Взгляд

Два полюса рядом

Будущему главе ХАБАДа, Ребе Йосеф-Ицхаку Шнеерсону, было 11 лет. Беседуя с ним, ребе Шолом-Довбер, отец, говорил о Б-жественной душе, которая является частью Творца «взятой сверху», «по-настоящему», заметил:

«Сверху» и «по-настоящему» — это две противоположности. Слово «сверху» выражает предельную степень духовности и удаленности от нашего мира. «Мамаш», «по-настоящему» намекает на дела земные, материальные, кон­кретные. Достоинство еврейской души заключается в том, что, находясь на высочайшем уровне духовности, она действует в этом мире «мамаш» — просто и конкретно.

(ha-йом йом, 23 Ава)

Сосуды для будущего

Ребе Йосеф-Ицхак, шестой глава ХАБАД, объясняет, почему евреи именуются в Торе и «рабами Всевышнего», и Его сыновьями.

Рабы

Наше тело и «нефеш бепемит», животная душа, находящаяся в нем, должны принять на себя ярмо рабства, т.е. выполнять заповеди Творца, даже если внутренний голос шепчет «нет». Таким образом душа еврея, его тело и тот участок мира, который связан с ними, проходят очищение. При этом готовятся сосуды для будущего раскрытия Всевышнего во времена Мошиаха.

Сыновья

О Б-жественной душе говорится в молитве, что она изначально чиста. Ее сокровенное желание — быть рядом с Творцом и раскрывать Его свет в нашем мире. Одно из «открытий» Тании состоит в том, что даже евреи простые и недалекие могут подняться, благодаря своей Б-жественной душе, на самые высокие ступени духовности. Значит, с точки зрения «нефеш элокит», у нас родство душ. Все мы — сыновья Всевышнего.

«Начаток мужского семени зарождается сначала в мозгу отца…»

Ребе Йосеф-Ицхак, предыдущий глава ХАБАД, отмечает, что есть два вида влияния, идущих от нашего разума (Хохма, Бина и Даат), «дворцом», которых является мозг. В качестве примера Ребе приводит две пары: «учитель и ученик» и «отец и сын».

Влияние учителя на ученика может быть очень сильным и глубоким. Один передает другому знания, оценки событий, стиль мышления, свое восприятие мира. Однако это лишь раскрытие разума вовне — то, что на языке хасидских мудрецов называется «heapa», отсвет. Как говорят на идиш, «А коп кен мен нит аройф штелн», свою голову на чужие плечи не поставишь. Иными словами, учитель не может передать ученику суть своей души. Разум того и другого — это две различных сущности, стоящие близко, но не соединенные в одно целое.

В отличие от первой пары, отец передает сыну самого себя, сердцевину своей мудрости. И более того: сын не просто становится подобием отца, он раскрывает те стороны его души, которые у отца находились в сокрытии. Но не менее важной, чем подобие, является связь между ними, которая постоянна и не зависит от того, насколько далеко находится один от другого.

Сын вышел из отца. Он может отвернуться от отца, он может даже позабыть о нем, но рано или поздно сын поймет, что эта связь нерасторжима и явля­ется той золотой нитью, которая поможет найти дорогу к собственной душе.

Если перейти от метафоры «отец и сын» к тому, что стоит за нею, то мы увидим нерасторжимую связь души каждого еврея с Творцом, — Отцом…

«Рахмана либо байе», Всевышнему нужно сердце… Это одна из ключевых формул в хасидизме ХАБАД. Она означает, что разнообразные испытания, которые выпадают на долю еврея, НЕОБЯЗАТЕЛЬНЫ, но НЕОБХОДИМЫ.

Необязательны они с точки зрения осуществления Б-жественного замыс­ла в этом мире, потому что «много посланцев у Творца». Его воля, например, чтобы открыли Америку, может осуществиться другими людьми и в другое время.

Однако для самого еврея совершенно необходимо раскрыть «пнимиют а-лев», внутренний свет, наполняющий его сердце. Иногда это происходит, когда человек изучает хасидут и одновременно занят «тикун мидот», исправлением свойств своей души. А порой на его долю выпадают испытания, и тогда привычных шаблонов поведения недостаточно. Тогда требуется нечто большее.

Ребе Йосеф-Ицхак, шестой глава ХАБАД, приводит такой пример. Если человека попросят перенести куда-то легкий камешек, то он сделает это по ходу дела, не прикладывая усилий. Но когда камень очень большой, то еврей не сможет сдвинуть его с места, если не раскроет свою «пнимиют» — сокровищницу внутренних запасов сердца.

Тогда, в час испытания, еврей подобен своему Творцу, который, посы­лая душу в тело, тоже выдыхает ее из самой сокровенной глубины…

Старый ребе с новой душой

Мы продолжаем рассказ о событиях жизни Рабби Шнеур-Залмана, автора Тании

Радость в день суда

В Рош ha-Шана, еврейский новый год, весь мир погружен в сомнение и трепет. Еще бы: ведь сейчас стоят перед Небесным Судом отдельные души и целые государства, большие города и местечки…

В тот год, однако, члены святого братства, ученики Бешта, были поражены: их учителя охватило веселье. И никто не знал его причины. Но рано или поздно секрет выходит наружу. Бешт ликовал, так как ему открылось, что должна родиться «новая душа». Эта душа раньше никогда не спускалась в наш мир, не запятнана ошибками и проступками прошлых рождений. Она взята с самого Верха. Она приходит, чтобы совершить нечто небывалое.

