Эмануэль Левинас. Трудная свобода. Религия взрослых людей (1). 15 мая 2022
https://www.youtube.com/watch?v=rOP049PIo5c
Курсивом выдедены мои комментарии (Ицхак Ройтман)
«Трудная свобода» - это текст, который посвящен какой-то актуалии, это его выступление перед смешанной аудиторией, скорей всего, католической. Не зря говорит, что католики его любят, такое впечатление, что он обращается к католикам. Как это читать? Я поставил на телеграм-канале 2-ю статью из книги «Тяжелая свобода». Я хочу попробовать читать на иврите. Вы следите и сравнивайте, потому что мы уже увидели, что русскоязычный текст не очень точный местами. У Паши есть текст на итальянском и я думаю, что совместными усилиями мы поймем, что тут происходит.
Я предлагаю открыть текст «Трудная свобода – 2», а также текст на иврите. Я буду читать, скорей сего, на иврите. Можно следить по тому тексту, который есть на русском, и посмотрим, как пойдет. Может быть, как-то поменяемся.
Название статьи «Религия для взрослых». Общий язык. В основном он обращается к христианской аудитории, судя по тому, что здесь говорится.
1. Предисловие
Когда мы обращаемся к семитам и христианам, о которых сказал Пий XI, что они семиты с духовной точки зрения.
Может быть, это лишнее, говорить о том, что человек стоит выше естественного порядка вещей. Это лишнее или это не лишнее? Конечно, лишнее, человек – это объект. Я бы сказал, что это то, о чем надо вспоминать каждый день, каждое утро, что человек стоит выше естественного порядка вещей.
Но мы же не научим их ничему, если мы скажем, что человек занимает в мире особенное место. Какая в этом новость? С одной стороны, он зависим от творения, и, тем не менее, это творение, это создание, оно независимо в самой своей зависимости.
Человек зависим, но в этой зависимости есть независимость, потому что его зависимость, она не просто так, она зависимость человека от творения Б-га. Она зависимость в том смысле, что он сотворен Всевышним. Что эта зависимость сотворенности Б-гом не уничтожает тот факт, что он создан по Божественным штемпелям, по образу и подобию. С одной стороны, он зависим, с другой стороны, он богоподобен. Кажется, что эти две вещи противоречат друг другу, но на самом деле они не противоречат друг другу. Эта зависимость человека в том смысле, что он сотворен Б-гом, не уничтожает то, что он создан по образу и подобию. Поскольку это выступление перед какой-то воспитательной конференцией, образовательной, то он говорит об образовании.
Образование, воспитание должно развивать эту связь между человеком и Б-гом, которая создается благодаря подобию между ними. В самом широком смысле цель воспитания – это есть эта дружба между человеком и Б-гом, и она составляет, возможно, определение человека.
Вот такое вступление. Что хотя на первый взгляд кажется излишним говорить о том, что человек выше естественного порядка вещей, это на самом деле нет. Его зависимость – это зависимость сотворенного, но это сотворенная зависимость не исключает того, что он по образу и подобию. И что воспитание должно поддерживать эту дружбу между человеком и Б-гом, установленную их подобием, и воспитание в самом широком смысле настроено именно на ту дружбу, есть по сути само определение человека.
Иногда одно или два слова полностью меняют совершенно смысл. На иврите он говорит «хевра», связь. Цель воспитания – это вот эта связь между человеком и Б-гом, которая устанавливается благодаря их подобию.
Так же как и евреи, иудеи, так же и христиане и мусульмане знают, что если творения этого мира являются следствиями, но человек оторвался от статуса «следствия» и удостоился, по выражению Томаса Аквинского, "короны причины".
Получается так: все вещи в этом мире – следствия. Есть Всевышний, который их творит, и они - следствие того, что он существует. Но человек стоит выше, человек стоит на ступени причины.
Что значит "корона причины", корона причинности, достоинство причины? Поскольку он находится под влиянием этой причины, Божественной причины, мы утверждаем, что человеческая автономия основана на высшей гетерономии и что сила, которая приводит к этим удивительным последствиям, сила, дающая силу культуры, и называется Б-гом.
Мы уже обдумывали, что это значит. То, что у человека есть стремление к совершенству, то, что у человека есть стремление стать лучше, может в этом смысле он говорит, что причинность здесь не означает зависимость.
