Глава 1
ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ РЕБЕ ЙОСЕФА-ИЦХАКА ШНЕЕРСОНА
Я буду стремиться изо всех сил, чтобы ученики иешивы, которая будет называться «Томхей тмимим» — «Опора чистых сердцем», — служили Всевышнему по правде и от всего сердца, а когда повзрослеют, чтобы стали людьми... Каждый из них должен знать, в чем заключается его обязанность и призвание в жизни. Тогда будет свет в наших жилищах, в любом месте, куда придут тмимим — простые души, цельные и чистые…
Ребе Шолом-Дойв-Бер Шнеерсон
Тайная работа хасидов по возрождению религиозной жизни
Первые два года после кончины Ребе Шолома-Дойв-Бера стали для его сына Йосефа-Ицхака временем затворничества. Почти год он тяжело болел. Потом наступило время размышлений и принятия решений о дальнейшем продолжении главного дела Ребе Шолома-Дойв-Бера. Задача, которую необходимо было решить в первую очередь, заключалась не только в поддержке активной деятельности многих отделений иешивы «Томхей тмимим», но и расширении их влияния на жизнь еврейских общин в большевистской стране.
Для осуществления этой цели нужно было в самое ближайшее время, как можно скорее, восстановить хедеры, особенно в тех местах, где возникли большие еврейские общины, а также создать новые хедеры там, где их не было ранее. Затем вновь организовать уроки хасидута в тех местечках и городах, где они вынужденно прекратились; и главное — восстановить старые и создать новые отделения иешивы «Томхей тмимим» в городах и областях. И конечно, он лично должен был возглавить дело отца. Поэтому, когда к нему пришли старые хасиды и сказали, что он должен стать Ребе, Йосеф-Ицхак по обычаю сказал перед ними «свой первый маамар[1] и стал новым главой Хабада»[2].
Под началом Ребе, как в прежние времена в Любавичах, находилась контора, где постоянно трудились доверенные и испытанные помощники: одни занимались перепиской с руководителями общин, другие работали шлихимами, то есть тайными посланцами Ребе, которые по его первому слову готовы были выехать в любой конец страны.
Сначала по указанию Ребе были разосланы письма в сотни еврейских общин с вопросами: сохранился ли у них хедер, есть ли миква, как дела с кошерной едой, выпекают ли мацу и т. д. Многие слова в них были законспирированы: иешива значилась «складом», хедер — «бакалейной лавкой» и т.д. Вскоре стали приходить ответы с мест, сначала на адрес Ребе, позднее — на подставные адреса, чтобы не привлекать внимание чекистов.
И Ребе стал направлять своих тайных посланцев туда, где требовалась помощь: открыть подпольный хедер, помочь в строительстве миквы, передать деньги раввину, учителю Торы, или шойхету[3], собрать пожертвования у состоятельных людей, найти смелых и ученых людей, чтобы они преподавали в хедере или иешиве, ободрить членов общины[4].
По убеждению Ребе Йосефа-Ицхака, лишь хорошо организованное подполье — с четкой конспирацией и надежными помощниками — могло сохранить традиционную жизнь хасидов при советской власти. Поэтому в 1922 году Ребе пригласил на тайное совещание девять бывших выпускников любавичской иешивы «Томхей тмимим», самых верных и надежных друзей, которые «поклялись друг другу обучать евреев Торе, пренебрегая опасностью, до последнего вздоха[5].
Масштаб деятельности этой тайной организации во главе с Ребе требовал объединения усилий многих и многих уважаемых людей. В том же году Ребе выехал в Москву, чтобы встретиться со столичными лидерами еврейских общин для обсуждения его идеи — созвать совещание раввинов, чтобы создать на нем Совет раввинов еврейских общин[6].
После недели сложных переговоров всем раввинам и знатокам Торы больших еврейских общин были разосланы предложения прибыть в столицу. На совещании в течение нескольких дней обсуждался предложенный Ребе план возрождения традиционной религиозной жизни евреев. При этом Ребе настаивал, что необходимым условием принятия его плана должна стать полная независимость работы хедеров и иешив от пожертвований местных состоятельных людей. Он не сомневался, что при советской власти финансирование любой деятельности по возрождению религиозной жизни хасидов в стране должно быть только централизованным.
