Онлайн с Астаной. Левинас - Трудная свобода - Религия для взрослых (1)
https://www.youtube.com/watch?v=Y0ZKYG52VcI
Я стал фанатом Левинаса за эти пару недель. Сейчас мы в середине чтения одной левинасовской статьи. Есть текст на русском языке, но книга переведена плохо. Есть текст на иврите. Мы попеременно читаем и то, и то. Давайте будем читать и обдумывать.
*
Есть нечто принципиальное, что я всегда повторяю. Что делает Всевышний после того, как Он сотворил мир?
- Отдыхал?
- Такой бездельник? 5780 лет он занимается тем, что отдыхает?
- Чтобы наладить с нами отношения. Договориться, понять. Чтобы мы его поняли, чтобы мы жили с ним, а не вне его.
- Это все общие слова. Хочется чего-то конкретного.
- Если из той серии, что он переворачивает камень, который не может перевернуть, который создал.
- Есть несколько классических объяснений. Одно объяснение говорит, что Всевышний определяет, кто кому будет муж, кто кому будет жена. Это написано открытым текстом, что римские мудрецы спросили у мудрецов Израиля: что делает Всевышний после того, как он сотворил мир. Они ответили: определяет, кто кому будет муж и жена. Есть на эту тему известная история.
Но есть еще один интересный ответ. На одном из последних наших уроков мы говорили о том, что эго – это сознание, и эго – это сущность человека. Человек – это сознание. Кто такой человек, что такое божественный образ человека? – Это его сознание. Никакой новости в этом нет.
Можно ли предположить, что сущность Б-га – это тоже Его сознание? Почему это важно? Потому что если сущность Б-га – это его сознание, то Б-г в оставшиеся 5782 года после сотворения мира сидит в иешиве и учит Тору. Так говорит мидраш. Что Всевышний сидит там наверху в иешиве и учит Тору. И все те открытия в Торе, которые есть в каждом поколении, естественно, сначала открываются там наверху… Нет, может какие-то приходят снизу, это другой вопрос. Но сначала они открываются там наверху, а потом они приходят сюда вниз. Почему это важно? Есть такое выражение: нет бет-мидраша, в котором не открывается что-то новое.
Если мы сидим и просто читаем то, что уже написано, то это не бет-мидраш. Но если открывается что-то новое, это называется бет-мидраш. Нет бет-мидраша без обновления. Тогда мы понимаем, что самая главная иешива там наверху - там тоже что-то открывается новое. И поэтому нам принципиально важно учить Тору своего поколения. Не Тору прошлого поколения, не Тору позапрошлого поколения, а Тору своего поколения. Главный вопрос человека должен быть: кто учитель моего поколения? Может быть много учителей, я не говорю. Рав Ицхак Гинзбург очень любит повторять, что «один вождь у поколения, а не два вождя у поколения». Но так или иначе, речь идет о том, что в каждом поколении есть мудрецы, которые учат, слышат ту Тору, которая там наверху, и открывают ее своему поколению.
И поэтому люди, которые остаются с Торой прошлого поколения, это хорошо в качестве музея. Как музейный экспонат, Тора как музейный экспонат прекрасна: так свиток выглядел в Ассирии, а так он выглядел в Вавилоне, а так он выглядел 2000 лет назад, а вот Кумранские рукописи. Это все прекрасно, только это не Тора, которую Б-г говорит сейчас. Она вышла из синхронизации.
Это принципиально. Это принципиально до такой степени, что если человек учит Тору, но не своего поколения, рав Ицхак как-то об этом сказал, это называется, что он служит идолам. Учить Тору прошлого поколения – это значит служить идолам! Вы представляете, что это такое?
*
Та статья Левинаса, которую мы сейчас будем читать, называется «Религия для взрослых». А что, есть еще какая-то религия? Конечно! Есть религия для детей. Религия для детей – это очень важно, но это религия для маленьких детей. «Учи своих детей». Это прекрасно. Что такое религия для детей? Это Хумаш. Маленький ребенок начинает читать Хумаш. Он подрастает, ему начинают учить Мишну. Но все-равно все еще для детей. Потом он приходит учить Гемару. Это все еще для детей. То есть прошлые версии хороши для детей, чтобы они понимали, о чем идет речь.
А что такое настоящая Тора, Тора для взрослых? – Это Тора, которой учат сегодняшние мудрецы. Это не просто важно, это не просто принципиально, это основа основ.
Комментарий Баруха:
- Получается, что задача мудрецов-современников, которые преподают Тору, быть как бы на одной волне со Всевышним, то есть преломлять Тору согласно времени всего лишь, или это задача каждого из нас, кто учится?
- Задача у всех одна и та же. Задача учителей – учить, задача ученика – найти учителя. Это не значит, что он должен во всем соглашаться с учителем.
Маниту говорит об этом: мудрец, праведник поколения – это праведник, который живет в своем поколении, живет проблемами и нуждами своего поколения. Контакт со Всевышним – это одно. А контакт с поколением… если у него нет контакта с поколением, то он не праведник поколения, он праведник, может быть, XVIII века, но свое поколение он не понимает. И поэтому предлагает ему решение из XVIII века. И это принципиально. К сожалению, мы часто об этом забываем.
Недавно я обнаружил это имя - Левинаса. С тех пор мы копаем, пытаемся понять, есть несколько книг, есть очень сложные философские книги. А есть сравнительно простые книги, это сборник его выступлений, сравнительно понятных, очень плохо переведенных на русский язык. Это интересно.
Итак, название: «Религия для взрослых людей». Мы пытаемся понять, чем религия для взрослых отличается от религии для маленьких детей, это подразумевается.
Это выступление на каком-то семинаре преподавателей в Марокко. Я понимаю, что участники – это евреи и неевреи тоже, но не знаю, кого там больше. Левинас был профессиональным педагогом, 30 лет он возглавлял еврейский семинар для учителей во Франции. Потом он решил заняться философией. Он, прежде всего, педагог.
Попробуем читать. Общий язык. Будем останавливаться и обсуждать.
Перед семитами и перед христианами, которых Пий XI назвал семитами по духу, не будет ли излишним провозглашать тезис о том, что человек выше естественного порядка вещей.
