Глава 9
АРЕСТЫ ХАСИДОВ В ЛЕНИНГРАДЕ И ОДЕССЕ В 40—50-е гг.
Пусть поможет Всевышний, Благословенен Он, чтобы были устранены все преграды, мешающие изучать Тору...
Ребе Йосеф-Ицхак Шнеерсон
Групповые дела ленинградских хасидов
Вспоминает раввин Ицхак Коган, семья которого после войны жила в Ленинграде:
«Моя мама с 5-ти лет взяла мне учителя, Ребе, который ходил к нам домой. Мама, адвокат по образованию, работала простым продавцом фруктов в Елисеевском магазине, только чтобы соблюдать субботы и праздники.
В 1948 году один из моих учителей был арестован. Во время следствия ему заявили, что он обвиняется в том, что сам хасид и сын хасида. Это единственное обвинение, которое ему было предъявлено. Он получил за это десять лет тюрьмы. Он писал, что, если ему придется стоять перед Престолом и давать ответ, то он скажет: пускай посмотрят его дело, там написано, что он был хасидом и сыном хасида.
Моего дедушку Йосефа Тамарина замучили в 1950 году. Когда его хоронили, раввин Мордхе Эпштейн на его могиле взял клятву с моего отца, что семья будет продолжать еврейский образ жизни.
В Ленинграде были тайные синагоги и подпольные миньяны, и мой папа, коген[1], ходил и давал благословения в нескольких таких миньянах. Когда молились, то закрывали двери и никого не впускали и не выпускали. Окно занавешивали, чтобы никто ничего не видел, и какая-нибудь женщина обязательно смотрела в окно, нет ли кого-нибудь подозрительного. Иногда собиралось 40—50 человек, а иногда это было 20 человек. Когда я подрос, я стал когеном в одних миньянах, папа — в других, брат подрос и был — в третьих»[2].
Постоянные наблюдения за тайной деятельностью хасидов с помощью сексотов активизировались после разгрома руководства московской общины. Но ленинградские чекисты не торопились с арестами, набирая серьезный компромат и выявляя связи оставшихся на свободе с хасидами, находившимися в лагерях или отправленными в ссылку после освобождения из заключения. Наблюдение за ссыльными хасидами, наладившими постоянную переписку со знакомыми, давало больше информации, ведь они писали более откровенно.
25 апреля 1949 года прокурором Узбекской ССР была дана санкция на арест хасида Меера Цинмана. В 1938 году он, как «активный член контрреволюционной еврейской клерикально-националистической молодежной организации "Тиферес Бахурим", был приговорен к 10 годам и отправлен в Ухтижемлаг. Освободившись из заключения в 1947 году, Меер Цинман полулегально проживал в Ташкенте и работал в артели надомником.
Он наладил переписку с соучениками по ленинградской иеши-ве, также освободившимися из заключения: Гершем Зобиным, Моисеем Лейном, Израилем-Янкелем Локшиным, Шевелем Фридманом и др. Письма из разных городов на имя ссыльного, очевидно, привлекли к нему внимание «добровольных помощников» чекистов на почте. Последовал донос в соответствующие органы о том, что возвратившийся из заключения «участник антисоветской националистической организации Цинман устанавливает связь с лицами, враждебно настроенными к советской власти»[3].
27 апреля 1949 года в Узбекистане был арестован Моисей Лейн по обвинению «в продолжении антисоветской деятельности». Он отбыл десятилетний срок в Ухтижемлаге и Ухтпечлаге и в 1948 году был выслан в Узбекистан. В конце следствия ему предъявили прежние обвинения как «члену контрреволюционной клерикально-националистической организации». 13 июля 1949 года он был приговорен к бессрочной ссылке в Красноярский край.
Меер Цинман, предупрежденный об аресте своего знакомого, успел вовремя скрыться и был объявлен во всесоюзный розыск. Он тайно выехал в Кутаиси, где уже находился Герш Зобин, также отбывший свой десятилетний срок в Устьвымлаге и в феврале 1948 года поселившийся в Грузии с семьей, устроившись работать столяром в артели «Аведжи». Он-то и помог Мееру Цинману получить место вязальщика-надомника в артели «Сарецао Нацарми».
29 июня 1950 года в Кутаиси был арестован Герш Зобин. Еще 19 мая на него было составлено заключение — как на «возвращенца из ссылки, бывшего члена еврейской клерикально-националистической молодежной организации "Тиферес Бахурим", с перечнем обвинений 1938 года и предложением следователя «подвергнуть аресту». И 31 мая оно было утверждено министром госбезопасности Грузии.