В конце совещания план Ребе был принят. Свое сообщество духовные лидеры евреев назвали Совет раввинов еврейских общин Союза, был избран его исполнительный орган — Мерказ[7]. Председателем Совета через год был избран Ребе Йосеф-Ицхак. Он становился и первым кандидатом на арест, заключение в тюрьму, отправку в лагерь или политизолятор, высылку в Сибирь или на Крайний Север. В конце концов, возможен был даже и расстрел.
Борьба еврейских секций против хасидов
В начале 1918 года в составе Народного комиссариата по делам национальностей РСФСР появился Еврейский комиссариат. На созданные в 1919 году при комитетах РКП(б) еврейские секции (евсекции) было возложено «руководство» еврейской национальной жизнью. Они-то и стали орудием большевиков в борьбе с традиционной еврейской культурой и религией. С их помощью ликвидировали еврейские партии и организации, запрещали преподавание иврита, как «контрреволюционного языка». Началось также наступление на все традиционные формы еврейской жизни.
Евсекции были активными противниками возрождения религиозной жизни евреев и ярыми врагами духовных лидеров хасидов. Свое наступление на хасидизм они начали с диспутов о религии, куда приглашали всех желающих. Во время таких диспутов служителям культа и верующим приходилось выступать достаточно взвешенно. Любое неосторожное слово могло вызвать обвинение «в контрреволюционной агитации» и стать причиной ареста и ссылки. При этом их оппоненты не стеснялись в выражениях, изощряясь в издевательствах и насмешках.
Часто после своего поражения на диспуте, по «искреннему велению» души члены евсекции отправляли доносы в ГПУ, после чего следовала соответствующая реакция властей. Вот только несколько примеров[8]:
— диспут-«суд» над хедерами, прошедший в Витебске с 12 по 19 января 1921 года, завершился их закрытием, а также заодно и ликвидацией нелегальной еврейской школы;
— «суд» над хедерами в Гомеле в начале 1921 года окончился показательным процессом над десятью шойхетами, в результате которого подсудимые были приговорены к тюремному заключению на несколько лет;
— выступление раввина Р.-М. Баришанского на диспуте «о судном дне», прошедшем в Гомеле в начале 1922 года, стало причиной его ареста и осуждения;
— открытый судебный процесс над хедерами, прошедший в 1921 году в Бобруйске, закончился арестом и высылкой всех меламедов;
— 14 марта 1923 года меламед Борис Голдин в Горках Могилевской области был привлечен к суду «в связи с преподаванием религиозных предметов количеству детей от двух и выше»[9] и приговорен к месяцу принудительных работ и уплате судебных расходов;
— по доносу членов евсекции в начале 20-х годов был арестован в Велиже Витебской области раввин Элиэзер Пупко за содержание подпольной миквы и за призыв не покупать мясо у мясников, не торгующих кошерным мясом, и также осужден;
— открытый судебный процесс над шамесами[10] и меламедами в Бобруйске в 1923 году окончился их осуждением. А вот пример указа, принятого 2 августа 1922 года на заседании евсекции при областном отделе народного образования в городе Конотопе:
«1) Немедленно прекратить преподавание во всех хедерах, даже если родители внесли плату вперед.
2) ГПУ должно прибегнуть к самым энергичным мерам, чтобы на практике осуществить этот указ.
3) Лица, которые не подчиняются этому указу, как, например, те, кто оказывает денежную помощь хедерам и другим религиозным школам или предоставляет им помещения, будут немедленно арестованы и предстанут перед судом»[11]. Результатом этого указа стали инициированные доносами членов евсекции аресты и избиения учеников нелегальной иешивы, о чем стало известно из письма к Ребе Йосефу-Ицхаку:
«Лазарь Левин со своими людьми искал его [ученика Михала, 28 лет. — И. О.] в иешиве, но не нашел и пошел к нему домой. Лазарь потребовал, чтобы Михал пошел с ними. Но тот не захотел. Тогда они зверски избили его, переломив палку о его спину, и поволокли в тюрьму. После этого Михал попал в больницу и там скончался...
Десять учеников иешивы были задержаны и доставлены милиционерами в тюрьму. Там, в камере, уже были другие ученики. Через какое-то время, когда юноши стали молиться, на них набросились красноармейцы, сбили с ног, начали избивать. Только вмешательство других заключенных помогло их спасти...
Один юноша по имени Шломо Гехтер был доставлен в тюрьму, избит, а после этого его поставили к стенке и пригрозили расстрелом. В результате он заболел нервным расстройством...»[12].
