Экстремальный иудаизм. Аброгация и конверсия. Тшува.
Мы начинаем наш урок. Сначала я думал продолжить «Религию для взрослых», потому я подумал, что «Религию для взрослых» оставим на завтра, а продолжим Ишая Мевораха. У нас есть 2 его книги, сейчас есть третья. Эта книга называется «Экстремальный иудаизм» В моем вольно переводе так называется, потому что в оригинале называется «Еврей на краю».
В прошлый раз мы закончили тем, что Рамбам только притворяется евреем, а на самом деле он правоверный «мусульманин»… Меворах это очень убедительно доказывает, что Рамбам на самом деле мусульманин. «Мусульманин» означает, что он очень любит пользоваться ластиком. Он стирает все, что было, и оставляет только последнюю версию. Как говорят наши братья программисты, у него нет системы версий. В иудаизме есть версионная система, а у мусульман ее нет и у христиан тоже, я не помню, как он сформулировал. Но у мусульман есть только последняя версия. Иудаизм как бы сохраняет все версии и существует какой-то механизм интеракции между этими версиями.
Меворах говорит о том, что Рамбам, по сути, мусульманин. Все помнят выражения Маниту, что ашкеназские евреи – это христианство без Иисуса? Соответственно, мусульманские евреи – это то же самое, только относительно мусульманских стран. Другими словами, ментальность, воздух, психология, философия в тех странах, где евреи жили, она естественным образом накладывается.
Яд Хазака – идея Рамбама, что он хочет создать некий труд, в котором будут ответы на все вопросы, в своем окончательном варианте, эта идея скорее мусульманская. Он называет это здесь «исправляющий». Он «стирает» все и оставляет последнюю свою версию и говорит: вот так.
Рабби Овадиа Бен Давид написал какой-то комментарий на законы освящения месяца. Итак, он пишет:
После того как род Израиля был изгнан и рассеялся среди народов. И пропала мудрость, и исказилось знание, и сократилось понимание в их времена так, что забылась Тора среди них. Пока не встал к ним избавитель – великий и мудрый раввин Раби Моше, единственный в своем поколении и самый удивительный в своем поколении. Великая башня, великий форпост, защищающий от путей времени. Баночка мана, которая сохранялась в храме. И вернул Тору к своему старому состоянию. Объяснил ее тайны и раскрыл ее секреты, и написал эти законы в своем сочинении, которое называется Мишне аТора.
Таким образом, комментатор Рамбама пишет, что Рамбам – банка с маном.
Стирание происходит при этом таким образом, что стирается все, что противоречит путям времени. Вот так он объясняет. Таким образом он стирает все, что противоречит современному взгляду на вещи, это стирается. Хорошо это или плохо? Подумаем потом.
Возвращает все к старой Торе, которая подобна ведру с маном, без всякой диалектики. Какое-то противоречие, если можно услышать. С одной стороны, все, что противоречит духу времени, стирается. С другой стороны, все возвращается к старой Торе. Так одно из двух: или стирается, или возвращается к старой Торе.
Это очень характерно о Любавичского Ребе. Он постоянно подчеркивал идею неизменности Торы, при этом реально он изменил очень многие вещи. Но просто он никому не рассказал том, что он это изменил.
Но на тему – был ли Рамбам прав или не прав, конечно, он был прав. Что значит, что Тора должна говорить на языке своего времени. И этим занимаются мудрецы каждого поколения, что они приводят Тору в соответствие со своим временем. Другое дело, что для того, чтобы народ на улице не начал возмущаться, так народу на улице говорят, что на самом деле это то, что было написано в Торе. Т.е. все честно и никакого обмана. Он говорит: это старая Тора, но она при этом соответствует духу времени.
Рамбам, как мы все знаем, привел Тору в соответствие с философией Аристотеля, поскольку это был дух времени, и тем самым очень многих людей он спас от того, чтобы уйти из иудаизма. Но мало того, что это дух времени, он говорит, что это то, что на самом деле имелось в виду в Торе. Это уже интересно.