Он обращается очень много к христианам.
Что нового я вам расскажу, если я скажу, что человек выше естественного порядка вещей? Мы будем читать по абзацу, потом будем думать.
Мы не научим их ничему новому, если скажем, что человек в мире занимает особое положение. Что его участь – участь зависимого существа. Что это зависимое существо суверенно в своей зависимости. Ибо его зависимость не какая-то, а зависимость твари, сотворенного. Тварная зависимость не исключает бытия по образу божьему, и воспитание должно поддерживать эту общность между человеком и Б-гом, установленную их подобием. И что воспитание в самом широком смысле слова нацеленное именно на такое со-общество между человеком и Б-гом, есть, пожалуйста. само определение человека.
Тут очень плотный абзац.
Во-первых, Пий XI назвал семитами по духу.
Во-вторых, человек выше естественного порядка вещей. Это понятно, что человек выше естественного порядка вещей? Это супернепонятно!
Дарвинисты скажут, что человек – это часть природы. Человек выше естественного порядка вещей? Непонятно. Человек – это такое двуногое животное, нет?
«Мы не научим их ничему новому, если скажем, что человек занимает особое положение». Он говорит: человек не сводится к миру природы. Основа иудео-христианской религии, это что человек не сводим к миру природы. Это какой-то новый этаж, какая-то новая ступень. Подобно тому, как мир живой природы несводим к миру неживой природы, и поэтому теория Дарвина не катит, например. Потому что биологические законы – это еще один этаж. Подобно этому еще в большей степени, человек не сводится к миру живой природы.
Судя по тому, что он с этого начинает, наверное, это очень важно. Как только человек начинает чувствовать себя частью естественного порядка вещей, я бы сказал, он перестает быть человеком. Основа человеческого бытия – постоянно напоминать себе, что я не часть животного мира.
Мы недавно говорили про рашистов и про орков. И в этом смысле, как только человек начинает воспринимать себя как часть животного мира, он становится орком. Как только он начинает думать, что это часть естественного порядка вещей, он превращается в орка, кто-то быстрее, кто-то медленнее.
Теперь. Особое положение, оно тут двойственное. Интересно. С одной стороны, он зависим от Б-га, с другой стороны - он суверенен. Видите, какая блестящая фраза. Его участь – участь зависимого существа, но это зависимое существо суверенно. Это как? – зависимое или суверенное? Суверенное или зависимое? Какой ответ? Он зависит от Б-га. Зависимость твари – в том смысле, что он сотворен Б-гом. В этом смысле он зависим.
Но он говорит: эта зависимость не исключает бытия человека по образу божьему. Парадокс на парадоксе. Да, я зависим, но я при этом по образу божьему.
Воспитание должно поддерживать эту общность между человеком и Б-гом. То есть чему надо учить детей? – Что ты похож на Б-га. Это основа основ.
Подобно евреям, христиане и мусульмане знают, что если все сущие этого мира – суть следствия, то человек кладет конец своему существованию в качестве простого следствия и получает, по выражению Фомы Аквинского, достоинство причины. В той мере, в которой претерпевает действие причины, внеположной ему причины божественности.
Человек – это следствие. Все сущие этого мира – это следствие. Все знают Рамбама, который начинается с того, что есть первопричина, основа основ – это знание сознания, что есть первопричина, благодаря которой существуют все остальные. Это значит, что все сущие этого мира – это следствие. Но Фома Аквинский говорит, что у него есть достоинство причины, божественная причина.
По-видимому, здесь не идет речь о простой причинно-следственной связи. Мы разбирали на нашем уроке, что в иврите есть два слова для причинно-следственных отношений. Есть понятие «илла» и есть понятие «сиба». Илла – это причина, я бы сказал, имманентная, причина, когда ты можешь проследить цепочку причинно-следственных связей. Сиба – это от «свет Б-га, окружающий миры», это когда не ощущается действие причины. И здесь идет о причине, которая сиба, которая внеположна, как он говорит, миру.
Почему это важно? «Претерпевает действие причины внеположной ему, причины божественной». Есть окружающий свет, бесконечный свет. Есть имманентный свет, а есть бесконечный свет. И этот окружающий свет не действует напрямую. Что это значит? Если мне пришло в голову сделать тшуву, например, это не то, что на меня камень упал с неба. Это была бы имманентная причина. Но есть трансцендентная причина, которая заставляет меня делать тшуву без того, что я чувствую, что что-то меня заставляет. И вот здесь речь идет именно об этой причине. Что это называется достоинство причины. Это значит, что человек связан с этой трансцендентной божественностью, и это делает его самого божественным. Это не причина, которая делает его зависимым, а, наоборот, причина, которая делает его божественным. Причина божественная.
В следующей фразе он об этом говорит.
Мы все согласны, что автономия человека базируется на высшей гетерономии. И что сила, порождающая свое чудное следствие, сила творящая и цивилизующая, именуется Б-гом.
Он говорит: давайте дадим определение Б-га. Сила творящая и цивилизующая сила называется Б-гом.
Что значит, что Б-г – это причина? Это значит, что вся цивилизация – это Б-г. Это значит, что он причина, но не значит, что он зависим. Он говорит: нет, это значит, что если есть у нас сила быть людьми, так это тот свет далеких звезд, который заставляет нас быть людьми даже без того, что мы это ощущаем.
Это общий язык, находимый нами спонтанно и здесь, на высоте 1600 метров, звучащий с особенной чистотой, является для нас источником не только академического удовлетворения.
То есть это не просто теория.
Дальше говорится о преследованиях евреев в 1933-1945 годах, о нацизме и так далее. В принципе, я думаю, можно это все пропустить. Кто захочет, потом это прочитает. О том, что католики спасали еврейских детей во Франции, и так далее.
Далее очень интересная фраза. Он жил во Франции, потому он попал в плен, просидел в немецком плену 5 лет. Поскольку он был французским военнопленным, он выжил. Потом он написал свои книги.
Я вспоминаю, как в начале войны я зашел во время какой-то службы в церковь Августина в Париже. В ушах еще звучала фразеология «новой морали» (то есть нацизма). Оккупация Франции. Там, в темном углу церкви, я оказался перед изображением Анны, вводящей Самуила в храм.