Ребе Йосеф-Ицхак давно заметил, что в тех городах, где у власти находились гои[13], жизнь евреев была спокойнее, а там, где заправляли евреи-коммунисты, жизнь еврейских религиозных общин намного усложнялась. Он с отвращением неоднократно говорил, что еврейские коммунисты, выслуживаясь, «лезут из кожи вон: отбирают синагоги, закрывают миквы, шпионят за теми, кто обучает детей Торе»[14].
Такое отношение Ребе к деятельности евсекций ни для кого не было секретом, так что неудивительно, что за Йосефом-Ицхаком и его помощниками была установлена постоянная слежка активных членов евсекций, органы ГПУ получали информацию о каждом, кто посещал его квартиру.
Позднее руководитель московской евсекций Литваков жаловался председателю еврейской общины Альберту Фуксу на Ребе, который, по его словам, «организовал всех служителей культа — раввинов, шойхетов, меламедов — во всех концах страны и всячески помогает и поддерживает как их, так и религиозные институции — миквы, синагоги, хедеры и иешивы — с их преподавателями и учащимися... Куда бы мы ни посмотрели, — говорил он, — и не только в Белоруссии, на Украине и в Центральной России, но и в самых отдаленных местах — в Грузии, в Средней Азии, — и там мы находим посланцев Шнеерсона, которые укрепляют религиозные учреждения»[15].
Завершал Литваков свои жалобы угрозами Ребе Йосефу-Ицхаку: «А мы решили выкорчевать его с корнем, и у нас уже накопилось достаточно материала, необходимого для этого»[16]. Очевидно, для окончательного решения этой проблемы и более успешной борьбы с посланцами Ребе на местах Литваков и обратился в ГПУ с предложением, чтобы члены евсекций получили удостоверения и полноправные полномочия их сотрудников, чтобы «закрывать религию» более эффективно, опираясь на «щит и меч»[17].
Власти официально в этой просьбе отказали, но на совещании высших чинов ОГПУ после долгих споров «по религиозному вопросу» было решено, что вопрос о поддержке евсекций предоставляется «на усмотрение местных отделов ГПУ в зависимости от обстановки»[18]. Отметим, что в Москве у членов евсекций не было никаких полномочий, а руководитель ленинградского ГПУ создал «в своем аппарате специальный отдел по борьбе с еврейской религией»[19].
Контакт членов евсекций с местными органами ГПУ был хорошо налажен, во многих городах деятельность еврейских агентов чекистов вскоре стала приносить хорошие результаты. На основании их доносов и агентурных сообщений собирался компромат на раввинов, меламедов, моэлей[20] и шойхетов, позднее их стали арестовывать и высылать, а также закрывать миквы, хедеры, иешивы.
Антирелигиозная и богоборческая деятельность членов евсекций была настолько результативной, что Сталин как-то заявил: «Если бы все антирелигиозные организации были так активны в борьбе с религией, как евсекция, то с религией мы бы давно уже покончили»[21].
Изменение религиозной жизни евреев с завершением НЭПа
Введенный в 1921 году НЭП, разрешивший мелкую торговлю и предпринимательство, принес временное облегчение жизни для безработной еврейской молодежи. Но с постепенным свертыванием НЭПа началось активное наступление на частника, и для хасидских семей из малых городков и местечек Украины и Белоруссии это означало уничтожение их традиционных занятий — мелкой торговли и ремесла, позволявших им выживать, не работая в субботу, отмечать все религиозные праздники и давать детям еврейское религиозное воспитание дома.
Притеснения евреев-частников со стороны советской власти возрастали, причем в местечках, где все знали друг друга, все труднее становилось соблюдать религиозные нормы жизни. Начался «великий исход» хасидов в большие города, где приезжающим всегда была гарантирована на первое время материальная поддержка общины, позднее — устройство жилья и работы (что в пригородах было значительно проще), да и затеряться среди многочисленного городского еврейского населения хасидам было легче.
Благодаря помощи зарубежных благотворительных фондов, с середины 20-х годов возродилась сеть кустарно-кооперативных артелей, а для еврейской молодежи — курсов повышения квалификации кустарей, были открыты также благотворительные столовые, где выдавались бесплатные обеды беднякам и студентам. Заметим, что материальная помощь артелям хасидов-надомников рассматривалась позднее чекистами как «втягивание к себе в экономическую зависимость беднейшего населения путем ссужения средств, вязальных машин и т. п.»[22].