Рамбама интересует объект, а не буква. Это продолжение темы. Говорилось о том, что есть символ и есть то, к чему этот символ относится. И между ними есть разное соотношение. Самый крайний вариант – что символ живет своей собственной жизнью. Буквы Торы живут своей собственной жизнью. Они необязательно связаны с тем или иным объектом, с тем или иным объяснением. Объяснение может меняться в соответствии с духом времени. И это то, что он здесь говорит, что Рамбам берет букву Торы и объясняет ее в соответствии с духом времени. Интересуют его при этом объекты, а не буквы. Это стремление к объектам, к обозначаемому, стремиться сформулировать один четкий закон, ясный закон, в котором нет никаких ошибок. Так что слова Торы прочитываются сразу в какой индекс, какой-то словарь. И ка он говорит в предисловии: человек читает письменную Тору, потом они читает Мишне аТора, повторение Торы Рамбама, и знает из него всю устную Тору, и не нужно никаких книг между ними.
С другой стороны, если мы говорим, что главное – это буквы, главное – это текст, то текст создает вокруг себя еще и еще дискуссии, искажение, запутанность, неясное знание и неясные слова. Для этого пришел Мухаммед. И в отношении того, что было после Корана, и в соответствии с этим приходит Рамбам, относительно законов после Танаха. Оба они пришли, чтобы завершить.
Вышесказанное относится также к пути, который избирает Рамбам, в первой главе законов Авода Зара, законов идолопоклонства. И он рассказывает о том, как развивалось идолопоклонство.
Немножко в качестве лирического отступления такая мысль. Тора, которая замирает, Тора, которая не развивается – это вообще не еврейский подход. Мы начали читать Гудмана, не помню, дошли мы или нет, что до XIX века было понятно, что есть какое-то развитие и это норма. Потом пришли какие-то люди и захотели ускорить развитие. И тогда в ответ на них пришли другие люди, которые решили остановить все. Решили заморозить форму в той форме, которая была на тот момент. И это то, что породило харедим, ортодоксию. Потому что изначально есть максимальная открытость. И именно эта максимальная открытость и это право мудрецов толковать в соответствии со своим поколением, в соответствии с потребностями своего поколения – это то, что делает Тору живой и релевантной.
Это была вынужденная ситуация – «время действовать во имя Всевышнего, ибо нарушили твой Тору». И поэтому построили такой мощный файрвол в XIX веке, чтобы не дать людям бежать из гетто. Но это было временное явление. И как любое временное явление, оно хорошо для своего времени. Более того, майса, которую все, наверное, знают, что когда была война с Наполеоном, то цадиким, праведники, по-разному относились к Наполеону. Одни говорили, что Наполеон победит и будет здорово, будут свобода, равенство и братство, гражданские права. Большинство цадиким так думало. Алтер Ребе, старый Ребе Хабада, сказал: нет, если победит Наполеон, евреи забудут Тору и все, и поэтому пусть лучше будет Александр, потом Николай и кантонисты и все остальное. Но, по крайней мере, евреи останутся верными Торе.
Иногда есть такие вещи, когда праведник поколений говорит: «Сейчас надо остановиться. Сейчас надо затормозить все, пережить эту засуху, пережить эту ситуацию. Потом будет видно». Проблема в том, что когда это устанавливается, потом очень трудно что-то поменять. Аналогичная ситуация, скорей всего, произошла после войны, после Катастрофы. На 1947-й год сколько религиозных было в Израиле? Несколько сот. Сколько человек просили освободить от военной службы? Несколько сот. Опять же, от этого ощущение, что Тора Израиля будет забыта. Из-за этого пришли мудрецы и сказали: «Давайте сейчас заморозим все. Давайте сейчас остановим все. Сейчас не вопрос развития, сейчас вопрос выживания». И в этом смысле Любавичский Ребе, который тоже, в общем-то, построил все на сохранении существующего, с этой точки зрения это понятно. Это было то, что надо было делать в этот момент.