Религиозный еврей заходит очень спокойно в католический храм, стоит перед изображением Ханны, которая приводит Шмуэля в храм.
До сих пор помню то чувство мгновенного обращения к человечности, к самой возможности говорить и быть услышанным, которая охватила меня тогда.
Левинас говорит: я ищу человечность. Вся его философия – это человечность. Б-г раскрывается в человечности. Он говорит: я посмотрел на эту картину, и чувство человечности, чувство того, что мы еще не превратились в рабов. Что мы еще не стали орками, лишенными имен, имеющими только номера. «К самой возможности говорить и быть услышанным, которая охватила меня тогда».
Дальше он говорит еще об одном, таком же сильном чувстве.
Чувство, сравнимое только с тем, что я испытывал во время заключения в концлагере Бретани вместе с братьями-североафриканцами…
Он был французский солдат и попал в плен, поскольку Франция сдалась Германии, и просидел 5 лет потом в плену.
…с тем чувством, которое я пережил в лагере для военнопленных в Германии, когда над могилой товарища-еврея, зарытого нацистами как собака, католический священник Отец Шене прочитал молитвы, семитские молитвы в абсолютном смысле этого слова.
Вот какая-то совершенно фантастическая ситуация, когда католический священник читает Кадиш по еврею. Не знаю, может он читал не Кадиш, а какую-то другую молитву, но не это суть. Он говорит: для нацистов он был, как собака, а для католического священника он был человеком. И это то, что важно.
Комментарии.
- Речь идет о ценности человека, в зависимости от Всевышнего? Или все-таки Всевышний зависит от человека?
- Тут тонкость. Зависимость человека от Б-га не означает его бесправного положения. Вся интрига книги «Шмот»: «Вы мои рабы, а не рабы рабов». Всевышний говорит: Вы выходите из Египта, чтобы служить Мне. Рабство не отменяется, оно заменяется. И при этом мы понимаем, что это совсем другой тип рабства. Хотя называется тем же самым словом, но это что-то совсем другое. Есть порабощающее рабство, рабство Египта. И есть освобождающее рабство. Хотя это почти что оксюморон. Как это может быть? Рабство, которое освобождает? Война – это мир? Что значит рабство, которое освобождает?
- Смотря от чего освобождает и кого порабощает, или от кого освобождает и к чему порабощает?
- Начнем с того, что Тора говорит: служить Б-гу – это свобода. Где это написано? Это известное изречение, которое говорит: «Вырезано на скрижалях. Комментируют мудрецы. Не читай «харут», а читай «херут», читай «свобода». «Свободный человек – это тот, кто занимается Торой и мицвот».
Тора говорит, что рабство человека – это свобода. Это парадокс? Да! Задача человека – расколоть этот парадокс. Не относиться к этому, просто как к банальной фразе. Это примерно как «Все предвидено и право дает». Человек должен жить в этом парадоксе, быть «растянутым» между этими двумя гранями. Как только он взял одну из двух граней, притянулся к одной из двух пластин конденсатора, он перестал существовать. Он существует только в напряжении между этими двумя. С одной стороны человек зависим, с другой стороны он имеет абсолютную свободу. С другой стороны, как он здесь говорит, вся цивилизация – это следствие того «света далеких звезд», который светит нам с небес.
- Я извиняюсь, не помню, кто сказал, но там мысль есть такая, что человек, который говорит: «Я раб», он свободен. А тот, который говорит: «Я не свободен», тот раб. Идея в том, что тот, который сказал: «Я раб», означает, что он добровольно выбрал господина, и он в этом свободен.
- Это то, о чем мы говорим. Но вопрос: как быть рабом, но не быть рабом фараона. Служить Всевышнему тоже можно, находясь в фараоновском рабстве. В этом вопрос. Каким образом быть слугой Всевышнего и при этом быть свободным, это как? Здесь парадоксы. И у меня такое чувство, что от сознания этого парадокса, от постоянного присутствия внутри человека сознания этого парадокса… С одной стороны человек конечен и смертен. С другой стороны его душа, его мысли, его сознание бесконечно и бессмертно. И нахождение в этом парадоксе, в силовом поле этих двух противоположностей – это и есть бытие человека.
Если хотите, это небеса и земля. Земля – это конечность, это Земля-мать, из которой мы происходим и куда мы уходим, конечность, ограниченность. Небеса – это бесконечность, бессмертная душа, бесконечность разума и сознания и прочее. Мы находимся, как две пластины конденсатора, между которыми мы находимся. Но при этом мы ходим ногами на земле. Можно сказать, что это нас питает, может быть, это такой Wi-Fi, который питает человека энергией отношения к этим двум пластинам.
- Наша миссия, наверное, быть чувствительными к этому Wi-Fi?
- Да. Наша миссия – понять, что есть два источника. Только небеса – это не ответ, и только земля – это тоже не ответ.
Последнее время мы много говорим про альтруизм. Земной альтруизм – это слишком мало, слишком скучно. Нужно еще что-то небесное.
- Вспоминаю слова рава Шауля: «Кто кем побежден, тот тому и раб. Или раб греха к погибели, или раб послушания к праведности». Но с другой стороны, можем ли мы сподвигнуть Всевышнего на какие-то действия, вмешательство в ход истории, чтоб было позитивное вмешательство, чтоб было позитивно? Можем ли мы сподвигнуть его, чтобы Б-г, в конце концов, вмешался. «Если Б-г не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его; если Б-г не охранит города, напрасно бодрствует страж». Очень важно, чтобы он созидал. Очень важно, чтобы он охранял. У меня должна быть какая-то уверенность… И, конечно, он дает знаки, дает уверенность, дает эти моменты. Но часто мы просто буксуем. Тысяча причин: неверие, лень, еще какие-то…
- Ты говоришь о том, что мы должны давать советы Всевышнему, каким образом он должен себя вести?
- Нет, я не говорю за советы. «Кто познал ум Господень, чтобы быть советником Ему». Я к тому, чтобы Б-г созидал. Конечно, мы должны, и он должен, в совокупе. Речь идет о тандеме, сотрудничестве с Ашемом. Я так думаю. Или я ошибаюсь?
