказаться от наших особенностей, нашего своеобразия. Еврейское государство больше не существует. У нас нет больше царя, нет первосвященника. Поэтому нам нужно стараться раствориться в Великой Римской империи.
– Ты полагаешь, – переспросил Калба Савуа, – что нам следует стать идолопоклонниками?
– Нет, – ответил Папус, – мне отвратительны идолы Эдома, и я скорее умру, чем брошу камень в Меркурия, как предписывает дурацкий обычай идолопоклонства. Но есть тысяча других вещей, по отношению к которым мы можем отказаться от нашей «особенности», наших отличий от других. Мы должны придерживаться веры в единого Б-га, но во всем остальном мы должны стать римлянами.
Наступила мучительная тишина. Никто точно не понял, что собственно хотел сказать Папус, и поэтому ему никто не ответил. Тогда поднялась Рахель и сказала:
– Позволь мне, гость моего отца, ответить тебе. Я всего лишь необразованная девушка, которой, быть может, не подобает высказывать свое мнение в присутствии образованных мужчин. Я думала, что умудренные опытом мужи скажут свое слово, но они молчат. Вот мне и приходится говорить о моих убеждениях, взглядах. Ты требуешь, Папус, чтобы Израиль отказался от своих особенностей и отличий и растворился в потоке других народов, чтобы он сохранил лишь веру в единого Б-га, а в остальном был бы как все народы вокруг? Спаси нас Б-же! Разрушив Святыню, нарушив связи нации, нельзя уничтожить будущее Израиля. Мы были и остаемся народом Господа, который Он вывел из Египта, потомками Авраама, детьми Ицхака, который готов был принести свою жизнь в жертву Б-ry, потомками Яакова, которому Б-г отдал предпочтение перед Эсавом. И даже если Рим отнял у нас все, – не в его силах отнять у нас Учение нашего Господа. Оно должно быть основой нашей жизни, ибо Святыня разрушена и мы не можем жертвоприношениями искупить наши грехи. Как, мы должны отойти от вечной жизни, ростки которой заложены Господом в наши сердца? Нам смешаться с соседними народами, нам променять высокие добродетели, заповеданные нам Б-гом, на пороки язычников? Мы грешили и виновны в падении Святыни, но мы не перестали быть избранным народом, и если мы будем верны нашему небесному Отцу, Он вновь даст нашему народу счастливое будущее. Ведь Храм уже был уничтожен однажды. Тогда было хуже, чем теперь. Могущественный Невухаднецар силой принудил наших предков покинуть страну, а те немногие, которым позволили остаться, вскоре были вынуждены бежать. Иудея лежала опустошенная, пока Б-г вновь не сжалился над Своим народом и не возвратил его сюда. Кто был тогда спасителем Израиля? Отошедшие от истины священнослужители и пророки? Нет, оставшиеся верными хранители священного Учения Зрубавель, Иеошуа, Эзра, Нехемия и их товарищи. И для нас расцветет грядущее счастье, если мы будем заботливо охранять Б-жественное Учение, будем строго соблюдать священные заповеди.
С гордостью и радостью смотрел Калба Савуа на свою дочь. Папу с же спросил:
– И ты, о девушка, вдохновенно преклоняешься перед Учением, недоступным для женщин?
– Даже если я и не могу посвятить себя изучению устного Учения, – возразила Рахель, – у нас, женщин, есть высокий дож побуждать к этому мужчин и юношей и воспитывать для этого детей.
– Боюсь, – заметил Папус, – ты предаешься грезам, которые отчуждают тебя от действительности. Нельзя сравнивать Римскую империю с Невухаднецаром. Римляне переняли от греков любовь к наукам и искусствам. Их философы выступают против идолопоклонства, как и мы. Платон и Аристотель не верят в богов Олимпа. Греческая философия предоставляет человеку свободу делать лишь то, верить лишь в то, что он считает разумным. Кто знаком с возвышенными истинами этих мыслителей, может найти выход из любого затруднительного положения в жизни, лишь он истинно свободен, он отделит внешнюю форму вещей от их сути. Так и я хочу сохранить для моего народа основу Б-жественного Учения – веру в единого Б-га. В остальном пусть каждый мыслит и действует согласно обстоятельствам.