Можно предположить, что если человек создан Б-гом, то он зависим. Объясняет Алтер ребе, что поскольку Всевышний творит этот мир постоянно, то если на какой-то момент перестанет действовать причина, то мир перестанет существовать.
Причинность мы обычно понимаем как зависимость. Но Левинас говорит: здесь нет, здесь совсем не в этом смысле причинность. Причинность в том смысле, что это культуризующая сила, то, что заставляет человека стремиться к совершенству, это и называется Б-гом.
Что такое Б-г? – Это мое стремление стать лучше, мое стремление к познанию, мое стремление помочь людям, это называется Б-г, в это смысле Б-г – причина.
Если смотреть на иврите, есть два слова, которые употребляются в качестве причины, есть «илла», есть «сиба». Причина всех причин и причина всех причин. Чем они отличаются? «Илла» – это непосредственная причина, «сиба» – это опосредованная причина.
Можно объяснить так: «илла» – это имманентная причина, а «сиба» – это трансцендентная причина. Что значит имманентная причина? – Это значит, когда следствие ощущает свою причину. Пример очень простой: родители и дети. Дети знают, кто их родители, это «илла», непосредственная связь.
«Сиба» также происходит от слова «совев», окружающий, трансцедентный Божественный свет. Это причина, которая не воспринимается как причина: я не знаю, почему я стремлюсь к добру, я не знаю, почему я стремлюсь к знанию, но я стремлюсь к знанию, потому что так получилось. Вот это называется «сиба». Мне кажется, что не случайно, по крайней мере, в ивритском варианте, употребляется слово «причина» как «сиба». Потому что каким образом Всевышний действует на человека и дает ему силы, дает ему стремление стать лучше, это как «сиба», это нечто, что не ощущается, что Всевышний это мне говорит. Это нечто, что ощущается, как я сам. Это называется «сиба» и «совев» - это свет, который называется «совев коль алмин», трансцедентный свет, "окружающий" все миры (это хасидская терминология).
Этот общий язык. Какой общий язык? О том, что все мы семиты. Этот общий язык, который открылся нам, здесь, на высоте 1600 метров, он звучит во всей своей чистоте, это не просто повод для академического удовлетворения.
(Это лекция Левинаса 1957 года в Марокко, на каком-то образовательном съезде).
Это общая идея того, что человек создан Б-м и что его зависимость от Б-га – это не зависимость, а, наоборот, некоторая энергетика, которая в нем есть. Он говорит, это наш общий язык. Он говорит: кажется, что это очевидно, но тем не менее стоит об этом говорить.
В те годы, когда против этого языка богоподобия человека восстали энергии, которые действовали без преград, в те годы, когда этот язык был заглушен проникновением естественных сил отовсюду, этот язык означал также совместную жизнь.
Это не чисто академическая идея, это также жизненная идея.
Против представителей множества народов, среди многих из которых евреев вообще нет, я хотел напомнить смысл событий 1933-1945 годов для еврейского народа. Среди миллионов людей, которые познали тогда несчастья и смерть, евреи претерпели переживание полной заброшенности. Их состояние было хуже, чем состояние вещей, они пережили абсолютную пассивность. 53-я глава из Ишаягу реализовалась для них в те годы в полном своем смысле.
Интересно, что здесь он ищет религиозный смысл Катастрофы. Дальше он говорит нечто достаточно неочевидное, на мой взгляд.
Страдание, которое было общим для них и для всех остальных жертв войны, приобрело особое значение, особый смысл, поскольку сопровождалось абсолютным расизмом, поскольку оно парализовало намерение любой возможности убежать, поскольку оно отказывало в какой-либо перемене веры, например. Еврей во время фашизма не мог отказаться от своего еврейства, у него не было никакого выхода. Он не мог убежать от себя, он не мог отречься от своего еврейства. Тем самым это затронуло саму сущность человеческого творения, он вернулся к своей базовой идентичности.
Это преследование, от которого невозможно было убежать, пробудило какую-то базовую идентичность в еврейском народе, какую-то сущность.
Снова народ Израиля нашел себя в сердце религиозной истории мира, разбивая на осколки аспекты, в которых заперлись общепринятые религии, создавая заново в очищенных сознаниях связь, которая была размыта до сих пор непонятным образом между народом Израиля наших дней и народом Израиля Библии.