- Это значит, что мы указываем Всевышнему, что он должен делать в своем мире. Это не так. Если ты говоришь о войне, которая сейчас, о страданиях, которые есть, и мы говорим: «Всевышний, сделай так, чтобы этого всего не было». «Вы говорите, что я должен делать?» Б-г называется Б-гом истории, его вмешательство – это его, он военачальник, Б-г войны. Вы хотите сказать: «Слушай, Б-г, сделай так, чтобы не было войн». Он говорим: «Успокойтесь. Делайте свою работу, а я буду делать свою работу».
- У каждого своя работа. И, как я понимаю, что Б-г создает нам ситуации, а наша задача в них – правильно реагировать. Это напряжение, о котором сейчас мы говорим, что по сути без земли мы не сможем оттолкнуться и двигаться. Говоря по Бааль-Сулам, имея лестницу, по которой мы двигаемся, то есть каждая ситуация – это та ступенька, которую Всевышний создает нам для того, чтобы мы поднимались. И по сути мы должны переживать только за свою реакцию, а все остальное мы не должны…
- Переживать – это следующий вопрос. Я не согласен. Человеку может быть больно от того, что происходят страдания. Первая часть, в которой мы пропустили абзац, говорит о фашизме, о страдании и так далее. Это не значит, что мы должны закрывать сердце от страдания, но с другой стороны – это Он так решил.
- Но сострадание – это тоже часть реакции, не часть даже, а это и есть реакция – сострадать, помогать тем, которые нуждаются вокруг нас. Поэтому это и есть наша реакция. Можно роптать, можно проклинать, а можно думать: «Так. Как я в этой ситуации смогу раскрыть Творца».
- Я очень люблю рассказывать историю, как Ребе, когда начал говорить о том, что сделайте все, что вы можете, чтобы пришел Машиах... Это был 1988 год. Ребе им сказал: «Слушайте, пока что я говорю, что вы должны делать. А вы вместо этого ищите мне работу? Вы придумываете мне, что я должен делать?» То же самое и здесь. Мы не должны придумывать Ребе работу, и мы не должны придумывать Всевышнему работу. И это существенно.
Это первая часть формулы: зависимость человека от Б-га. Да, мы зависим от Б-га. И при этом мы бесконечны.
Как услышать голос Израиля?
Дальше он влезает в иудео-христианскую разборку: если уже есть христианство, зачем нам нужен иудаизм?
Интересно. В основном, он обращается к нееврейской аудитории.
Вроде бы уже есть универсальная религия. Все его учение (Левинаса) очень сильно стоит на универсальности и партикулярности. То есть христианство – это универсальность, а иудаизм – это партикулярность. И на первый взгляд универсальность – это лучше, чем партикулярность. И тогда, по идее, иудаизм надо отменить. Потому что христиане – это универсальная религия. Он приводит этот тезис, потому он его разбивает. Делает он это очень красиво.
Так что ни к чему в этой аудитории повторять объединяющие нас фундаментальные тезисы. Их краткое упоминание в начале моего доклада было бы излишним, если бы философская антропология древнейшей из монотеистических религий, в силу некоего исторического парадокса, не считалась запоздалой. Она кажется таковой по причине самой своей древности и по той причине, что ее учителем выступает еврейский народ, остающийся на обочине политической истории мира, чьей жертвой ему довелось быть, в этом его нравственное преимущество. Обычно думает, что ценности иудаизма давно уже вошли в качестве составной части в более широкие синтетические учения христианства и мусульманства, и сами по себе они просто детский лепет…
Он говорит: иудаизм – это детский лепет. Если хотите – религия для детей.
Если сопоставлять их с тем выражением в духе и истине, какое они получили в религиях, вышедших из иудаизма.
Христианство.
Упорно держась за эти новые формулировки, многие позволяют себе изображать иудаизм как некое «ископаемое», некий суеверный образ мысли и жизни, свойственный тем, кто унижен этим убожеством жертвенности в гетто и меллах.
Тоже, наверное, какие-то еврейские кварталы в мусульманском мире.
Так что голос Израиля в лучшем смысле слышен в этом мире только как голос предтечи, как голос Ветхого Завета. Но мы, другие евреи, по выражению Бубера, не имеем никаких оснований считать его ни заветом, ни ветхим, ни помещать его в перспективу Нового Завета.
Я оставлю это без комментариев.
По-простому – он имеет в виду библейскую критику, археологию и так далее. Он говорит: мы современные евреи, для нас Ветхий Завет не завет и не ветхий, и уже точно, что он не в перспективе Нового Завета.
Существует другой способ представлять иудаизм.
Это, собственно, то, что интересно.
Как должен представлять иудаизм современный еврей? Должен упираться в 13 принципов Рамбама? Должен упираться, что Тора с небес, и что Моисей получил всю Тору на горе Синай? Или же в иудаизме есть какие-то другие ценности? Мое предположение, что здесь он немножечко иронизирует над апологетикой иудаизма, над догматикой иудаизма.
«Нет, мы другие евреи и есть другой способ представлять иудаизм».
Спустя долгое время этот факт открывается современному миру в ряде сочинений, которые слишком легко привлекают внимание христиан, ибо не идут дальше благородных, соблазнительных и голословных общих мест, благозвучных и уклончивых.
Есть люди, которые пытаются сделать из иудаизма манную кашу и показать, какой иудаизм весь из себя гуманистический и благородный. Но это скучно.
Слишком часто их принимают за таинство и провозвестие Израиля. Но это лишь показывает, насколько даже это элементарное великодушие иудейской веры неведомо широкой публике.
Тут я не очень понимаю, что он хочет сказать.
Для того чтобы единство людей доброй воли, за которое я ратую (то есть единство евреев, христиан и мусульман) не оставалось смутной абстракцией. Я позволю себе настаивать здесь именно на особом пути иудейского монотеизма.
Он говорит: иудаизм не является предтечей христианства, и только этим у него есть свой особый путь. Дальше он говорит, что для него иудаизм – это Талмуд, а не Библия, как мы сейчас прочитаем.
