Суббота «Шмот»
24 тевета 5761 года
19.1.2001
АВТОАНТИСЕМИТИЗМ
Они отдали бы Иерусалим арабам, даже если бы те его не хотели. Ведь все еврейское им просто-напросто опротивело. Вот что пишет об этом типе людей р. Адин Штейнзальц:
«Как это ни парадоксально, у антисемитизма и юдофильства есть много общего. И то, и другое – полярные проявления одного и того же иррационального восприятия евреев ("от любви до ненависти").
Наличие общих корней у антисемитизма и юдофильства помогает объяснить достаточно распространенное ныне явление: многие тяготятся своей принадлежностью к еврейскому народу, причем спектр эмоций при этом широк – от гипертрофированной требовательности к своим соплеменникам до иступленной ненависти к ним, да и к самим себе. То, что для всего человечества является приемлемой этической нормой, стандартом поведения, по отношению к избранному народу часто рассматривается как нечто непростительное и заслуживающее всяческого порицания. Если же самобичевание таких евреев принимает наиболее острые и крайние формы, то подсознание вытесняет вызвавшие его реальные причины и весь шквал гнева обрушивается на собственное происхождение. Это может перерасти в болезненную антипатию к еврейству вообще, а то и в настоящую ненависть, «автоантисемитизм».
Наверное, всем известно, что представляет собой комплекс неполноценности: злость на самого себя, стыд за свои истинные или мнимые недостатки, болезненная страсть к выискиванию их. Многие люди в той или иной степени подвержены ему и жестоко страдают при этом. Но существует и комплекс национальной неполноценности, странным образом присущий многим евреям, в частности, ассимилированным интеллектуалам, и выражается он, прежде всего, в их отношении к иудаизму.
Причина этому заложена, в первую очередь, в удивительной, уникальной способности евреев к мимикрии, особенно ярко проявляющейся в области культуры. Они словно перенимают покровительственные формы и окраску, уподобляясь другим, более сильным видам. Для ассимилированного еврея это не просто стало маскировкой, но вызвало изменение его внутреннего мира, приведя к отказу от системы ценностей и образа жизни своего народа.
Страсть к подражательству порой оказывается настолько сильной, что перестает коррелировать с реакцией господствующего окружения. Даже если последнее остается враждебным или просто индифферентным, но не желает принимать «чужака», он продолжает обезьянничать. Способности имитатора, вызванные необходимостью выжить в нееврейском окружении, в разной мере присущи каждому еврею, но усиливаются чрезвычайно, если он не унаследовал представления о своих национальных корнях. В таком случае этот человек вообще перестает считать себя евреем; это может быть верным и для общности индивидуумов – например, семьи, – и, казалось бы, через некоторое время от всех внешних и внутренних признаков еврейства не остается и следа. Но отказ от национальной самоидентификации не приводит к ее полному исчезновению. Какие-то слабые ее проблески все же продолжают мерцать, по крайней мере, на подсознательном уровне. Еврей, который полагает, что сроднился с чуждой культурой до такой степени, что она стала его естеством, глубоко-глубоко в душе хранит веру в уникальность своего народа. Более того, он осознает, что эта уникальность обязывает и его, предъявляет к его поведению особые требования и завышенные стандарты. Замысловатое сочетание признания миссии Израиля в мире и отчуждения от собственных корней почти неизбежно вызывает враждебное чувство к еврейству.
Страх и подозрительность по отношению к чужакам порождают болезненное отклонение от психической нормы: ксенофобию. А когда их к тому же наделяют уникальными талантами или особенностями, она при обретает самые зловещие формы. Антисемитизм амбивалентен: наряду с ненавистью в нем содержится немалая толика зависти и благоговения. К этим чувствам примешана иногда и некоторая доля стыда. Если кто и оказывается абсолютно свободным от этой амбивалентности – так это еврей-антисемит. Он презирает свое происхождение и при этом не чувствует ни тени смущения, не испытывает никакой неловкости, равно как и необходимости для самооправдания, ведь он сам – еврей. И уже одного этого достаточно для ненависти к не отпускающему его народу, когда не остается места для элементарного чувства – стыда. Только такой человек и может быть неисправимым, законченным юдофобом, ненавидящим свой народ, а значит и самого себя, всем сердцем и всей душой».
*