Что надо говорить сейчас? Сейчас совсем другая ситуация. Нужны люди, которые прочитают сегодняшнюю ситуацию.
Вполне может быть, что Рамбам поступил правильно для своего поколения, для той ситуации, которая была там. Что должно быть дальше? Хороший вопрос. В каждом поколении это решается заново.
Поэтому мы сегодня с утра обсуждали, насколько эта Левинасовская концепция взрослой религии вообще религиозна. Т.е. это еще религия или нет? В конечном счете Левинас сводит все к этике, к ответственности за другого. Какое «итого» Левинаса? Ответственность человека перед другим человеком. Это вся его Тора на одной ноге. Естественно, мы задаем вопрос: это вся Тора или это не вся Тора? Непростой вопрос.
А то же делать с мистикой? А что же делать с Рабби Нахманом? А что же делать с Каббалой? А что же делать с Винокуром? Это непростой вопрос. Скорей всего, ответ, что заголовок там говорит, что «Взрослая Тора», так называется статья, которую мы учим, Что это значит? Если можно так сказать, есть Тора для маленьких детей. Тора для маленьких детей – это очень крутая Тора. Есть пасхальный седер – это только для маленьких детей. Это все вокруг маленьких детей. А что для взрослых?
Кстати, сегодня второй Песах, тоже интересная дата. Что написано про второй Песах? Написано: были люди, которые были нечисты к душе человека, т.е. коснулись мертвого, и не могли провести первый Песах. И они сказали: «Что же мы теперь, останемся без пасхальной жертвы?» И тогда Моше спрашивает у Всевышнего. Всевышний ему говорит, что если человек был нечист, не мог принести жертву, то вот, через месяц, он может принести жертву. Это как раз сегодня. В Хабаде и Бреславе очень любят эту идею. В Хабаде говорят: никогда не говори: «Все пропало». Бреслав тоже очень любит эту идею.
У Ребе в первые годы его руководства говорят, что эти люди несли ковчег Йосефа. Дальше Ребе объясняет, что иногда человек должен оскверниться для того, чтобы исправить что-то в этом мире. Это уже похоже на Тору для взрослых. В Торе для детей нет грязи, там все чисто.
В Торе для взрослых рав Гинзбург говорит, что лэх лэха означает леитлахлэх. Лэх лэха означает запачкаться. Как говорится, опусти свои руки в грязь, в воду так, чтобы исправить этот мир. Ты не можешь исправить этот мир, не касаясь этого мира. Поэтому Тора, которая изолирует человека от мира, например, можно сказать: как Тора пустыни, «Тора дана только тем, кто кушает ман», — она чистая Тора. В ней еще нет бирур, в ней еще нет работы с миром. И потом, когда человек должен прийти в этот мир и работать, особенно после того, как он много лет сидел в синагоге и учился, то это своего рода шок. И в этом смысле, когда еврейский народ находился в галуте, это была пустыня, изолированность от мира.
Сейчас, когда мы приходим в Эрец-Исраэль, мы должны каким-то образом действовать в этом мире и также в мире вообще. В средневековой Европе было гетто, евреи сидели в гетто и почти не общались с окружающим миром, где-то больше, где-то меньше. Тоже в некоторой ситуации пустыня. Сейчас опять же вопрос: мы должны возвращать это гетто заново? Или мы должны понять, что пришло время войти в Эрец-Исраэль? Совсем непростой вопрос.
Возвращаемся к Рамбаму.
Рамбам рассказывает, как появилось идолопоклонство. Он говорит: это появилось во времена Адама. Во времена Адама была всем известная истина, потом произошло искажение этого откровения. Потом пришел Авраам и очистил лист. И тогда Моше дает Тору свободную всех искажений. Что это значит? С точки зрения Рамбама, есть какая-то связь для Торы с прошлым, с идолопоклонством, которое предшествует ему. Оно не диалектическое, не линеарное. Оно перфектно воспитательное. Была Авода Зара, было идолопоклонство, и это было плохо. А потом пришел Авраам и стер идолопоклонство. А потом пришел Моше и стер опять идолопоклонство. Т.е. это не диалектическое, не линеарное, а практически воспитательное.