– И ты полагаешь, что можно сохранить веру в единого Б-га без соблюдения Б-жественных законов, что это сделает нас народом Господа?
– Рахель права, – поддержал девушку Урканос. – Мы, евреи, должны оставаться евреями, это у нас в крови, и даже если какой-либо род отклоняется от Б-жественного Учения, то потомки возвращаются к древнему наследию Израиля и всем сердцем отдаются ему. Я могу дать вам удивительный пример этого. Мой отец, мир праху его, был благочестивым, святым и ученым мужем. Он был учеником великого Иллеля. Самым большим его горем было то, что я, его единственный сын, не хотел посвятить себя изучению Б-жественного Учения. Мой отец не заботился о наших имениях, его призванием было изучение Торы и тщательное выполнение всех религиозных предписаний. У меня же, напротив, практический склад ума, и мне было больно видеть, что наши прекрасные имения приносили так мало доходов. Я занялся сельским хозяйством и проводил все мое время, с раннего утра до позднего вечера, в поле, в лесу, в хлеву и в амбаре. Все попытки отца привлечь меня к учебе не имели успеха. Однажды, разгневавшись, он сказал мне: «Раз так, все эти богатства, к которым ты так привязан, не будут принадлежать тебе. Я подарю все мое состояние священному Храму». В то время служил у моего отца человек из Верхней Галилеи. Три года был он преданным слугой моего отца. Накануне Йом Кипур он потребовал плату за свою службу, чтобы вернуться к семье. «У меня нет денег», – ответил отец. 'Тогда дай мне зерно». – «И зерна у меня нет». – 'Тогда дай мне участок земли». – «Нет у меня земли». – 'Тогда дай мне вместо денег скот из твоего стада». – «У меня нет скота». – «Тогда дай мне мебель». – «И этого у меня нет». И вот человек вернулся к своим родным с пустыми руками и тяжелым сердцем. Он прослужил три года и не получил за свой труд ничего... После праздника Суккот отец взял кошелек с золотом, велел погрузить на трех ослов еду, напитки, различные драгоценности и отправился в Галилею к своему бывшему слуге. Он вручил ему плату за его службу и привезенные подарки. Затем спросил: «Что ты подумал обо мне, когда я отказался отдать заработанные тобою деньги?» – «Я подумал, что у тебя нет денег, от твоего зерна еще не отделили десятину. Твои стада и твои поля сданы в аренду, а когда ты не дал мне и мебель, я решил, что ты посвятил все имущество Храму». – «Воистину, – сказал мой отец, – ты угадал. Я хотел этим обетом заставить моего сына, Урканоса, приняться за изучение Торы. Но друзья осудили мои поступки и освободили меня от обета. Да будет для тебя Царь Вселенной милостивым судьей за то, что ты великодушно истолковал мои поступки». Со мной же случилось обратное: всю жизнь я отдал управлению моими имениями и требовал от моих сыновей, чтобы они занимались сельским хозяйством с таким же усердием. Но мой сын Элиэзер думал только об изучении Торы. Он тайком ушел из дому и стал одним из лучших учеников нашего великого раббана Иоханана бен Заккай.
– Да благословит его Б-г, – сказал Калба Савуа, – он гордость и надежда осиротевшего Израиля.
– Ему хотелось бы, – добавил Урканос, – чтобы весь мир изучал Тору. Слуга, которого я недавно рекомендовал тебе, о хозяин, служил раньше у меня. Посетив меня, сын по заслугам оценил его ум и способности, он пытался убедить его отправиться с ним в Явне и учиться там. Но слуга наотрез отказался. Он ненавидит ученых.
Рахель прислушалась к разговору. «Может, мне удастся, – подумала она, – привлечь этого Акиву к святому делу, хотя этого не сумел добиться великий рабби Элиэзер?»