Дочь рабби Акивы, Шуламит, выросла и превратилась в прелестную девушку, и родители уже думали о ее замужестве. Рабби Акива прочил себе в зятья одного из самых способных своих учеников. Когда Шуламит узнала об этом, она пришла к отцу и сказала.
– Не сердись на меня, отец, за признание, которое я хочу сделать. Знаешь, недалеко от нас жил мальчик, отличавшийся от всех своими способностями. Когда мы были детьми, мы играли вместе, а когда он потребовал от меня, чтобы я пообещала стать его женой, когда мы вырастем, я сказала ему: «Иди и учись и стань великим мужем в Израиле. Тогда возвращайся, и я стану твоею женой».
С улыбкой выслушал рабби Акива рассказ дочери и, когда она кончила, сказал:
– Не бойся, мое дорогое дитя, я не буду препятствовать твоим желаниям. Ты лишь подтвердила старую поговорку: «Ягненок поступает так же, как овца» (игра слов: «Рахель» означает овца; дочь поступает так же, как поступила ее мать, Рахель). А теперь скажи мне, кто твой избранник?
– Шим'он бен Азай.
– О, мой друг и ученик бен Азай! Воистину, дочь моя, ты сделала неплохой выбор.
Мудрецы рассказывают о Шим'оне бен Азай, что он умел «вырывать с корнем горы», как никто до него или после него. Это выражение означает в Талмуде высшую степень остроты ума. Его способности были столь выдающимися, его проницательный ум был так могуч, и сам он был так уверен в этом, что ему казались незначительными все мудрецы и их познания, все мудрецы Израиля, кроме рабби Акивы, чье превосходство над собою признавал даже он.
Одна лишь беспредельная любовь к Торе, которая выражалась в непрерывном изучении и исследовании, превышала по своей силе умственные способности Шим'она бен Азай: Тора была и оставалась всегда его единственной возлюбленной. Поэтому его не очень обрадовало предложение прославленного учителя взять в жены его дочь Шуламит.
Бен Азай боялся жениться и обзавестись семьей, он опасался, что это может помешать его занятиям. Однажды, когда он объяснял ученикам первую заповедь Б-га, обязанность вступления в брак и продолжения рода – уже в ранней молодости у него было много учеников – к нему обратились с вопросом: «Учитель, почему ты сам не выполняешь долг, которому ты столь убедительно учишь нас и выполнению которого ты придаешь такое большое значение?» И бен Азай ответил: «Что поделаешь? Моя душа пылает любовью к Торе. Пусть род человеческий продолжают другие».
И все же бен Азай чувствовал себя связанным обещанием, которое он дал подруге детства. Он принял предложение своего друга и учителя и обручился с его дочерью.
Калба Савуа хотел отпраздновать с большой пышностью свадьбу своей внучки. Прибыли многочисленные гости, среди них самые выдающиеся ученые мужи Израиля. В большом доме не .осталось свободного уголка. Резали целые стада скота, толпы поваров и пекарей обслуживали все плиты и печи дома. Накануне свадьбы в саду поставили огромный стол. Все слуги и служанки работали, не покладая рук, чтобы обслужить многочисленных гостей. В, это время в доме появился нищий в рваной, грязной одежде. Слуги и служанки толкали его, требовали уйти с дороги. Рабби Акива и Рахель были заняты заботами о гостях, стараясь, чтобы все остались довольны, они не замечали незнакомца. Тогда невеста встала со своего почетного места за столом, подошла к бедному оборванному и грязному человеку и попросила его занять ее место, есть, пить и наслаждаться. Затем она ушла, чтобы позаботиться об одежде и белье для него, Когда бедняк утолил свой голод, она велела отвести его в баню и заменить его лохмотья дорогим платьем, чтобы он мог участвовать в торжествах не смущаясь.
На следующий день в саду состоялось венчание. Когда жениха и невесту, стоявших у стены, должны были покрыть талитом, Шуламит почувствовала, что ей мешает золотая шпилька в волосах. Она вынула шпильку и, не оборачиваясь, воткнула ее в стену за своей спиной.
