Разрыв по времени, образовавшийся между прибытием самолета из Израиля и поимкой Эйхмана, таил в себе известную опасность, наши противники могли догадаться о связи между этими фактами и помешать нам доставить пленника на борт. На всякий случай я решил предусмотреть альтернативные пути переправки Эйхмана. Поэтому наблюдения в порту Буэнос-Айреса и на его причалах возобновились.
Порт аргентинской столицы состоит из двух бухт – Южной и Северной. Южная находится вблизи Риочуэлло – притока реки Ла-Плата. Здесь становятся на якорь главным образом небольшие корабли, плавающие по водам рек Уругвай и Парана. Здесь же находится живописный квартал Ла-Бока: по берегам реки разбросаны многочисленные ресторанчики, и к вечеру тысячи людей стекаются сюда, чтобы вкусно, в уютной обстановке, поужинать.
Между Южной и Северной бухтами тянется аллея Костанера – излюбленное место жителей города. Летом вдоль аллеи выстраиваются сотни тележек-буфетов, где продают горячие деликатесы.
Северная бухта принимает океанские суда, прибывающие за мясом, пшеницей и другими экспортными товарами, поэтому тут круглые сутки не стихает жизнь.
Эту часть порта мы в расчет не принимали. Наши люди интересовались в основном пристанями больших прогулочных катеров и выясняли, есть ли шанс купить лодку, на которой можно было бы уйти в открытое море, чтобы встретиться с каким-либо из наших кораблей.
В те дни в Буэнос-Айрес прилетел Дан Авнер, один из моих уполномоченных в авиакомпании. Аарон Лазар встретил его в аэропорту и ввел в курс наших дел. Они разделили между собой работу, которую я поручил Лазару. Дан должен был находиться на аэродроме днем и ночью, познакомиться с его работниками, приучить охрану к своему присутствию и, прежде всего, изучить правила полицейского контроля и таможенного досмотра.
На следующий день я устроил Дану встречу с Эудом, на которого возложил руководство вторым этапом операции. В сопровождении Дана Эуд побывал во всех уголках аэродрома, изучая систему охраны и контроля.
Получив всю необходимую информацию, я наметил шесть возможных вариантов доставки Эйхмана на самолет. Они были хороши тем, что легко сочетались и переходили один в другой.
Я верил, что мы сумеем воспользоваться одним из трех вариантов – легких и простых. Три других варианта, предусмотренных на случай осложнений, помогут довести дело до конца даже в самых критических обстоятельствах.
Первые три варианта плана исходили из того, что семья Эйхмана и его друзья не станут поднимать шум и не вовлекут полицию в основательные поиски. А если так, то никто не станет связывать прилет израильского самолета с похищением Эйхмана. Более того, пока наш самолет будет стоять в аэропорту Буэнос-Айреса, местным властям и силам безопасности вообще станет не до нас – столько важных делегаций прибывает! Наш самолет наверняка обслужат самым заурядным образом.
На здешнем аэродроме было принято, что готовый к взлету самолет тянут на бетонку к главному зданию и только там передают экипажу. Мы добились разрешения доставить наш самолет на дальнюю стоянку своим ходом, получив таким образом возможность заранее поднять на борт хоть часть экипажа. Исходя из этого, я и построил свой план.
Согласно первому варианту, Эйхман должен прибыть в костюме одного из летчиков вместе с теми членами экипажа, которые поднимутся на борт на дальней стоянке. Пленник будет уже в салоне, когда самолет двинется к главному зданию. Если его захотят осмотреть, мы скажем, что Эйхман, один из подменных механиков, заболел и потому прилег. Если же мы увидим, что грозит более тщательная проверка, то спрячем Эйхмана так, чтобы его никто не увидел.
Если экипажу не разрешат подняться на борт на стоянке или учинят строгий досмотр, то придется воспользоваться вторым вариантом. Представим Эйхмана заболевшим или пострадавшим при автокатастрофе членом экипажа. Он подойдет к самолету вместе с летчиками и пройдет с ними все необходимые формальности.
Третий вариант незначительно отличался от второго: здесь Эйхману отводилась роль израильского гражданина, который в связи с болезнью должен срочно вернуться домой. Конечно, в таком случае ему придётся пройти все процедуры, предусмотренные для пассажиров, поэтому для большей убедительности и безопасности Эйхмана будет сопровождать наш врач. Этот вариант мы припасли на тот случай, если аргентинские власти проявят повышенный интерес к самолету.
Во всех трех вариантах придется слегка «отключить» Эйхмана.
Мы не могли предвидеть ход событий, поэтому я разработал все варианты плана с максимальной точностью и отдал указание начать подготовку, в основном – собирать инвентарь и готовить документы.
Долгое ожидание угнетало врача больше, чем остальных обитателей «Тиры». Наблюдение за пленником не занимало много времени, и доктор перечитал уже все книги, какие только можно было найти на вилле, слушал музыку, экспериментировал с магнитофоном Кенета и даже пробовал свои силы, правда без особых успехов, в поварском искусстве. Поэтому врач искренне обрадовался, когда я пригласил его на свидание в город.