Рабби Исроэль узнал, что новая душа должна спуститься где-то близко — и в пространстве, и во времени, но ему не открыли, в чьей семье она появится на свет. Зато он узнал, чем и как они связаны друг с другом. Задачей Бешта и его учеников было очищение еврейских сердец и подготовка их к выходу из галута. Новая душа должна исправить сосуды разума и посеять в еврействе семена самопожертвования.

Им нельзя было встречаться. Баал-Шем-Тов не мог стать наставником новой души, чтобы мощью своего душевного тяготения не увлечь ее за собою на путь хоть и новый, но уже проложенный. Она должна проложить свой.

Когда у рабби Исроэля была алият нешама — поднятие души в высшие миры, — он искал без устали новую душу во всех чертогах рая, но не находил. Между тем, то, что он не сумел узнать в райских чертогах, открылось ему на земле. И так буднично…

Въехала в Меджибож телега, в которой сидели молодые муж и жена. Лица у них были возвышенные, чистые, строгие. И немного встревоженные. Это был ученик Баал-Шем-Това рабби Борух и его жена, совсем юная госпожа Ривка. Они пришли к цадику и поделились с ним своей тревогой: вот уже десять месяцев они женаты, а Всевышний еще не благословил их потомством. Рабби Борух сказал, что живут они в небольшом имении, которое он получил в приданое за женою. Может, им нужно переехать в другое место? Говорят же мудрецы: кто меняет место, тот меняет судьбу… Бешт ответил:

— Оставайтесь жить в деревне. Там люди меньше грешат.

А вскоре, в день своего рождения, 18 Элула, Бешт сказал Боруху и Ривке:

— Год спустя в этот день вы будете обнимать сына!..

И вдруг небывалая радость засветилась в глазах праведника, потому что он узнал…

Зейде, то есть дедушка

Часы праведников ходят точно. Ровно через год, 18 Элула, у Боруха и Ривки родился сын, которому дали имя Шнеур-Залман.

Шнеур означает шней ор — два света. Тут содержался намек на другой свет, новый свет, которого до сих пор еще не видели.

Малыш шевелил ручками в пеленках, а его отец, проделав неблизкий путь, стоял перед рабби Исроэлем и слушал, как надо растить удивительного пришельца из самых высоких миров.

Из его указаний дошли до нас несколько. Вот они:

Летом нужно как можно больше времени проводить с ребенком на природе, в полях.

Реб Борух не должен рассказывать случайным людям о рождении сына и об имени, которое тот получил.

Пуще всего нужно беречь мальчика от болтливых женщин, которые рады любой новостью поделиться со всем светом.

И, наконец, самое важное: когда мальчик подрастет, он ни в коем случае не должен знать, что есть на свете такой человек — рабби Исроэль Баал-Шем-Тов. Иначе есть опасность, что служение Бешта увлечет Шнеура-Залмана, и тогда он не сможет, не сумеет, не захочет проложить свой собственный путь.

Условие, которое поставил Бешт, в доме рабби Боруха соблюдалось строго. Имя рабби Исроэля не упоминалось, разве лишь шепотом, когда мальчик спал. Лишь об одном послаблении попросил отец ребенка своего учителя: чтобы Бешт принял участие в опшерниш. Есть у евреев обычай, когда исполняется мальчику три года, стричь его коротко, оставляя пейсы, и произносить при этом разные добрые пожелания. Баал-Шем-Тов согласился и сказал, как лучше обставить это дело. Мать ребенка и его тетка Двора-Лея приедут с мальчиком в Меджибож, а телега с лошадьми пусть стоит под окнами. Лишь только стрижка закончится — сразу в обратный путь. Чтобы не увидел их лишний глаз, чтобы Шнеур-Залман не запомнил, кто благословил его в этот день…

Все вышло так, как просил Бешт. После того, как стрижка закончилась, две женщины с ребенком поспешно уселись в телегу, и кучер щелкнул кнутом.

Только в одном их план не удался. У Шнеура-Залмана была удивительная память. Если он что-то видел или читал, это хранилось у него, как в сейфе. Всю дорогу он спрашивал:

— Кто этот человек, который меня стриг, а потом положил мне руки на голову и что-то шептал?

Мать, госпожа Ривка, отмалчивалась, а потом, не выдержав, сказала:

— Это был зейде, дедушка…

Шнеур-Залман еще не знал точно, сколько дедушек полагается иметь каждому человеку, поэтому ответ его устроил. Потом, став главой хасидов ХАБАДа, он продолжал называть Бешта зейде. Это слово, так он считал, выражало самую суть их духовной связи.