14 июля 1950 года Гершу Зобину было предъявлено обвинительное заключение, в котором повторялись старые обвинения с единственным изменением — в названии организации «Тиферес Бахурим» было изъято слово молодежная. 9 сентября 1950 года Герш Зобин был приговорен[4] к бессрочной высылке в Красноярский край, откуда смог освободиться лишь после смерти Сталина[5].
А 4 января 1951 года был арестован и Меер Цинман. Очевидно, о нелегальном проживании Цинмана в Кутаиси чекисты узнали от одного из своих сексотов в Ленинграде, куда он периодически тайно наведывался для встречи с друзьями. Для дальнейшего следствия Меер Цинман из Кутаиси был этапирован в Ташкент.
4 августа 1951 года его обвинили в том, что он «периодически выезжал в Ленинград, где, проживая на нелегальном положении, встречался с участниками антисоветской националистической организации любавичских хасидов Голенбевичем и Кузнецовым, оказывая им услуги».
Обвиняемый категорически отрицал проведение им «практической антисоветской националистической деятельности», признав лишь свои тайные выезды в Ленинград и встречи там со своими знакомыми 7 января 1952 года Меер Цинман был приговорен к бессрочной высылке в Красноярский край, откуда был освобожден лишь 29 августа 1954 года.
В ноябре 1951 года в Ленинграде были арестованы тридцать семь хасидов как «участники контрреволюционной еврейской националистической организации». Почти все они приехали из Львова, но были среди них и ленинградцы, безуспешно пытавшиеся в 1946 году выехать вместе с поляками из страны и впоследствии вернувшиеся в Ленинград. Всех их обвинили в «попытке нелегально перейти границу с целью добраться до Израиля». Вспоминает А.-Э. Гершуни:
«Следствие продолжалось до сентября 1952 года. Потом состоялся суд. Почти все были приговорены к десятилетнему заключению в лагерях. Среди осужденных оказалась и жена одного из обвиняемых, приехавшая в Ленинград, чтобы передать мужу посылку. Ее тоже арестовали и посадили на десять лет. Двое из осужденных — р. Хаим-Меир Минц и Агарон Кузнецов— умерли в лагере»[6].
Арест раввина Иосифа Димента в Одессе
С 1896 по 1917 год раввин Иосиф Димент служил в синагоге в местечке Троицкое под Одессой. В годы Гражданской войны ему пришлось перебраться в село Яновка, где он продолжал служить в синагоге. В 1927 году она была закрыта, и раввин Иосиф переехал в Котовск, где синагога работала еще почти четыре года, но в 1931 году она тоже была закрыта властями.
С 1931 года ребе Иосиф жил в Одессе, работал сначала бухгалтером, а потом переплетчиком-надомником, продолжая проводить тайные богослужения на квартирах. Во время войны эвакуировался в местечко Мархамат Андижанской области. После освобождения Одессы от немецких войск, в сентябре 1944 года вернулся в город и, возглавив еврейскую религиозную общину, стал открыто служить в синагоге.
С 1945 года, после окончания войны, за раввином Иосифом было установлено постоянное наблюдение. Компромат на него собирали в открытую. В 1947 году один из сексотов сообщал, что при ремонтных работах на еврейском кладбище раввин Иосиф заявил в присутствии рабочих, что «во время Отечественной войны наряду с немцами убивали евреев как русские, так и украинцы»[7]. Это высказывание позднее будет представлено в материалах следственного дела как доказательство «клеветы раввина на советский народ».
Не осталось незамеченным и другое донесение сексота: «В первый праздник, проводимый в помещении синагоги на Пересыпи, о. Иосиф во время молитвы говорил: «Евреев органы власти притесняют». Потом раввин Иосиф будет пытаться объяснить эти слова реакцией на перевод синагоги, в которой он служил, с Пушкинской улицы на глухую окраину города, но это ничего не изменит в его судьбе.
Создание еврейского государства Израиль вызвало в Советском Союзе нарастание антисемитизма, особенно в районах, которые находились под фашистской оккупацией. Борьба с «низкопоклонством перед Западом» к 1949 году перешла в открытую антисемитскую кампанию. К «безродным космополитам» причисляли во многих случаях только за еврейскую фамилию. Теперь любое высказывание раввина во время проповеди представлялось в агентурных донесениях сексотов как «ярая пропаганда антисоветских идей еврейских буржуазных националистов».