Во-первых, Катастрофа побудила какой-то сущностный пласт еврейства. Во-вторых, оно разбило аспекты, в которых заперлись общепринятые религии. Она возобновила связь между народом Израиля наших дней и народом Израиля библейских времен.
Во время этого испытания, религиозная сила которого останется вовеки в мире.
Он не смотрит на Катастрофу как только на трагедию. Он говорит: это религиозное переживание, которое останется навеки во всем мире.
Католики, простые верующие, священники и монахи спасали еврейских детей и взрослых во Франции и не только Франции. И на этой земле (в Марокко) евреи, которым угрожали расовые законы, они услышали голос мусульманского президента, который взял их под свою защиту.
Это тема, которая звучала уже в первой лекции из этой книги о том, что, парадоксальным образом Катастрофа разрушила какие-то барьеры между семитскими религиями.
Я вспоминаю мой визит, который произошел в начале войны, в церкви Св. Августина, в процессе религиозного ритуала, когда в моих ушах звучит все еще привилегия "новой морали", о которой говорят 6 лет в газетах и книгах (=нацистская идеология). Здесь, в маленьком уголке этой церкви я вдруг нашел себя под картиной Ханы, которая приносит Шмуэля в Храм. Я все еще помню это ощущение возвращения к человечности.
Вероятно, под новой моралью имеются в виду расовые законы. Он говорит: 6 лет подряд я слышу расовые законы и вдруг попадаю в церковь и вижу эту картину – Хана, приносящая своего сына.
Сама возможность говорить и быть услышанным, которая захватила меня тогда, это было волнение, которое можно уподобить только тому, что я ощущал в длинные месяцы ареста в Бертоне в компании моих братьев из Северной Африки, которые тоже были в плену, и тому, что я чувствовал в Стланге в Германии, когда мы хоронили нашего брата еврея, которого нацисты хотели похоронить, как собаку, и католический священник, отец Шане, произнес молитвы, которые были семитские молитвы в абсолютном смысле этого слова.
Меня удивляет здесь несколько вещей. Первое – его отношение к Катастрофе. Это не просто страдание людей, это высший религиозный момент. Он ее связывает с 53-й главой Исайи, как ее знают все христиане, она говорит про Мошиаха, который страдает за весь мир. То, что произошло в 1933-45-м году с еврейским народом - это не растает, не уйдет никогда. Снова и снова он повторяет: есть религиозное значение Катастрофы как на общем уровне, на глобальном уровне, так и на личном уровне. То воодушевление, которое я испытал в церкви, находясь под картиной Ханы, приносящей своего сына в храм, подобно тому ощущению, которое я чувствовал, находясь в концлагере. Не просто так.
Это было предисловие, как он сразу сказал. "Я понимаю, что для вас это не новость, но я хочу это напомнить".
2. Как услышать голос народа Израиля
Поэтому излишне напоминать тем, кто находится здесь, основные взгляды на человека, которые объединяют нас. То, что я вспомнил об этом в начале, возможно, было бы неуместно, если бы не исторический парадокс, благодаря которому философская антропология монотеистических религий не считалась бы устаревшей. Она представляется такой из-за своей древности. Она выглядит так, поскольку еврейский народ указывает на ее смысл, но оказывается на обочине государственной истории мира и удостоился быть ее жертвой.
Принято считать, что ценности иудаизма перешли уже давно в более широкие синтезы и сами по себе они представляют только какие-то темные бормотания относительно выражения в духе и истине, которых они удостоились в религиях, которые произошли из иудаизма.
Он говорит: окей, есть мнение, что иудаизм устарел. Есть мнение, что более развитые версии иудаизма уже полностью заменили иудаизм. Принято представлять иудаизм, который отказывается принять новые формулы, как нечто окаменевшее, как некую окаменелость, как некий образ мысли и путь жизни, основанный на суевериях, которые подходят общинам, погруженным в мерзость жертвоприношений.
Получается, что голос народа Израиля не слышен в мире. Если представлять вещи в наилучшей перспективе, это только голос курьера, голос Древнего Завета, который у нас, иудеев, как говорит Бубер, нет никакой причины относится к нему ни как к "завету", и ни как к "ветхому". И мы не видим его с точки зрения Нового Завета.
Мы не видим в Ветхом Завете ни "ветхого", ни "завета". И, больше того, мы не видим его только с точки зрения провозвестника Нового Завета.