Например, жертвоприношение. Само по себе это плохо, говорит Рамбам, но поскольку человек очень привычный к жертвоприношениям, то немножко от этого осталось в Торе. Так же как Мухаммед относится к еврейским законам, Йом-Кипур, молитвам, начало исламского пути – это исправить ошибку или взять языческие праздники и превратить их в исламские.
Интересно, что если подумать, как относится рав Кук к идолопоклонству, то абсолютно не так относится. Мы в свое время об этом читали. Рав Кук говорит, что между язычеством и монотеизмом вся разница – это мозги. Язычество и монотеизм – это сила воображения. Если она не фильтруется разумом, это становится Авода Зара, это становится идолопоклонством. А если это фильтруется разумом, то это монотеизм. Это одна из центральных идей у рав Кука. Здесь он говорит: нет, есть простой путь, был неправильный, а теперь правильный. И это Рамбам.
К вышесказанному можно присоединить тот факт, что Рамбам начинает каждую свою книгу в Мишне аТора с авраамической мантры: «От имени Всевышнего, Б-га мира». Эта мантра очень хорошо звучит в мусульманском контексте. Это стих, который открывает каждую суру в Коране.
Он говорит: также то, что Рамбам уделяет большое внимание пророчеству вообще и пророчеству Моше в частности и в законах оснований Торы – это тоже похоже на мусульманскую теологию отношений пророчества вообще и пророчества Мухаммеда в частности.
Итого, Мухаммед как пророк ислама и те, кто пришли после него, в том числе Рамбам, они пытались очистить святую букву от искажения и сомнения, которые к ней прилипли. Это ислам.
А еврейская традиция воспринимает это искажение, эту непонятность как часть динамики святой буквы. Это приводится в алахической литературе, особенно то, что называется респонсах. Одно предложение имеет два различных окончания, которые формулируют это. Одно выражение говорит так: «Оставь их, пусть они лучше ошибаются, а не нарушают сознательно». Т.е. оставь в покое Израиль, пусть они лучше нарушают не зная, чем они будут нарушать зная. Это первый вариант. Второй вариант: «Оставь в покое Израиль. Если они не пророки, то, по крайней мере, сыновья пророков». Это одно и то же начало и два совершенно разных завершения. Так устроена алаха.
Пророчество и ошибка связаны друг с другом. Поэтому не удивительно обнаружить, что еврейский ответ на алахический труд Рамбама после многочисленных дискуссий – его не отвергли, но превратили его в одну из «букв» Торы. Т.е. Мишне аТора – это не просто еще одно звено в алахической традиции, но оно превратилось в «букву», которая создает вокруг себя компульсивным образом искажение и сомнение, постоянно изменяющиеся смыслы ее самой с помощью комментаторов и еще комментаторов, и поским (законоучителей), и философов, которые бесконечно обсуждают каждую букву великого Орла. Т.е. вместо того, чтобы завершить устную Тору, он наоборот, открыл устную Тору.
До сих пор понятно? Есть классика, может быть, более доступная, по крайней мере.
Он говорит: он думал, что завершил традицию. Вероятно, он видел себя, как Эзра, который пришел в Вавилон, он закрыл, запечатал. Или как Раби Йегуда, который составил Мишну. Или как завершение Талмуда. Или как Мухаммед.
Есть несколько этапов завершения. Первый этап завершения – это Эзра, безусловно. И по-простому сказать – это письменная Тора, которая есть у нас, это Эзра. Потом Мишна. И тоже там стерли все, что было до того. Кто такие были цдуким? Они были не правы. Все, что мы про них знаем – они были не правы. Их стерли. Потом следующий этап завершения – это гемара. И, по-видимому, Рамбам считал, что он сейчас напишет книгу, которая тоже будет определенным завершением, будет иметь подобный статус. Но она примерно и имеет такой же статус.