При внедрении «добровольных помощников» чекистов в религиозные общины хасидов органы ГПУ столкнулись с большими сложностями, поскольку деятельность хасидских лидеров, а также работа хедеров, иешив были строго законспирированы. В первых агентурных сообщениях сексотов, вошедших позднее в специальные «меморандумы» и «объяснительные записки», составляемые для руководства ОГПУ и высших партийных органов, особо отмечалось:
«Один из принципов любавичского хасидизма — воспитание молодежи в религиозно-националистическом духе и в отрыве от советской действительности в послереволюционный период проявился в организации в ряде городов и местностей (Невель, Любавичи и др.) нелегальных духовных училищ низшего (хедер) и высшего (ешибот[23]) типа. На базе этих училищ и молитвенных домов происходило организационное сплочение хасидов.
В нелегальных духовных училищах низшего (хедер) и высшего (ешибот) типа в 20-х и первой половины 30-х годов, отчасти под непосредственным влиянием Шнеерсона, отчасти под руководством его помощников, прошли испытание те кадры хасидов, которые позднее стали ядром нового становления секты и повторили с известным успехом ее старые реакционные формы (нелегальные молитвенные дома, хедеры, ешиботы)».
Далее отмечалось, что хасиды — выходцы из «социально чуждой среды», то есть из семей владельцев кустарных производств или торговцев, что в период НЭПа они имели возможность расширить как свое производство, так и частную торговлю, что после изменения государственной политики, отмены НЭПа и отмирания частного производства, они организовали кооперативные артели, объединенные по религиозному признаку.
По убеждению агента, подобные артели часто являлись по сути «формой маскировки», так как формально хасиды числились на работе в артели, а фактически, имея трикотажные и ткацкие машины, были надомниками. В доносе обращалось особое внимание соответствующих органов, что артели «получали сырье в организованном порядке на государственных предприятиях, а готовую продукцию сбывали в основном на черном рынке», имея неучитываемые налоговыми органами огромные доходы.
Но главное для чекистов было то, что надомничество давало хасидам возможность «соблюдать свои религиозные обряды, то есть не работать по субботам и праздникам, воспитывать своих детей не в советских школах, а в нелегальных хедерах и ешиботах, либо приглашать меламедов для индивидуального обучения детей на дому». Поэтому чекисты начали активно внедрять в состав еврейских артелей своих агентов и выявлять среди артельщиков-надомников бывших раввинов, меламедов, моэлей и шойхетов.
Внедрение агентов ОГПУ в хасидские общины
Приступая к активной разработке как руководителей, так и активных членов еврейских религиозных общин, чекисты объясняли необходимость такой работы тем, что «хасидизм в еврейских кругах стал одним из воинствующих фанатичных, реакционных учений. Оно всюду насаждает нелегальные хедеры и ешиботы, активно противодействуя всяким новшествам, появляющимся у трудящихся евреев, вплоть до угроз и т. п.».
С середины 20-х годов региональные органы ГПУ должны были ежегодно представлять на рассмотрение центрального руководства «сметы расходов по обслуживанию религиозных и сектантских группировок», в которых отдельной строкой шло обоснование розыскной работы и по еврейскому духовенству.
В качестве примера сведений о количестве внедряемых агентов и сумме расходов на оплату их работы приведем выдержку из объяснительной записки к подобной смете, представленной на рассмотрение оргбюро ЦК РКП(б) Украины[24]. В записке оговаривалось, что работа «по еврейскому духовенству проводится первый год и находится лишь в стадии изучения состава руководящего актива и в приобретении осведомления»[25]:
«Для успешного проведения работы по обслуживанию еврейского духовенства нам нужно иметь по 2 платных осведомителя в каждом округе. Количественный состав осведомителей по каждому округу, конечно, превышает выставленную нами цифру 2-х осведомителей, но мы исходили из того, что Окротделы[26] будут оплачивать наиболее ценное осведомление, через которое возможно проводить церковную политику».
Далее украинские чекисты предлагали для работы по еврейскому духовенству набрать секретных сотрудников в тридцати восьми округах, и при оплате работы сексота по 10—20 рублей в месяц просили только на второе полугодие 1928 года — 4560 рублей. При этом в объяснительной записке отмечалось, что приведенная выше оплата работы осведомителя «не всегда бывает соблазнительной, особенно при вербовке», поэтому в своей практической работе чекистам приходится выплачивать содержание «по иной тарификации, в зависимости от ценности секретного сотрудника», а именно: «особенно ценным сотрудникам иногда приходится выплачивать вознаграждение до 60 рублей и более». Этим пояснением к смете расходов на работу сексотов чекисты доказывали, что представленная к рассмотрению общая сумма является минимально возможной.