Есть еще один способ представить иудаизм. В последнее время современный мир открывает его в каких-то творениях, которые слишком легко притягивают внимание христиан, потому что они не выходят за пределы каких-то общих фраз, они очень привлекательны, но они очень смутны.
Есть сегодня какие-то попытки представить смысл народа Израиля, которые достаточно легкомысленны, достаточно легковесны, достаточно смутны. Иногда они говорят, что это есть смысл народа Израиля, но это говорит только о том, насколько широкое общество не понимает, в чем состоит основа еврейской веры.
Он говорит, и, на первый взгляд, он спорит с Гешелем, что если считать, что иудаизм – это только Танах, то может быть, действительно есть место сказать, что это был "старый" Завет, а теперь у нас есть Новый Завет и теперь обновите версию. Левинас говорит: я не согласен. Почему? Потому что иудаизм – это не Танах. Поэтому мне кажется, он совершенно не согласен с Гешелем, который считает, что иудаизм – это только Танах, или в основном Танах.
Для того чтобы люди, обладающие доброй волей, могли между собой разговаривать, как я надеюсь, нужно, чтобы этот разговор не происходил на почве упрощения и затуманивания. Я позволю себе уточнить здесь, в чем состоит особенность пути еврейского монотеизма. Особенности этих путей не в том, чтобы испортить универсализм, а в том, чтобы его продвинуть. Для этого нужно искать монотеизм в Танахе в свете источников, в которых он сохраняет свое специфическое еврейское лицо внутри совместной иудео-христианской традиции.
Что есть иудейская традиция сегодня? Я имею в виду комментаторскую традицию устной Торы, которая сформулировалась в Талмуде и его комментариях. Традиция сегодня это раввинистический иудаизм.
Если вы говорите, что иудаизм – это иудаизм Танаха, и, следовательно, он устарел, то я говорю, что иудаизм – это раввинистический иудаизм и это, собственно, то, что называется иудаизмом.
Дальше он говорит абсолютную "ересь".
Можно утверждать что угодно об историчности танахического канона, и эти утверждения достаточно тяжеловесны.
По-видимому, речь идет о тех, кто говорит, что это все составлено значительно позже (библейская критика). Но тогда вопрос: а что, если это действительно составлено позже, это имеет ценности или нет? Вот вопрос.
Этот канон, который принят всем миром, он создан авторами этой традиции.
Канон установлен раввинами.
Пути, ведущие к Б-гу, в этом иудаизме, не проходят по тем же самым пейзажам, по которым проходят пути христианства. Если вас удивляют мои слова, может быть, вы должны удивиться в еще большей степени тому, что все мы, евреи, все еще стоим перед вами.
3. Воодушевление или религиозная взрослость?
С точки зрения иудаизма цель воспитания – создать связь между человеком и святостью Б-га и сохранить человека в рамках этой связи.
Все свои усилия иудаизм прикладывает, начиная с Танаха и заканчивая завершением Талмуда в VI веке, и те комментарии, которые написаны в эпоху расцвета раввинистической мудрости - это понять святость Б-га противоположно нуминозному смыслу этого понятия.
Есть понятие «нуминозное», то есть святое. Он говорит: понятие святости в иудаизме совершенно противоположно понятию нуминозного в "большом" мире.
Как это раскрывается в примитивных религиях?
Он выступает против мистики, по-простому. Нуминозное – это мистическое.
В примитивных религиях, в которых наши современники ищут источник всякой религии, с точки зрения этих мыслителей власть Б-га над человеком, воодушевление должны быть результатом святости Б-га и это есть альфа и омега духовной жизни. Альфа и омега духовной жизни – это нуминозность, воодушевление.
Иудаизм удаляет колдовство из мира и резко выступает против таких версий, которые считают, что религия – это воодушевление и святость.
Которые приравнивают воодушевление к святости.
Иудаизм остается чуждым к любому возвращению подобных способов возвышения. Он отрицает их и считает сутью идолопоклонства.
Примитивные религии пытаются вывести человека из себя и тем самым достичь святости. Иудаизм считает, что святость не имеет никакого отношения к этому внешнему воодушевлению. Более того, с точки зрения иудаизма это есть идолопоклонство.
Как шаман, который бегает вокруг костра, пьет какие-то напитки и выходит из себя, и тогда он может разговаривать с Б-гом. А иудаизм говорит: это чистое идолопоклонство.