Так вырванную из контекста традиционой молитвы фразу: «Ты избрал нас из всех народов, Ты полюбил нас, Ты возвысил нас над всеми языками», — сексоты представляли как собственные слова раввина: «Евреи умнее всех, у евреев должны учиться другие нации и придет время, когда евреи станут выше других народов».
Осенью 1951 года раввин Иосиф был вызван к уполномоченному Совета по делам религиозных культов Одесской области, который по долгу службы знакомился с подобными доносами, для объяснений. Раввин пытался доказать чиновнику, что он читает молитвы в полном соответствии с текстом в молитвенниках. Но, несмотря на его объяснения, уполномоченный потребовал, чтобы в синагоге больше не произносились «сионистские проповеди» — «в следующем году будем в Иерусалиме».
Осенью 1952 года после праздника «Судного дня» в соответствующие органы вновь пришло сообщение, что раввин Иосиф в синагоге вместе с другими лицами «искажал тексты молитвенников и своими словами разжигал национальную рознь в контрреволюционных целях». Вновь вызванный для объяснений к уполномоченному Иосиф утверждал, что не произносил крамольной фразы и никогда не вел «антисоветской националистической агитации среди прихожан».
6 марта 1953 года престарелый Иосиф Димент был арестован по обвинению «в контрреволюционной деятельности». Несколько «свидетелей» подтвердили, что раввин провозглашал «антисоветские идеи еврейских буржуазных националистов с использованием религиозных и национальных предрассудков масс». Один из «свидетелей» утверждал даже, что во время проповедей раввин не раз говорил: «Вокруг евреев враги, евреев все время преследуют, поэтому евреи должны сплотиться, ни о чем не доносить органам власти и не разглашать никаких тайн».
Лишь один свидетель Цизин, вызванный по ходатайству обвиняемого, осмелился утверждать, что, во-первых, раввин Иосиф всегда говорил, что «мы раньше притеснялись, а, благодаря Советской власти, мы спасены», и, во-вторых, никогда не провозглашал сионистского призыва: «В следующем году будем в Иерусалиме».
Но показания этого свидетеля не были приняты во внимание, поскольку, по мнению следствия, свидетель с раввином Иосифом «находился в близких взаимоотношениях», кроме того «показания этого свидетеля опровергаются другими свидетелями».
В предъявленном Иосифу Дименту обвинительном заключении говорилось о том, что он, являясь раввином синагоги, «систематически вел пропаганду антисоветских идей еврейских буржуазных националистов, проповедовал национальную исключительность еврейского народа, развивал у лиц, посещавших синагогу, националистические чувства и принимал участие в провозглашении сионистского призыва в праздник «Судного дня» — «В следующем году будем в Иерусалиме».
22 мая 1953 года Иосиф Димент был приговорен[8] к 10 годам заключения в лагерь с поражением в правах на 5 лет[9], несмотря на то что, определяя приговор, судья провозгласил: «Суд одновременно учитывает преклонный возраст и болезненное состояние подсудимого, что влечет применение к нему менее суровой меры наказания».
Арест Берии и его сподвижников, очевидно, изменил положение раввина Иосифа, и кассационная жалоба в Верховный Суд Украины адвоката Ф. Б. Рейзиной дала результат. Обвинение было переквалифицировано[10], а срок приговора раввину Иосифу был снижен до 2 лет. 14 июля 1953 года Иосиф Димент был освобожден из-под стражи по амнистии[11].
[1] Коген (потомок Агарона) — священнослужитель в храме, который вызывается первым при чтении Торы.
[2] Из беседы с раввином хасидской синагоги Ицхаком Коганом
[3] Здесь и далее приведены выдержки из следственного дела Сосон-ко М. Ш и др Архив Управления ФСБ РФ по С-Петербургу и Ленинградской области Д П-47761
[4] По ст 58-10 и 58-11 Уголовного кодекса РСФСР
[5] 13 сентября 1954 года.
[6] Гершуни А.-Э. С. 195.
[7] Здесь и далее приведены выдержки из следственного дела Димента И. Ш. Архив Управления СБУ по Одесской области. Д. 6557-п.
[8] По ст. 54-10, ч. 2 Уголовного кодекса УССР.
[9] По постановлению Одесского областного суда.
[10] На ст. 56-21 Уголовного кодекса УССР.
[11] От 27 марта 1953 года.