Первая стрела. Жизнь в луче
Перед нами отрывок из книги «Непокорившийся». Ее большую часть занимает рассказ о еврейском религиозном подполье в первые годы советской власти. Это подполье возглавил предыдущий Любавичский Ребе, Иосеф-Ицхак Шнеерсон. Один из учеников хабадской ешивы "Томхей тмимим", по имени Симха Городецкий, опасно заболел. Ему захотелось «напоследок» повидать Ребе. Сопровождаемый одним из руководителей ешивы Ехезкелем Фейгиным, юноша поехал в Ростов-на-Дону.
И вот они в Ростове. Симха ждет в гостиной, Фейгин находится в кабинете Ребе, потом выходит и говорит серьезно:
- Ребе сказал: ты можешь зайти...
Симха понимает, что сейчас будет первый в его жизни ехидут, разговор цадика с твоей душой, когда вся мощь души праведника для тебя, ради тебя...
Он открыл дверь кабинета и увидел Ребе Йосефа-Ицхака, невысокого человека с рыжеватой седеющей бородой, смотревшего светло, в глаза, в упор.
Так же прямо и к делу Ребе начал:
- Хаче Фейгин сказал, что ты по состоянию здоровья не можешь быть в «Томхей тмимим». А я говорю, что ты можешь и должен там быть. Но восемь часов Гемары и четыре часа хасидута - это действительно трудно для тебя сейчас. Что ж, подыщем тебе другое занятие... Мне нужен шалиах, человек, который будет ездить по стране и выполнять мои поручения. Если ты примешь это предложение, я обещаю тебе определенно и точно, что болезнь покинет тебя насовсем...
Первое поручение было простым, хлопотным и очень важным: ездить по местечкам и городам, собирать пожертвования на ешиву. Сомневаясь, на сколько ему хватит сил, но веря Ребе, Симха доковылял до поезда, нашел себе место на жесткой полке, колеса лязгнули, гудок...
Тут он почувствовал облегчение. Тупая, дурманящая боль в затылке стала затихать. Вздохнул глубоко, и сердце не откликнулось стеснением и болью. Попутчики храпели, ругались и пели. Ему плевать. Луч воли Ребе, невидимый, но ощутимый, тянулся далеко, через весь мир. Симха почувствовал, что, пока он движется в этом луче, - он жив, он человек.
Как все повернулось: дорога, такая страшная и тягостная прежде, стала избавлением. Он полюбил ее; она выводила из тупика, давала жить, дышать, думать.
Вторая стрела. Секрет господина Мункеса.
Реб Шмуэль Мункес. Один из хасидов Альтер Ребе. Человек, который свои недостатки и чудачества выставлял напоказ, а достоинства прятал. Однажды на фарбренгене хозяин дома поставил на стол блюдо с мясом. Реб Шмуэль тут же схватил его и почти что спрятал за пазухой: не подходи, не дам! Евреи поулыбались удивленно, но не перечили. Они продолжали петь, пить и говорить о том, что у кого было на душе.
Однако выпивка требует закуски. И народ снова подступил к реб Шмуэлю, на этот раз уже серьезно. Его взяли за плечи и сказали: «Знаешь, брат...» Реб Шмуэль увидел, что мясо ему не удержать. И что же? Он выбросил блюдо в помойное ведро!..
Хасиды знали, что еврей еврея не может бить, но наглецов следует учить уму-разуму. Поэтому они разложили бедного Шмуэля Мункеса на лавке, чтобы выдрать его ремнем. Вдруг вбежала какая-то женщина и закричала:
- Гевалт! Шойхет сказал, что мясо, которое вы взяли у него, оказалось трефным!.. Не прикасайтесь к нему!..
Реб Шмуэль оказался на свободе. Старые хасиды подступили к нему и, взявши за грудки, сказали:
- Так у тебя, брат, «руах а-кодеш», дар провидения? Как это ты поднялся на такую высоту?
Шмуэль Мункес раскрыл свой секрет:
- Когда я в первый раз должен был прийти на ехидут к нашему Ребе, то дал себе слово никогда не брать то, к чему испытываю вожделение. А когда на стол поставили тарелку с мясом, мне ужасно захотелось на него наброситься...