Святость состоит вообще не в этом. Левинас полностью отрицает мистику.
Нуминозное или святое окружает человека и поднимает его за пределы его сил и воли. Но настоящая свобода не желает этих добавок, которые невозможно контролировать.
Нуминозное уничтожает отношения между людьми, поскольку оно соединяет человеческие существа, может быть, с помощью экстаза, в драме, которой люди не хотели себе в области, в которой они погружаются в трясину. Эта сакраментальная сила божественного представляется иудаизму, как оскорбление человеческой свободы и как противное тому, что требуется в воспитании человека, поскольку воспитание означает воздействие на свободное человеческое создание. И не то чтобы свобода была самоцелью, но неизбежно мы должны видеть в ней условие для любой ценности, которую человек должен достичь.
Еврейское воспитание основано на свободе. А мистицизм, религиозный экстаз, нуминозное – это все практически лишает человека свободы. И поэтому с точки зрения иудаизма это просто «авода зара» (язычество).
Святость, которая окружает меня и несет меня наверх - это насилие.
Мы как-то говорили об этом, что с точки зрения Левинаса святость, мистическая святость – это насилие, лишает человека свободы. Внешне кажется, что это объединяет людей, реально это погружает их в трясину.
Что такое святость? Религиозный экстаз – это святость? Он говорит: нет, религиозный экстаз – это самый примитивный тип религии.
*
Сначала он говорит о мистическом смысле Катастрофы. Потом он говорит, что есть общий язык всех монотеистических религий, которые говорят о том, что человек – это божественное творение, и Б-г – это причина человека, но причина не в том смысле, что он полностью зависим, а в том, что любое культурное развитие обязано этой причине (=Богу).
Нуминозный экстаз – это признак древних примитивных религий. И иудаизм – это полное противоречие этому подходу.
Обсуждение.
55:09 – 58:10 - комментарий Михаила.
Он говорит о том, что иудаизм – это свобода, а поскольку нуминозность ограничивает свободу, то она неприемлема. Вы говорите о том, что догматика – это тоже ограничение свободы, да, я согласен, это так.
58:35 – 59:18 – комментарий Ирины (Мошиах – это и есть Израиль).
Так он и сказал. 53-я глава, то, что произошло во время Катастрофы, это 53-я глава, которую христиане объясняют про Мошиаха. Да, я согласен.
Он задает вопрос: в чем смысл Израиля сегодня? Он очень спокойно разговаривает с католиками, христианами, честный разговор. Хорошо, мы понимаем, что вы считаете, что есть Новый Завет, и зачем тогда нужен Ветхий. Но вы не понимаете, что иудаизм сегодня – это раввинистический иудаизм, а не иудаизм Танаха. Дальше об этом будет говориться больше.
Самое главное, он говорит, это экстазтический иудаизм – это скорее свойство примитивных религий.
Я согласен с Михаилом, что безусловно раввин Нахман, любавические хасиды и все остальные хасиды могут очень сильно не согласиться с этим. Это хороший вопрос: как это все согласовать, но… У нас есть такой ребе Натан, он директор иешивы, он все время подчеркивает, что в бреславском хасидизме совершенно запрещено пьянство. Даже Кидуш делается на сок. Рабби Нахман не против того, чтобы человек достиг экстаза, но пусть он не достигает экстаза с помощью каких-то запрещенных способов. Есть очень большой вопрос: каким образом человек достигает экстаза? И раввин Нахман, и бреславские хасиды прошлых поколений очень хорошо понимали, что это то, что все меняет. Есть возможность подняться, которая уничтожает человека, и против этого он здесь выступает. И есть возможность подняться, которая не уничтожает человека, и это нормально.
Один из эпиграфов к этому тексту: "не заходите пьяными в храм". Так что это не простой вопрос. Этот непростой вопрос существует и в бреславском хасидизме, и в хабаде, где тоже есть известное постановление ребе: не выпивать слишком много и т.д.
1:03:50 – 1:04:25 - – комментарий Михаила.
Я не знаю, я очень опасаюсь всего, что связано с товарищем Лайтманом. И при всем уважении к Семену Винокуру и его таланту популяризатора, я не хочу туда заходить. Уж больно сектантски это все выглядит.
1:05 - комментарий Ирины.