Есть особый путь иудейского монотеизма. Его особость не подрывает, но утверждает универсализм.
Партикуляризм и иудаизм – это против универсализма христианства? Он говорит: нет.
Этот монотеизм нужно искать в Библии, омытой в тех источниках, где она, будучи наследием иудейской и христианской традиции, сохраняет свой специфический еврейский облик.
Он говорит: где нужно искать настоящий иудаизм?
Я говорю об устной экзегетической традиции, кристаллизованной в Талмуде и талмудический комментариях.
Он говорит: для меня иудаизм – это Талмуд. Если ты говоришь, что иудаизм – это Танах, то логично, что иудаизм – это предтеча. Но если ты понимаешь, что иудаизм – это Талмуд, то понятно, что тут нет никакого вопроса предтечи. Это особый путь, как он говорит.
Принятая в этой традиции манера и есть то, что образует раввинистический иудаизм.
Вполне может быть, что здесь неправильно переведено. Не знаю.
Каковы бы ни были исторические доводы в пользу глубокой древности библейского канона (в том смысле, что это на горе Синай), этот канон в том виде, в каком он известен миру, был зафиксирован носителями раввинистической традиции.
Откуда мы знает, какие книги входят в Библию, а какие нет? - От раввинов. Кто установил, какие книги войдут в Танах, а какие нет? Раввины. Дальше еще более сильное предложение.
Иудаизм как историческая реальность есть иудаизм раввинистический.
Что это значит? Каким был иудаизм в XII веке до нашей эры, можно только фантазировать. Письменные источники, как учат археологи, начали появляться в основном в VIII веке до нашей эры. До этого письменности или не существовало вообще, или она была очень мало распространена. То есть письменная история начинается примерно с VIII века до нашей эры. Поэтому, он говорит, если мы говорим об иудаизме как исторической реальности, а не как мифической реальности, то это иудаизм раввинистический. Тут уже реальная история.
Реальная история начинается в VIII веке. Что было до того? Мы можем рассказывать прекрасные истории, которые опять же для детей замечательные. И, наоборот, это то, чему надо учить детей. Но историческая реальность возникает значительно позже. И поэтому Танахический иудаизм в каком-то смысле не историчен, а раввинистический иудаизм – это реальный иудаизм.
И в этом иудаизме пути, ведущие к Б-гу, проходят по другим местам, нежели пути христианства.
Этот раввинистический иудаизм предлагает другой путь к Б-гу, отличный от пути христианства. Хорошо это или плохо? Хорошо, что есть разные пути.
Есть одна фраза, которая мне очень понравилась, в одной из книг, которые мы читали про Левинаса.
«Всю свою жизнь я рос среди мудрецов, и не нашел ничего лучшего, чем молчание». Все знают эту фразу из «Пиркей Авот». Рабби Нахман комментирует эту фразу и говорит: «Что значит «я рос между мудрецов»?» Он говорит: между мудрецов, это когда один говорит одно, а другой – другое. «Я рос в махлокет, в споре мудрецов». И дальше Рабби Нахман говорит, что спор мудрецов создает пустое пространство, и в этом пространстве человек может найти себе место. Ученик, который не растет, как мы сказали, как две платы конденсатора, в споре - он не растет. Он должен расти в бет-мидраше, в котором есть два мнения. Тогда он растет, потому что есть махлокет, есть пустое пространство и в этом пустом пространстве ты можешь найти свое место.
И, по-видимому, то, что он говорит здесь, он говорит: есть два пути, и существование двух путей принципиально важно. Если у нас есть только один путь – нет развития. Именно когда есть два пути, мужчина и женщина, назовите как угодно, когда есть два пути, когда есть махлокет, когда есть разные взгляды, когда есть небо и земля, когда есть иудаизм и христианство, тогда на споре между ними человек может вырасти.
Поэтому важно здесь подчеркнуть, что в иудаизме другой путь к Б-гу. И важно, что это не отрицает путь к христианству. Он не говорит, что христианство – это ошибка. Нет. Все нормально. Есть путь такой, есть путь такой, и важно, чтобы ты понимал, чем одно отличается от другого, и мог найти свое место.
*
На этой неделе меня обвинили в некошерности. Я процитировал цитату из Нового Завета: «Тот, кто хочет спасти свою душу, он потеряет веру. А кто хочет потерять свою душу – спасет веру». И какой-то на меня наехал: «Как религиозный еврей цитирует Новый Завет? Это же «Авода Зара».
Левинас говорит: мы все семиты, мы все находимся в одном мире и в этом мире должен быть диалог иудаизма и христианства и этот диалог собственно создает Вселенную. Прекратится диалог – прекратится существование мира.
Если вас это шокирует или удивляет, вы были бы шокированы и удивлены, что мы, стоя перед вами, все еще остаемся евреями.
Он говорит: мы знаем, что у нас есть свой путь, мы понимаем, что у вас есть свой путь, и мы понимаем, что мы должны разговаривать.
Комментарии.
- Нужен диалог. И есть красивые точки соприкосновения между христианством, между иудаизмом, и это третье, что, на мой взгляд, это просто прорыв, это будет нечто, это будет ракета. Если мы скооперируем эти вещи, глядя на все это, я смотрю, к чему идет иудаизм, к чему идет христианство? Если убрать все комментарии, то христианство по писанию, по письмам Апостола Павла и других евангелистов, они стараются получить суть Машиаха, гармонию, единство, взаимоуважение. А иудаизм по сути своей, если взять Тору, Танах, Талмуд я не читал, конечно, но тоже думаю, что речь идет о том, как нам находить точки соприкосновения и взаимодействия друг с другом. По сути это тоже суть Машиаха. Поэтому мы на одной волне.
- То, что ты мешихист, я уже понял… Попроси у кого-нибудь значок мелех-а-Машиах, желтый с флагом, и носи на лацкане пиджака. Но на самом деле нет. Он только сказал, что есть особый путь, но в следующем абзаце он будет объяснять, что такое особый путь. И вот следующий абзац, он…Я тут даже скопировал на иврите, потому что не все было понятно на русском.
