[Я пишу это послание,] "чтобы был понят глубокий смысл"[2] слов [Торы], приведенных в книге, называющейся "Цаваат Риваш" ["Завещание раби Исраэля Баал-Шем-Това"][3], хотя на самом деле она не является его завещанием и он вообще не составил никакого завещания перед своим уходом [в иной мир. Эта книга] представляет собой собрание его высказываний, очищающих душу, причем собирали их разные люди[4]. Составители книги, [изданной в их переводе на иврит], не сумели найти адекватные термины [для передачи мыслей Баал-Шем-Това, излагавшихся им на языке идиш,] в [святом] языке, однако идеи, [которые они изложили, – пусть и неточно, – содержат в себе] безусловные истины.
Прежде [чем приступить к анализу этого отрывка,] необходимо разъяснить сказанное нашими учителями: "Каждый, кто дает волю гневу, приравнивается к идолопоклоннику..."[5]. Причина такого сравнения ясна тем, кому известны [проявления сфиры] Бина [в интеллекте человека; соответствующие способности к анализу и синтезу][6]: когда человек гневается, его [душу] покидает [откровение Всевышнего, благодаря которому в ней возникает] вера [в Него]. Если бы он верил, что "по воле Г-спода произошло то, [что вызвало его гнев]"[7], он не впал бы в ярость. И если кто-то оскорбил его словом или действием или нанес ему материальный ущерб, то хотя обидчик и обладает свободой воли и [поэтому] несет ответственность [за свои поступки] по законам человеческим и небесным, избрав [путь] зла, все же судьба пострадавшего была предрешена на Небесах и Всевышний мог поручить [выполнение этой неблаговидной] миссии многим [из Своих созданий][8]. Кроме того, [что решение Небес причинить страдание конкретному человеку, выносимое в том, что касается исполнителя, на сверхиндивидуальном уровне, влечет за собой потенциальную возможность каждого индивидуума, обладающего свободой воли, осуществить предначертанное, – и сам процесс претворения такого решения на всех его стадиях в реальность физического мира посредством определенного исполнителя управляется энергией, исходящей от Творца; поэтому] даже в тот самый момент, когда кто-то оскорбляет другого словом или действием, в совершающего зло воплощается сила Всевышнего, [движущая поступками обидчика], и "и дыхание уст Его"[9], благословенного, постоянно поддерживает жизнь [души этого человека] и существование [его тела]. Как написано: «И сказал царь: "...Ибо Г-сподь повелел ему: 'Прокляни!'"...»[10]. Нигде [в Танахе не сказано прямым текстом], что Всевышний повелел Шими проклясть Давида; [очевидно, это следует понимать так]: мысль [о мести царю], возникшая в сердце и мозгу Шими, была внушена ему Творцом, и дыхание уст Его, поддерживающее жизнь "всех Его воинств"[11], перманентно вызывало к жизни дух Шими, [наделяющий его даром речи], все время, пока он произносил слова проклятия в адрес Давида. Если бы дыхание уст Его на миг перестало поддерживать дух Шими, тот не смог бы произнести ни слова.[1] К посланию двадцать пятому
Это послание – отголосок разногласий и дискуссий по вопросам теологии и метафизики между основоположниками и сторонниками хасидизма, с одной стороны, и противниками этого учения ("митнагдим") – с другой. Со времен возникновения хасидизма, основанного Баал-Шем-Товом, он вызывал недоумение и возражения его противников в лице ученых-талмудистов и раввинов, которые опасались новых веяний в традиционном иудаизме. Возражения противников этого движения касались как теоретических концепций хасидизма, так и норм поведения, связанных с молитвой, отношением к заповедям и т. п., которые приняли на себя хасиды. Споры эти принимали довольно резкий характер и выходили за рамки интеллектуальной дискуссии. Только во втором десятилетии XIX в. они утихли и приняли более спокойную форму.
Книга Цаваат Риваш, которая состоит, в основном, из высказываний р. Исраэля Баал-Шем-Това, вызвала яростную критику со стороны "митнагдим", они считали, что в ней содержится ересь, идеи пантеизма и т. п. Эта книга была публично сожжена в Вильне – центре противников хасидизма, где жил Виленский Гаон, – в 1792 г. (по другим версиям, в 1793 или 1796 г.) в канун праздника Песах, когда евреи сжигают остатки квасного. Одним из открытий, сделанных в Кабале р. Ицхаком Лурией, явился процесс цимцум – "свертывания", "ухода в себя" Творца с целью "высвободить место" для сотворения мироздания. См. об этом Тания, часть 2, гл. 7. Учители хасидизма относили слова р. Ицхака Лурии об уходе в себя и удалении из мироздания не к Самому Творцу, а только к Его проявлению в форме бесконечного света Эйн Соф. Сам процесс удаления света, по их мнению, тоже следует понимать метафорически – ведь Его свет не имеет пространственных и иных физических характеристик. Творец только скрыл его, чтобы мироздание не растворилось в нем. Сам же Он, как и Его свет, наполняет все мироздание. Противники хасидизма понимали эту доктрину Кабалы буквально. Их главное возражение против метафорического понимания ее – несовместимость Творца с низшими примитивными созданиями: как может Он находиться среди порождений нечистоты и зла, обитающих в этом мире? Всевышний представлялся им подобным царю, который из окна своего дворца смотрит на мусорную свалку. По их мнению, Он лишь наблюдает за творениями и управляет ими со Своих высот. Проблема существования зла с давних времен волновала лучшие умы человечества. Она делится на две части – метафизическую и онтологическую: как образовалось зло от Б-га – абсолютного добра? В чем причина страданий невинных людей, откуда жестокость и беды в мире? В своей первой части эта проблема стоит еще более остро, если принять точку зрения учителей хасидизма на цимцум. Если Всевышний находится везде, и даже в зле, то это означает, что Он Сам представляет Собой некий прообраз зла, – а такое невозможно себе представить. Этой проблемы и касается автор в настоящем послании. Оно написано, по мнению одних исследователей, в ответ на обращение "митнагдим" к автору, по мнению других – в ответ на просьбу хасидов из Вильны разъяснить им отрывок из книги Цаваат Риваш, в котором сказано, что Всевышний воплощается в зло, и который вызвал поэтому столь отрицательную реакцию "митнагдим" в Вильне.