Здесь идет о практике примитивных религий, которые вводят себя в состояние экстаза, и это он здесь называет идолопоклонством. Многие мистические практики на грани идолопоклонства. И к сожалению, это часто можно встретить, и к сожалению, это часто встречается среди баалей тшува..
1:06:18 – 1:09:26 – комментарий Паши (про увиденную Левинасом картину с Ханной с сыном в храме).
Он здесь слышит чистую человечность. Он не видит здесь никакой мистики. Он говорит: вдруг я увидел человечность. После 6 лет нюрнбергских законов заходишь в церковь и вдруг какой-то уголок человечности, который тебя потрясает. Это мистика человеческих отношений, так я называю Левинаса. Мистика в отношениях между людьми. Совершенно понятно, что это не рабби Нахман. Совершенно понятно, что это не Аризаль. Но такой вариант тоже есть. Я не знаю, надо ли смешивать все со всем. Вот у него такой путь. И глядя на него, слушая его, мы же просмотрели вот этим весь фильм. Он живой, он человечный. Он какой-то настоящий, без всякой мистики.
1:10:47 – 1:11:28 – комментарий Паши.
Он говорит изнутри себя, он говорит, как человек, который это пережил, это немножко другое.
1:11:37 – 1:11:58 – комментарий Ирины.
Я согласен, что это такой тонкий момент, но он-то говорит, как человек, который это пережил (Катастрофу). Он не говорит это абстрактно, он говорит свое ощущение. А что, сказать, что это было просто так? Или, как многие раввины говорят: «Ну, мы не понимаем». И что вы сказали этим, это лучше? А другие говорят, что это было наказание, это тоже лучше?
1:12 – 1:13 – комментарий Паши.
Мне кажется, это совершенно не то, что он говорит. Сравни с Эли Визелем. Эли Визель – это да, "ночь". Как он пишет, "В 15 лет я перестал верить в Б-га". Да, есть люди, на которых Катастрофа подействовала именно так. Погасила его. И все мое впечатление от Эли Визеля – это как погасший человек. А у Левинаса вся его семья погибла, родственники погибли, но это абсолютно другое. Он супероптимист, суперпозитивный, суперчеловечный. Он проработал 30 лет в образовании, воспитал множество учеников, здесь он тоже на каком-то педагогическом форуме выступает. Нет, это его здесь абсолютно не разбило. Поэтому я говорю, это совершенно удивительный мотив в отношении к Катастрофе. Кто-то говорит – это наказание, кто-то говорит о том, что это невозможно объяснить. Он говорит: это величайшее мистическое явление.
Кстати, а кто придумал слово «Холокост»? Эли Визель. Но «Холокост» буквально означает то, о чем мы говорим.
1:15:00 – 1:16:30 – комментарий Паши.
Он там (в концлагерях) пережил что-то, он пережил какое-то откровение. Он приводит момент этого откровения: "когда нашего товарища хотели похоронить, как собаку, и католический священник прочитал над ним семитскую молитву". Это совершенно удивительная фраза. Задаешь вопрос: насколько религиозный был Левинас? Ты видишь, судя по тому, что он спокойно заходит в католический храм и восхищается католическим искусством, и говорит: молитва католического священника ничуть не хуже, чем молитва раввина. У него какая-то очень интересная религия.
1:17 комментарий Паши.
Он начал с Пий XI, поскольку Пий XI сказал, что мы все семиты в духовном смысле, он с этого начал. Интересно, у него какая-то религия без границ. Был ли он ортодоксом? Он ходил в синагогу, по субботам он даже читал там какие-то лекции, вел какие-то уроки. Но при этом такая вот абсолютная открытость. Он говорит как о моменте религиозного экстаза в концлагере, когда католический священник читает молитву по погибшему еврею. Удивительно? Его мистика как-то удивительно связана с этим миром. Поэтому мы и пытаемся это читать.
Но при этом он говорит: если вы хотите отменить иудаизм и сказать, что он устарел и сейчас есть Новый Завет, то вот, смотрите, мы перед вами стоим. Какая-то интересная здесь игра.
1:18 – 1:19 – комментарий Михаила.
Какие-то теологические, философские понятия Левинаса это в "Тотальность и Бесконечность", Эта книжка, "Трудная свобода" как приложение, где он фактически прикладывает свой взгляд на мир, свою философию к реальному миру, и мне кажется это интересным.