Восторг или религиозное совершеннолетие?
Восторг – это детский восторг, это детство. Восторг – это мистика, как дальше будет объясняться. А религиозное совершеннолетие – это этика, давайте сразу раскроем карты. Когда он говорит о другом пути иудаизма, он фактически говорит, что христианство – это, в основном, нуминозное, мистика, экстатика и прочее. И это детство, так он говорит. А иудаизм - это религия взрослых людей и она чуждается мистики, но она вся основана на этике. Это то, что он будет здесь говорить, и говорит он это очень жестоко.
Для иудаизма цель воспитания состоит в том, чтобы установить отношения между человеком и святостью Б-га и удерживать человека в этом отношении.
Должна быть святость. Осталось понять, что такое святость.
Но все усилия иудаизма, от Библии до завершения Талмуда в VI веке большинства комментаторов великой эпохи раввинистической науки, направлены на то, чтобы понять святость Б-га, в некотором смысле, превосходящем магическое, нуминозное значение этого термина.
Здесь, в общем, ключ. Он говорит: нужно установить отношения между человеком и святостью Б-га. Беседер. Что такое святость? Он говорит: святость – это не нуминозность. Святость – это не магическое. Святость – это не спиритуализм. Святость – это не мистерии. И дальше он об этом говорит очень сильно и подробно.
Между тем, именно такое значение представлено в примитивных верованиях, в которых современные ученые хотят видеть исток всякой религии.
Он говорит: если вы поедете куда-нибудь в Австралию и посмотрите, как шаманы пляшут с бубном - для чего они это делают? Чтобы ввести себя в измененное состояние сознания, оно же магическое, оно же нуминозное. Примитивные религии знают, что магическое, нуминозное, измененное сознание – это у них религия. Это и есть религия. Он говорит: иудаизм считает иначе.
На взгляд этих ученых, одержимость человека Б-гом или восторг есть следствие святости.
Все те уважаемые люди, которые рассказывают, что им открылась Дева Мария или еще что-то, это пляски с бубном, он говорит. Мы не обязаны с ним соглашаться ни в коем случае, но он здесь говорит: «Ребята, это все пляски с бубном. Это все очень примитивное представление о том, что такое религия».
Это жестокое утверждение. К хасидизму он, по-моему, относится так же. Поэтому у нас было много обсуждений на уроках, как это воспринимать с точки зрения Баал-Шем-Това, Раби Нахмана. Он говорит: любой восторг, любая нуминозность, любая магия… Разве Рамбам не говорит о том, что если у человека вера основана на чудесах, то есть пгам, есть изъян в этой вере. По-видимому, он идет за Рамбамом здесь.
Между тем, именно такое значение представлено в примитивных верованиях, в которых современные ученые видят исток всякой религии. На взгляд этих ученых, одержимость человека Б-гом или восторг, религиозный восторг, религиозный экстаз – это и есть святость.
Чем больше у меня экстаза, тем больше святости. Если еще выпить 20 грамм, так будет вообще хорошо…
Или сакральности Б-га, альфа и омега духовной жизни.
Измененное состояние сознания – это альфа и омега.
Но иудаизм расколдовывает мир, поднимается над этой мнимой эволюцией религий из восторга и сакральности.
Что такое золотой телец? Это как раз то, о чем он здесь пишет. Сделали тельца и начали прыгать вокруг него и устроили праздник. Приходит Моше Рабейну и говорит: ребята, что за фигня? Что за пляски с бубном? Наша религия – это что-то совсем другое. А что? Он говорит:
Иудаизм расколдовывает мир, поднимается над этой мнимой эволюцией религий из восторга и сакральности. Иудаизм остается чуждым всякому наплыву подобных форм возвышения человека, он обличает их как сущность идолопоклонства.
Он говорит: пляски с бубном – это идолопоклонство. Не пляски с бубном, а игра воображения. Мы все время говорим про медаме, сила воображения. Не в этом суть взрослой религии.
В чем проблема магического и сакрального?
Магическое и сакральное обволакивает человека и уносит его за пределы его возможностей и желания.
Другими словами, человек, находящийся в измененном состоянии сознания, это уже не он. Это уже не он! Он отключает сознание и уходит в какую-то бессознательность. И многие считают, что это и есть религия – отключить сознание и уйти в бессознательное. Нет.
Истинную свободу оскорбляет такое неконтролируемое излишество.
Мистика отбирает у человека свободу, которая есть сама сущность человека.
Сакральное уничтожает личностные отношения…
Человек весь в своем экстазе, а с другими людьми он не способен устанавливать отношения.
Заставляя сущих как бы в экстазе участвовать в тех драмах, которых они не желали…
Он участвует в каких-то отношениях с Б-гом, а в отношениях с людьми он участвует меньше.
В том порядке, который их поглощает.
Не совсем понятная фраза по-русски.
С точки зрения иудаизма, эта сакраментальная власть божественного наносит ущерб человеческой свободе.
Он снова говорит: мистика уничтожает свободу человека.
Она противоречит воспитанию человека, которое остается воздействием на свободное существо.
Условием воспитания является человеческая свобода. Первое, что должно научить ребенка, ученика – ты свободен. Оставить дверь открытую: ты можешь войти, ты можешь выйти.
Не то чтобы свобода была самоцелью, она есть необходимое условие любой ценности, которой способен достигнуть человек.
Без свободы человек не способен двигаться никуда. Если постоянно говорить человеку, что он никто и зовут его никак и он должен раствориться в Б-ге, он не будет ничего делать. Он только будет искать экстаза. Экстаз – это как пьянство. Человек, который попробовал, сказал: «Вау, круто».
Есть экстатическое начало в человеке. Много обсуждали это. Есть экстатическое начало в человеке, есть место сделать лехаим. Только не надо становиться наркоманом. Не надо эту экстатику превращать в самоцель. И это очень тонкая граница.
Ноах, первое, что он делает, когда выходит из Ковчега, сажает виноградник и напивается. То есть не может устоять перед этим экстатическим, магическим началом. Но в каком-то смысле задача человека, его не то чтобы совсем загнать в угол, нет, но поставить под контроль. Так, чтобы эта магия не отрицала свободу.