Кроме оплаты самой работы сексотов, обосновывалась также «полная целесообразность вызовов осведомителей в центр, а также встреч с ними в определенных условных местах при соответствующей обстановке», на что требовалась дополнительная сумма в 600 рублей. В смету также закладывались дополнительные расходы на инструктаж в сумме 300 рублей. И далее: «Осведомление должно периодически инструктироваться путем специальных выездов для этой цели наших сотрудников». Но это относилось, главным образом, «к наиболее ценной и важной агентуре», которая за свой счет, естественно, не ездит.
Если учесть, что согласно «Смете расходов на работу ГПУ среди религиозных группировок» по Украине на первое полугодие 1928 года требовалось 58 480 рублей, то можно себе представить общую сумму расходов на работу сексотов по всей стране. Но полученные деньги «добровольные помощники» чекистов, очевидно, хорошо отрабатывали, поэтому в дальнейшем средства, выделяемые на организацию «секретного осведомления по религиозникам», только возрастали.
Результаты тайной деятельности Ребе Йосефа-Ицхака Шнеерсона и его помощников
Активная работа агентуры чекистов привела к закрытиям синагог, микв, официальных и тайных хедеров и иешив, а также массовым арестам и высылкам раввинов, меламедов, моэлей и активных членов религиозных общин. Но после разгрома одних учебных заведений возникали новые тайные хедеры. Не прекращали своей работы подпольные отделения иешивы «Томхей тми-мим» в Бердичеве, Невеле, Ленинграде, Витебске, Киеве, Полтаве, Полоцке, Херсоне, Бухаре и других городах, продолжали свою работу миквы и минъяны[27].
Все в деятельности хедеров и иешив было как раньше, только ученики по очереди дежурили у окна, чтобы при малейшей опасности вовремя разбежаться. Сын меламеда Исроэль-Еуда Левин, проучившись два года в киевской иешиве, в начале 20-х годов приехал для продолжения учебы в иешиву Витебска и был поражен, увидев на перроне молодых людей с пейсами, пробивающейся бородкой, в кепках, с цицит[28] наружу. И это была реальность — ведь начинался учебный год, и все они приехали учиться в иешиву «Томхей тмимим». Исроэль-Еуда позднее вспоминал это незабываемое ощущение: «Я как будто оказался в Эрец-Исраэль...»[29]. И это чудесное видение на вокзале в Витебске вошло в его душу навсегда.
Несмотря на усиление гонений на раввинов и меламедов, места арестованных и высланных занимали новые пастыри. Назовем имена некоторых подвижников из тысяч исчезнувших в годы большевистского террора.
Хедерами продолжали руководить раввины: Шолом Фридман — в Бердичеве; Шмуэль Коткин — в Донецке; Мордухай Рабинсон — в Бобруйске; Лучинский — в Богуславе Киевской; Довид Либер-ман — в Борзне Черниговской; Довид Киевман — в Ветке Гомельской; братья В. М. и И. М. Борухоры — в Житомире; М.-М. Гилейвич в Зембине Минской; меламеды Лейба Крейнин — в Ленинграде, Михоэль Дворкин — в Костроме и Борис Голдин — в Горках Могилевской области (после ареста и осуждения последнего тайный хедер продолжал работать); хедер для горских евреев в Дербенте с 1921 года возглавил раввин Н.-Ш. Сосонкин.
Отделениями иешивы «Томхей тмимим» руководили раввины: Борух Левкиркер и Н.-Ш. Сосонкин — в Батуми; А. 3. Пинскер и Авром Дрейзин — в Витебске; Мойше Прицкер и Элиэзер Пинский — в Бердичеве; Исроэль-Еуда Левин — в Егорьевске Московском; Мойше Аксельрод и И. Беньяминсон — в Жлобине Гомельском; Н. Лабковский — в Днепропетровске; меламеды Нисон Не-манов — в Невеле; Яаков Ланда — в Ленинграде (позднее его сменил раввин Симон Лазарев) и т. д.
В Крыму работали еврейские земледельческие поселения, там удалось открыть несколько хедеров, пригласить шойхетов и построить одну микву — борьба шла «за каждую исполненную заповедь, за каждый прожитый по-еврейски день»[30].