Он уже достаточно разбирался в наших делах, чтобы не удивляться никаким просьбам и вопросам. Я расспрашивал его о возможных ранениях и сотрясениях в автокатастрофах, о болезнях сердца, потере сознания и тому подобное. Врач терпеливо разъяснял мне различные способы симуляции болезни. Еще я выяснил, разрешают ли врачи человеку, перенесшему сердечный приступ или сотрясение мозга, летать на самолете и в каком состоянии в этих случаях пациента выписывают из больницы.
Мне не пришлось объяснять ему, куда я клоню. Доктор сам подсказал, какие симптомы сотрясения мозга должен симулировать человек, чтобы невозможно было доказать обман. Я согласился, что сотрясение мозга – то, что нам надо. Такой больной, как правило, нуждается в наблюдении и после выписки из больницы, для полного выздоровления нужна спокойная обстановка, желательно – у себя дома, даже если он может попасть туда только по воздуху. В таком случае полет должен быть без промежуточных посадок или с минимальным их числом.
После беседы с врачом я придумал операцию, получившую название «Дорожное происшествие», и ее продолжение – доставку самолетом домой пострадавшего в этой дорожной катастрофе.
Рафаэль Арнон – уроженец одного из первых кибуцев. Он участвовал в войне за независимость, да и вообще, сколько помнит себя, всегда был готов служить своему народу.
Совершенно случайно Арнон оказался в Аргентине в мае 1960 года. За год до того он, работая на тракторе, получил тяжелое ранение в голову. Несколько месяцев пролежал в больнице, и вышел со шрамами на лице и голове. Он решил, что теперь-то может себе позволить осуществить старую мечту – попутешествовать по дальним странам. Все, кто знал Рафаэля, считали, что он заслужил такой отдых после долгих лет тяжелого труда. Родственники из Южной Америки пригласили Арнона к себе. Так он оказался в дальней стороне.
Гуляя по Буэнос-Айресу, Рафаэль неожиданно встретил давнего знакомого – Менаше Талми. Тот, употребив свои блистательные способности, сумел скрыть от земляка, что он здесь делает и где живет, но сам отметил для себя адрес Арнона и сроки его пребывания в городе. Менаше спешил на встречу со мной, поэтому извинился перед товарищем и договорился о новой встрече – позднее, в одном из кафе поблизости.
Менаше слышал от меня, что нам еще понадобятся люди – израильтяне или евреи – граждане стран Латинской Америки, но не аргентинцы, знающие испанский язык и местные обычаи, поэтому он и не хотел упустить из вида Рафаэля. Как раз он и мог нам помочь.
Менаше не ошибся. Прошло совсем немного времени, и Рафаэль уже сидел рядом со мной за столиком в одном из кафе. Поговорив о том о сем, я спросил, не хочет ли он участвовать в одном простом, но и неприятном деле. Возможно, наше предложение покажется ему совсем пустяковым, но оно имеет отношение к важной операции о которой я, к сожалению, не могу рассказать.
Рафаэль понятия не имел, с кем говорит и кто просит у него помощи, но, полагаясь на своего друга Менаше, воздержался от расспросов и не колеблясь согласился исполнить любое поручение.
Я даже пожалел, что такому отважному парню придется выполнять столь простую задачу, и пообещал в следующий раз поручить ему что-либо поважнее. Пока что он должен обратиться в больницу и попросить госпитализировать его, поскольку получил сотрясение мозга в дорожной катастрофе. Точные указания он получит от нашего врача и будет знать, что говорить в приемном покое и как вести себя в палате. Арнон заметил, улыбнувшись, что по части больниц он уже достаточно поднаторел, и показал свой шрам.
Я сказал, что в больнице он должен заявить, что приехал в Буэнос-Айрес в надежде попасть на самолет с израильской делегацией, и без конца напоминать, что хочет улететь именно этим самолетом из-за неважного состояния здоровья. Он хочет поскорее попасть домой, а специальный рейс предоставляет ему эту исключительную возможность – лететь без пересадок и долгих странствий. Наш врач будет инструктировать его все время, пока он будет лежать в больнице.
В тот же день Рафаэль встретился с доктором. Врач подробно описал Рафаэлю симптомы сотрясения мозга и посоветовал говорить в больнице, что во время катастрофы он сидел на заднем сиденье и помнит только, как автомобиль внезапно остановился. Потом он очнулся уже в своем номере отеля. С тех пор у него кружится голова, самочувствие скверное. Рафаэль заверил доктора, что все понял, и обещал «болеть» в строгом соответствии с указаниями.
Прямо из кафе, где он беседовал с врачом, Рафаэль, поддерживаемый Менаше, поехал в свой отель. Там они рассказали о «катастрофе» и попросили вызвать врача, который дал указание отвезти пострадавшего в ближайшую больницу. Врач в приемном покое тоже внимательно выслушал историю Рафаэля и сразу же положил его на обследование. В тот же день в палате появился профессор с группой студентов, каждый из которых осмотрел пострадавшего. Вечером у него взяли анализ крови, а на следующий день ему сделали рентгеновские снимки черепа. Рафаэль опасался только одного: как бы эти проверки не вскрыли у него какую-либо настоящую и серьезную болезнь.