Бракосочетание кончилось, молодые и их родители принимали в доме поздравления гостей. Шуламит вспомнила о золотой булавке, украшенной бриллиантами, которую она оставила в саду, и велела слуге принести ее. Выйдя в сад, слуга увидел, что шпилька пронзила голову ядовитой змеи и пригвоздила ее к ограде. Он принес в дом шпильку вместе с висящей на ней змеей. Все были испуганы. Чудо спасло жизнь невесты. Если бы Шуламит не пронзила булавкой голову змеи, та бросилась бы на нее и убила бы ее своим укусом.
– Дочь моя, – сказал рабби Акива, – Б-г спас тебе жизнь чудесным образом. Скажи, чем заслужила ты это спасение?
– Отец, – ответила молодая женщина, – я ничем не заслужила эту величайшую милость.
– О, нет, – возразил жених, – жизнь твою спасло твое благородство.
И он рассказал о событиях минувшего вечера.
– Воистину, – сказал рабби Акива, – ты учишь меня, дочь моя, верно понимать слова мудрого царя. В книге Мишле сказано: «Благодеяние спасает от смерти». До сих пор я полагал, что речь идет о мире грядущем, но теперь я вижу, что это верно и для этого мира. Благодеяние спасает от смерти, от реальной земной смерти. И все же истинную плату получает человек в мире грядущем.
Весело, радостно прошли семь дней свадьбы. Гости разъехались по домам. Шуламит была счастлива, что ее мужем стал человек, которого она любила с раннего детства. Но муж не разделял ее радости. Темная туча лежала на его лбу.
– Любимый, – сказала ему однажды Шуламит, – мне больно видеть тебя печальным. Скажи мне, что тяготит тебя.
– Я не могу сказать тебе этого, – ответил муж, – боюсь, что мои слова слишком огорчат тебя.
Но Шуламит не прекращала расспрашивать, и молодой супруг решился наконец открыть жене причину своей печали.
– Ты побудила меня посвятить жизнь Торе, – сказал он. – С тех пор моя любовь к Торе стала настолько сильной, что нет в моем сердце места для другой любви. Каждый миг, отнятый у изучения Торы, наполняет меня скорбью и унынием, и это мешает работе моего ума.
– О, мой любимый, – ответила ему Шуламит, – я не помешаю тебе посвятить жизнь Б-жественному Учению. Чем усерднее будешь ты изучать его, тем больше буду я любить и уважать тебя.
Бен Азай покачал головой.
– Уже одна мысль об обязанностях, которые я должен выполнять как муж, а позднее как отец, мешает мне постоянно. Я не хочу нарушить слово, которое дал тебе еще мальчиком. Для любого другого обладание столь благородной, благочестивой и великодушной женщиной, дочерью величайшего мужа Израиля, было бы высшим счастьем. Но моя душа стремится лишь к знанию, для меня познание истины -единственная ценность, к которой следует стремиться, и не хорошо мне быть связанным другими обязанностями.
Шуламит заплакала.
– Ты прав, – сказала она со слезами на глазах, – меня очень огорчили твои слова. Не за себя я беспокоюсь, а за тебя. Было бы невосполнимой утратой для Израиля, если бы что-либо мешало полету твоей мысли. Я буду любить тебя всегда, и никогда другой мужчина не станет моим супругом. И все же я прошу тебя, дай мне разводное письмо и расторгни узы, связывающие нас.
Бен Азай так и поступил. С тяжелым сердцем решился он последовать совету жены. Но он чувствовал, что не может поступить иначе.
Когда акт развода был совершен, Рахель обняла свою рыдающую дочь.
– Твой поступок благороднее моего, – сказала она. – Все хвалят и превозносят меня за то, что я, отказавшись от внешнего благополучия, привлекла мужа к изучению Торы. Жертва, принесенная тобою, в тысячу раз больше моей. Ты отказалась от возлюбленного, чтобы не мешать ему заниматься Торой. Да благословит тебя Б-г, мое любимое дитя!