15

https://www.youtube.com/watch?v=BI8nhWAD_Rw Мое первое впечатление, когда я только пришел на фарбренген, первая мысль: мы здесь играемся в песочнице. Называем это иудаизмом. Но когда ты смотришь на этот настоящий иудаизм — ты понимаешь что это все песочница… Ты смотришь, слышишь, что рав говорит о каких то вещах, которые тебе совершенно недоступны. Говорят, что Ребе понять мы не можем, но глядя на хасидов можно что то понять. Ты понимаешь, что те же самые слова могут иметь совершенно другой смысл

Когда евреи стояли на горе Синай было сказано: «остерегайтесь подниматься на гору и касаться ее края». По видимому, то же относится и к цадиким. Очень осторожно. И не подниматься на гору. И даже не касаться. Может «спалить» совершенно

Йеошуа Мондшайн в свое время писал («Письмо другу») что даже евсекции не пришло бы в голову такой насмешки над Ребе, как это делают «мешихисты» Я когда то переводил это письмо — один из немногих здравомыслящих людей, которые были в Хабаде

Сегодняшний утренний урок: Утешение скорбящих и связь с реальностью. По уроку рава Лихтенштейна Рассказывает рав Лихтенштейн. Много лет назад, супруга моего учителя рава Гутнера покинула этот мир. Я поехал в Бней Брак, чтобы исполнить заповедь «утешения скорбящих». Он сидел один, и мы говорили о каких то вещах, очень откровенно. И рав Гутнер рассказал, как один большой раввин пришел, чтобы утешить его, и начал «объяснять» ему, что в сущности, смерть это позитивно… «Сейчас ваша супруга находится в мире истины, в мире, который весь одно сплошное добро» и тому подобные пустые речи.

Еще одна утренняя тема: Бреслав и Хабад. Один из участников задал вопрос: но ведь в Бреслав тоже нет живого Ребе? Чем это отличается от «вечно живого» Ребе в Хабаде? Я ответил что отличие, на мой взгляд, в передаче традиции. В Бреславе сохранили живую традицию Служения. А в Хабаде она была утеряна. Книги есть, но некому их прочитать и объяснить. Вся концепция «вечно живого» Ребе в «народном» понимании — это вопиющая безграмотность. Можно обсуждать с чего это началось. На мой взгляд, с того, что после Шломо Хаима Кесельмана в Хабаде не остались настоящих машпиим (духовных учителей. Это не я — это Ребе так говорил).