Он говорит: критерий свободы это критерий сознания. Когда человек заходит в бессознательное состояние, он уже не человек.
Не то чтобы свобода была самоцелью, она есть необходимое условие достижения любых достижений в жизни.
Иудейский монотеизм не превозносит какую-то одну сакральную силу (наверное, нумен), которая торжествует над прочими сакральными силами.
Там нет какой-то иерархии богов.
Еврейский Б-г – не просто один из мифических богов, которым удалось выжить.
Дальше история про Авраама, который разбивает идолов.
Монотеизм знаменует разрыв с определенным понятием сакрального.
Это понятие сакрального, как экстаза, как пляски с бубном, как пляски перед золотым тельцом, это все уходит, будет что-то другое.
Он не унифицирует многочисленных магических богов, не выстраивает их в иерархическом порядке, он их отрицает. По отношению к тому божественному, которое воплощают эти боги, он есть не что иное, как атеизм.
Он говорит: относительно язычества иудаизм представляет собой атеизм. Какая странная фраза.
Есть язычество, которое, по сути, представляет собой экстаз, введение себя в измененное состояние сознания. И есть иудаизм, который говорит: ни в коем случае это не называется монотеизмом. Монотеизм – это свободный человек, который находится в своем уме.
Комментарии.
- Свобода тоже имеет свойство опьянять. Люди, упиваясь этой свободой, свобода как самоцель становится. Мне понравился твой пост про «стоячий член». Меня это сильно зацепило..
Духовное сопряжено с физическим. Религия, вера, жизнь с верой подразумевает все. Там все: и драки, и споры, и война. Жизнь с верой в известном смысле мастурбация… Чересчур религия – она какая-то однобокая, однообразная, непонятная.
- Он, в конце концов, говорит про этику. Есть путь служения, который, как ты сказал, называется «стоячий член», выражение Баал-Шем-Това, и это значит экстаз. Что это значит? Измененное состояние сознания. Что это значит? Искать кайфануть. Он говорит: это не суть иудаизма. По крайней мере, не суть иудаизма для взрослых. Суть иудаизма для взрослых, это этика и ответственность. Он к этому ведет, в принципе. И поэтому это почти что атеизм. Поэтому человек, который выходит из хасидской синагоги, особенно из хабадской синагоги, пропитанной парами вина или водки, и попадает в нормальную синагогу, ему там скучно.
Я много лет был не способен молиться в не хабадских синагогах. Потому что там мелодия опьяняет. Я не говорю, что там пьют постоянно. Мелодия опьяняет, нигун опьяняет, настроение, хасидские тексты опьяняют. И, в конце концов, ты вдруг начинаешь понимать, что ты стал алкоголиком, кошерным алкоголиком, хабадским алкоголиком. А где жизнь? И тогда человек говорит: тов, в хабадской синагоге я уже был, поищу-ка какую-то другую синагогу, синагогу Левинаса.
- А в этом случае Байслам??, по-моему, говорит, что служение Творцу ради удовольствия превращается в идолопоклонство. Если мы начинаем, переходим в разряд того, что просто от этого кайфуем, то это уже неправильно. Оно всегда должно быть как бы немножко внатяжку. Между небом и землей. Оно должно двигаться.
- Очень точно. Очень совпадает. И хотя тот же рав Гинзбург тоже уделяет большое внимание тому, а как служить Всевышнему, не получая кайфа? Получать кайф, не получая кайфа? Но так не бывает. Это не работает.
- Мне кажется, что у нас на самом деле не разные пути. Может, пути где-то немножко отличаются, а цель-то одна – приобрести совершенство, то, которое есть у Б-га, приобрести его качества.
- В этом мистика. Вы понимаете, что это мистика? Весь урок мы говорили, что мистика опьяняет. Когда мне говорят: «Я хочу быть подобен Б-гу». Мистика. Я сразу навернул стакан и пошел спать. Это опьяняет и расслабляет.
- Это нравственное обучение – это и есть уподобление Б-гу, как я вижу. С этикой и ответственностью я абсолютно согласен. Но мне кажется, здесь нет отличий иудаизма от христианства.
- Не буду называть фамилии, сказал: освящение, приближение к святости – это по сути приобретение свойств отдачи. И это уже не эйфория, ребята, это работа, сложная, трудная, ежедневная, борьба с эгоизмом, и все как бы переворачивает на отдачу.
- Ты хочешь сказать, что это похоже на Лайтмана и Ашлага, согласен.
Здесь иудаизм чувствует себя предельно близким к Западу, и я хочу сказать – к философии.
…Основная причина в том, что эти чудеса не разрушают условия действия и усилия.
Чудеса, то есть магический взгляд на мир, не должен разрушать действия и усилия. Человек должен быть способен действовать в этом мире.
Отсюда – огромное значение, которое придается во всей религиозной жизни евреев упражнению ума.
Главное – мозги.
Прежде всего, применительно к содержанию откровения – к Торе.
Но понятие откровения быстро расширяется и включает в себя всякое существенное знание.
Знание – это наука, это тоже откровение.
Один раввинистический апологет изображает Б-га наставляющим ангелов…
Бескомпромиссное утверждение независимости человека, его интеллигибельного присутствия в интеллигибельной реальности.
То есть его способность познавать мир.
Разрушение сакрально-магического понятия священного, все это несет за собой риск атеизма.
Может ли человек, если ему так объяснять, может ли человек стать атеистом? Он говорит: легко. Так что, может быть, не подвергать его такому риску? Он говорит: такой риск необходим.
Иудаизм стоит на тонкой грани между верой и атеизмом, и это необходимый риск.
Только через него человек поднимается к духовному пониманию трансцендентного.
Если у человека есть сомнения в вере – это хорошо, это значит, он просто растет. Он не должен отталкивать эти сомнения. Он должен понимать, что это рост, и что после этого он придет к более высокому пониманию божественности.
Очень многие у нас тут, в Израиле, молодежь 13, 14, 15 лет, они снимают кипу, что называется. Потом идут в армию. Потом они женятся. Потом они возвращаются к той или иной ступени соблюдения. В каком-то смысле атеизм – это промежуточная ступень перехода от детской веры к взрослой вере. А если ты хочешь перепрыгнуть через эту ступень, это значит, что ты останешься ребенком. И это не то, что Всевышний хочет.