С началом массовых арестов раввинов и меламедов часть из них, опасаясь за свои семьи, отказалась работать в тайных хедерах и иешивах, что потребовало срочного вмешательства Ребе Йосефа-Ицхака. Он тайно собрал старых выпускников любавичской иешивы «Томхей тмимим» и подробно рассказал о тяжелой ситуации с хедерами на местах, оказавшимися без духовного руководства.
После серьезных переговоров семьдесят человек согласились выехать в опасные зоны и занять места тех, кто отказался от своей миссии. Именно об этих верных и непокоренных пастырях Ребе позднее вспоминал:
«Самоотверженность русских евреев в те годы вызывает удивление... Они совсем не думали о себе, они были готовы ко всему. Не так они боялись ареста, как того, что занятия прервутся. Единственное вознаграждение, которое они просили, заключалось в том, чтобы им дали возможность прокормить самым скромным образом жену и детей»[31].
[1] Маамар («высказывание») — философское рассуждение Ребе о Всевышнем и Его качествах, о порядке мироздания, о еврейской душе.
[2] Ховкин Э. С. 102.
[3] Шойхет — резник, совершающий убой скота.
[4] Заметим, что официально религия не была запрещена, верующие не преследовались, и несколько семей могли нанять частным образом меламеда, чтобы тот обучал детей Торе, да и восемнадцатилетний юноша мог официально поступить в иешиву и учиться там. Но, кроме писаных законов, были устные инструкции, «инициативы с мест», дававшие право отбирать храмы под клубы и склады, арестовывать духовенство и верующих как «контрреволюционеров», расстреливать их без суда и следствия, приучать детей смеяться над верой родителей и доносить на них.
[5] Ховкин Э. С. 117.
[6] Ховкин Э. С. 106.
[7] Мерказ — центр, центральный комитет.
[8] Здесь и далее сведения по арестам и осуждениям, а также имена раввинов и меламедов взяты из Российской еврейской энциклопедии М., «Эпос», 1994 - 2000. Т. 1-4.
[9] Ховкин Э. С. 186.
[10] Шамес — служитель в синагоге.
[11] Ховкин Э. С. 117—118.
[12] Там же. С. 118.
[13] Гой («народ») — обычно употребляется в значении «нееврей», «иноверец».
[14] Ховкин Э. С. 120.
[15] Выдержки из письма, написанного в 1929 году и опубликованного в 1937 году в журнале «Атомим», выходившем в Варшаве // «Алеф». М., 1993 (5753). № 484. с. 28.
[16] Там же.
[17] Ховкин Э. С. 197
[18] Там же. С. 200.
[19] Там же.
[20] Моэль — человек, который делает обрезание новорожденному.
[21] Например, в Бердичеве к середине 20-х годов было закрыто не менее 50 синагог и 100 хедеров; в Бобруйске — 60 хедеров; в Виннице из 17 синагог осталось 2; в Витебске закрыты 63 хасидские синагоги и все хедеры; в Гомеле — все синагоги; в Днепропетровске закрыто более 30 синагог, а также 15 хедеров; в Житомире, центре хасидизма на Волыни, — 27 хасидских синагог, хедеры и иешивы.
[22] Здесь и далее выдержки из следственного дела Добрускина М. Я. и др. ГА РФ. Ф. 10035. Оп. 1. Д. П-31401.
[23] Так в материалах следственных дел называлась иешива. Соответственно, ученики иешивы именовались ешиботниками.
[24] От 23 апреля 1928 года.
[25] Здесь и далее выдержки из объяснительной записки к смете расходов на работу ГПУ среди религиозных группировок на первое полугодие 1928 года. Архив ЦДАО. Ф. 1. Оп. 16. Д. 34.
[26] Окружной отдел.
[27] Миньян — десять взрослых мужчин, кворум, необходимый для совершения публичного богослужения. Молитвенное собрание. Например, под руководством Я. М. Эдельмана и Ш. Э. Драбкина тайный миньян работал в Лосиноостровске под Москвой до начала 50-х годов.
[28] Цицит — кисти из шерстяных нитей, прикрепляемых к углу талита (молитвенного облачения в виде покрывала) и талит-катана (четырехугольной накидки с вырезом для шеи.
[29] Ховкин Э. С. 189.
[30] Ховкин Э. С. 120.
[31] Там же. С. 117.