Третья стрела. Голодный обжора
Одному праведнику открылось Сверху, что еврей по имени Мойша будет его соседом в раю. Захотелось нашему цадику взглянуть на этого человека. Он приехал в незнакомое местечко, навел справки и узнал, что Мойша живет на такой-то улочке, в доме с деревянными петухами на воротах. Идя туда, путник гадал, кем окажется сосед по раю. Может, это убеленный сединами раввин, который день и ночь проводит над книгами. Или наоборот, юный меламед, что, дрожа от бедности, учит детвору «Берешит бара» в хедере.
Но он не угадал. Его Мойша сидел у открытого окна и ел галушки со сметаною, причмокивая, как гиппопотам. Наш цадик остолбенел: «И это - мой сосед в будущем мире?!»
Чтобы привести чувства в порядок он прошелся по улице взад-вперед. Мойша тем временем прикончил галушки и теперь очень серьезно занимался блинами. Цадик вздохнул, крякнул и пошел в синагогу, чтобы, раскрыв святые книги, позабыть про грусть-печаль.
Но надежда исчезает последней. Через несколько часов он вновь оказался у дома с петухами на воротах: а вдруг?!
Ничего не «вдруг». Толстый Мойша целеустремленно ел уху, время от времени отрезая большие ломти от свежего каравая.
А еще через час он тряс бородой над блюдом с черешней. А еще через час, наскучив этой забавой, Мойша выпил рюмку пейсаховки, для аппетита, наверное, и, расстегнув жилетку, атаковал миску с гуляшом.
Неожиданная догадка посетила гостя. «Это тайный праведеник! - сказал он себе. - Притворяется обжорой, а сам встает в полночь и, пока его никто не видит, до рассвета учит Кабалу!..»
Чтобы проверить эту гипотезу, наш цадик сам поднялся в полночь и, пугая лунатиков, прокрался к дому будущего соседа по раю.
Тот действительно не спал. Как мог он спать, когда перед ним стояла сковородка с яичницей, поджаренной на гусином жире?! Мойша глубоко вздохнул, как пловец перед прыжком, и вонзил вилку в самую середину...
Приезжий цадик чувствовал себя скверно как никогда. После многих тщательно поставленных опытов он убедился, что толстый Мойша ни за кого себя не выдает. Наоборот, он держался очень естественно, обгладывая чудовищную баранью кость.
Цадик хотел уехать. Но тут наступила пятница. Надеясь неизвестно на что, гость прошел по заветной улице. Мойша продолжал торчать у окошка, но перед ним стояла пустая миска, а в глазах застыла тоска.
Цадик стоял, как громом пораженный. Неужели сосед по раю прикончил все, что было в погребе? Или он решил бороться с медведем в бродячем цирке и хочет немного похудеть, чтобы не раздавить несчастное животное?
Заинтригованный, цадик зашел во двор и приблизился к окошку. Не в силах сдержаться, он спросил с горечью:
- Ну, что же ты не жрешь? Нехорошо нарушать святой обычай... Сосед по раю покачал головой:
- Я не могу...
- Почему?
- Мне нужно хорошенько проголодаться, чтобы почтить как следует святую субботу и блюда, которые подаст на стол моя жена... Хочешь быть нашим гостем на этот Шабат?
Праведник покачал головой:
- Как-нибудь в другой раз. Сердце говорит, что мы еще увидимся...
Четвертая стрела. Ничего, кроме дырки
У хасидов «польского» направления служение Творцу шло через пение, через танец, на всплеске чувств. Цадик рабби Нафтали из Ропшиц имел привычку, закутавшись в талес, ходить по синагоге и смотреть, как шумно, душа нараспашку, молятся его хасиды. При этом он не обращал внимания, у кого голос громче, или кто выше прыгает. Цадик мягко проходил в другое измерение, в глубину души.
Однажды после молитвы праведник из Ропшиц сказал: - Я видел, как плясал сегодня на молитве реб Цви. Да, ему можно плясать и стоит плясать. Молитва его прошла не зря, и скоро сам он будет похож на развесистое дерево, в тени которого многие евреи обретут покой и цельность. Я видел также, как плясал другой хасид, и огорчился, потому что скоро придется ему идти к сапожнику. Ничего не заработал он своей молитвой, кроме дырки в сапоге...