[2] По Мишлей, 1:2.
[3] В тексте послания автор не приводит отрывок из книги, которую комментирует. Он не делает этого по мистическим причинам. Автор не перечисляет в начале послания и вопросы, на которые он отвечает в нем, как часто делает это в других письмах, хотя, казалось бы, так его читателям легче было понять суть рассматриваемой темы. Однако Алтер Ребе не хотел, чтобы его послание выглядело апологией учения Баал-Шем-Това. Он считал, что слова основателя хасидизма – ясная и непреложная истина и она не нуждается в его защите.
Здесь мы приводим отрывок из книги, которую Алтер Ребе комментирует; ознакомившись с ним, можно понять содержание послания.
...Если некто произносит молитву и слышит, что кто-то обращается к нему, [мешая сосредоточиться], пусть задастся вопросом: "Зачем Всевышний привел сюда этого человека, который своими разговорами [мешает мне] в час молитвы? Ведь Он контролирует поведение каждого и управляет его поступками". [Духовный источник] человеческой речи – Шхина, и она (осенила своим присутствием [язычника]) (круглые скобки поставлены здесь редакторами книги. Прим. пер.), [воплотилась, если только про нее можно так сказать,] (квадратные скобки – редакторов книги. Прим. пер.) в его речь, [вложила эти слова] в его уста. "[Всевышний сделал это, – подумает молящийся, – рассчитывая,] что я соберусь с силами служить Ему, [несмотря на все помехи]. Сколько же усилий я должен приложить, служа Ему в молитве, [чтобы оправдать Его надежды]! Особенно в том случае, если тот, [кто своими речами мешает мне молиться], – язычник или [шаловливый] ребенок, [которые делают это нарочно], – Шхина [в еще большей степени] [ограничивает себя] (последняя пара квадратных скобок – редакторов книги. Прим пер.) – если только про нее можно так сказать, – чтобы воплотиться в [речь] такого человека". Такое [самоограничение Шхины] должно еще больше воодушевить творящего [молитву].
[4] Букв, "сборник за сборником". Автор использует фразу из Таанит. 66, хотя там она приводится в ином контексте.
[5] Зогар, часть 1, стр. 276; Рамбам, Мишнэ Тора, книга Мада, Законы о верованиях, 2:3. Сказанное не означает, что тот, кто гневается, вообще не верит в существование Творца. Проявляя гнев, чловек тем самым выказывает свое неверие в абсолютную власть Всевышнего в физическом мире, считая себя оставленным Им на произвол беззакония. Идолопоклонники тоже уверены, что Всевышний покинул этот мир.
[6] Мы перевели эти слова согласно сказанному в своих комментариях к книге Тания р. Леви-Ицхаком Шнеерсоном. Он поясняет, что согласно Кабале, тот, кто постиг суть сфиры Бина, не может гневаться.
[7] По Тегилим, 118:23.
[8] Когда человек делает добро другому, последнему следует благодарить своего благодетеля (см. Бава кама, 926), хотя тот – лишь посланец Всевышнего, у Которого достаточно и других посланцев. Разница между отношением человека к тому, кто делает для него добро, и к тому, кто при-чинает ему зло, объясняется двояко: а) совершающего дурное люди должны наказать за то, что тот выбрал зло, но это не поручается пострадавшему, ибо он не может быть объективным судьей того, кто причинил ему вред; б) человек, сделавший добро другому, например, помолившись за благополучие последнего или благословив его, в определенных случаях привлекает излияние добра из высших миров тому, кого облагодетельствовал, в большей степени, чем присудил Небесный Суд. (Из объяснений последнего Любавичского Ребе.)
[9] По Тегилим, 33:6. "Дыхание уст" – символ жизнетворной энергии. По мнению одного из комментаторов книги Тания, под словами "сила Всевышнего" автор подразумевает высшую силу, которая воплощается в исполнителя приговора Небес: сначала она воплощается в его мышление, внушая ему мысль совершить зло, причем он волен отбросить ее; затем воплощается в его речь, силу его рук и т. п. Под словами "дыхание уст" подразумевается животворная сила Всевышнего, содержащаяся в речении: "...Сделаем человека", – которое постоянно вызывает к жизни весь род человеческий и поддерживает его существование.
[10] Шмуэль II, 16:10. Согласно преданию, два слова в этом стихе следует читать не так, как они написаны. Соответственно этому изменяется и смысл стиха. Мудрецы указали, как именно следует их читать. О разнице между написанием и прочтением см. Тания, часть 4, посл. 19. Автор приводит эти слова в том написании, в котором надо их читать. Наш перевод отражает именно это прочтение.
[11] Тегилим, 33:6.