Монотеизм превозмогает, поглощает атеизм.
После этого атеизма, после того, что человек реализовал себя, нашел себя и так далее, после этого он приходит к настоящему монотеизму.
Он недоступен тому, что не достиг возраста сомнений, одиночества и бунтарства.
Человек должен через это пройти. Поэтому когда харедим пытаются запихнуть, когда ортодоксы пытаются запихнуть человека в гетто, под колпак, они остаются детьми. Люди, которые проходят через такое воспитание, остаются детьми. Они хотят уберечь от всех сомнений, от всех вопросов. Они говорят: нельзя читать светские книги, нельзя смотреть светские фильмы, нельзя, нельзя, нельзя. Результат? Это как ребенок, которому родители говорят: «Не бери в рот грязь», а ребенок все тащит в рот. В результате у него формируется иммунитет. То же самое и в духовности. Чтобы получить духовный иммунитет, человек должен «заразиться» атеизмом, переболеть. Говорит: давайте сделаем прививку от атеизма. Нет, это прививка от «короны». Переболей атеизмом, а потом вернись к Б-гу. Вот такой парадоксальный путь.
Но это его собственный путь. Еще раз говорю, он воспитывался в религиозной еврейской семье, учился в Хедере, в семье говорили на русском языке. Достаточно просвещенная семья. Он с детства любил читать классическую русскую литературу. Еще ребенком у него есть, с одной стороны, Хедер, который он очень любит, Танах, который он очень любит, который он учит на иврите. С другой стороны – русская литература. В 17 лет он едет во Францию учить философию. То есть это тот же самый переход.
Потом он возвращается к религии. Его представления о Талмуде… Есть такая мистическая фигура, которую называют господин Шошани. Кто он – никто не знает. Но был какой-то очень грамотный мужик, многие большие люди говорили о том, что он их учитель. Один из них был Левинас. Этот послевоенный Левинас, который уже вышел из местечка, который уже прошел через Гуссерля и Хайдеггера, который уже прошел через войну. Он возвращается во Францию и встречает там Шошани. Шошани, как он его описывает, это был какой-то полубомж. Когда он шел по улице, думали: «Это что?» И они учили с ним Талмуд по ночам. И он ему дал этот взгляд на Талмуд, что настоящий иудаизм – это раввинистический, талмудический иудаизм. А все, что было до того, это было детство.
И вот все это сплавилось в его философии. И это то, о чем здесь говорит. Он говорит: пройди через атеизм, все нормально, это болезнь роста.
Трудный путь монотеизма сходится с путем Запада. Действительно можно спросить: не есть ли западный дух, философия – не есть ли они, в конечном счете, позиция человечества, принимающего риск атеизма?
Да. Философия – это атеизм. Еще раз говорю, он видит в атеизме просто болезнь роста цивилизации.
Риск, который нужно пережить, преодолеть как плату за свое совершеннолетие.
Комментарии.
- Очень давно было время, когда я ходил в церковь, закончил Московскую семинарию христианскую, был проповедником в церкви. А потом начался такой период, я его называю «период падения», когда я задавал вопрос, человек, который закончил семинарию, знает Библию практически наизусть, цитировал, я задавал вопрос: «А есть ли Б-г»? Я сам себе удивлялся – отличник семинарии задает вопрос: «А есть ли Б-г?» И у меня такое падение лет на 10 пошло. Но если бы не это падение, то не было бы и роста. Я не был бы с вами, я не был бы на этом месте. Я спустя 14 лет не виделся с теми, с кем раньше в церковь ходил, потом мы виделись, общались. Я смотрю – они одно и то же, что 15 лет назад говорили, то и сейчас, одно и то же да по тому же.
Правильно рав Ицхак говорил, что действительно погружение в атеизм дает рост.
- Вот такой текст. Я думаю, мы его продолжим, потому что он уж больно обращен к нам, которые на этом стыке атеизма, религии, древности, современности.
- Интересно, что погружение в те вещи, от которых нас ограждали – не трогай, не читай, не смотри – через них я тоже пришел к тому, что я вижу, два пути, точки соприкосновения. Интересно, что именно из-за этого меня попросили оставить братство, потому что я думаю по-еврейски. Я говорю: «Ребята, ничего, что у нас учитель, мой учитель самый крутейший, он еврей, Йеошуа? Это вас не шокирует?»
Мне понравилась мысль, что человек, который не сомневается, становится фанатиком.
- Очень хорошая мысль по поводу атеизма. Опять есть свет в конце туннеля, потому что человек, падающий или испытывающий такое духовное пике или штопор, у него есть надежда выйти в другом формате, в более взрослую стадию своей духовной зрелости. Это очень хорошая мысль. Это соответствует тому, что мы сейчас проходим, во всяком случае, я, в этом периоде переосмысления и раскрытия Творца в других, разных, не понятных мне раскрытиях, его проявлениях. Очень непонятных. И смешение чувств, уход от этих привычных форматов удивителен на самом деле. Он поднимает что-то новое внутри, что в себе никогда не замечал.
- Мы все живые люди. Мы год подряд читали Карлебах, Штейнзальц, Карлебах, Штейнзальц. У меня каждый день уроки, я должен что-то людям рассказывать. И я уже чувствую: все, надо что-то менять, надо что-то искать. И, конечно, был какой-то кризис, какой-то был поиск. Но в результате этого поиска нашелся Левинас. Какой-то новый свет, большой свет, какой-то новый взгляд. Но если ты не испытываешь кризиса… Будь честным, ты можешь сказать Б-гу: «Два года назад я в тебя верил, а сейчас нет». Но потом он вернется, а что? Как говорят, муж с женой, которые не конфликтуют, скорей всего, это плохая семья. В нормальной семье должны быть конфликты. И то же самое еврей с Б-гом. Если он не конфликтует, он говорит: «Что ты от меня хочешь? Оставь меня в покое». Так что это нормально. Это нормальные человеческо-божественные отношения.