Побег

(The Getaway)

(Из серии ‘За железным занавесом»)

Хасид Залман Халпер был разбужен громким стуком в дверь своего небольшого домика, состоявшего из двух комнат. Было три часа ночи, и стук не предвещал ничего хорошего.

Это было особенно тревожное время, 1937 год, в Москве. Советская секретная полиция, НКВД, проводила массовые аресты раввинов, шойхетов, учителей и других религиозных активистов, особенно последователей любавического ребе. Сталин проводил широкую кампанию по подавлению любой религиозной деятельности, но это вызвало еще более упорное сопротивление Ребе и его сторонников.

Реб Залман был одним из тех преданных хасидов, которым каждый день, каждую ночь и в любом месте угрожали арест и ссылка в ледяные пространства Сибири на долгие годы и на тяжелый труд. Все лето он провел, прячась на чердаке старой синагоги, где шамаш – прекрасный старик – закрывал его и несколько других хасидов на ночь.

С приходом зимы ночные аресты утихли. Однако в синагоге появились новые лица, которые скорее всего были доносчиками. В связи с этими переменами Реб Залман решил, что может быть лучше спать дома в надежде, что Б-г защитит его.

Стук в дверь усилился. Что делать? В его маленьком домике был только один выход через переднюю дверь, а вылезать через окно слишком опасно, потому что можно угодить прямо в руки агентов. Ничего не оставалось делать, как открыть дверь.

Вошли двое военных в форме НКВД. Они пристально посмотрели на Реб Залмана, и один рявкнул: «Вы – гражданин Залман Крупинер?»

«Нет» – ответил Залман уверенно.

«Покажите ваши документы!»

Реб Залман предъявил свой паспорт, на котором было написано «Шнеур Залман Халпер. Это действительно было его имя. Однако в синагоге он был известен как Залман Крупинер, потому что был родом из города Крупин. Реб Залману стало совершенно ясно, что, тот, кто сообщил о нем, знал его только как Залмана Крупинера, и что человека с этой фамилией они искали.

Сотрудники НКВД внимательно посмотрели паспорт и взглянули на Реб Залмана. Они были удивлены, потому что человек, стоящий перед ними, был в точности, как на фотографии, и в то же время не был Залман Крупинер!

Не успели они уйти, как Реб Залман быстро упаковал свои Таллит, Тфилин и другие вещи в авоську. Жена проводила его.

Реб Залман торопливо попрощался с тремя детьми. Он с трудом удерживал слезы, когда они с плачем обнимали и целовали его. Жена взяла авоську, его единственный багаж, и потихоньку вышла первая. Они поспешили к ближайшей станции железной дороги. Было решено, что Залман должен поскорее уехать в какой-нибудь отдаленный город, где его никто не знает, потому что рано или поздно НКВД доберется до секрета его действительной фамилии и найдет его.

Отъезд осложнялся тем, что до Суккот оставалось всего два дня. Куда он пойдет на Йом Тов? Где он остановится в незнакомом городе? Будет ли там Сукка? Сможет ли он помолиться на Этрог? Такие вопросы волновали его, но Реб Залман, как всегда положился на Вс-вышнего.

Дело начало проясняться, как только он узнал, что следующий поезд в далекий украинский город, где у него был приятель со времен учебы в ешиве. Там он и найдет себе прибежище.

Он попрощался со своей дорогой женой, успокаивая ее тем, что Хашем позаботится о семье и даст им объединиться в добром здравии и в скором будущем.

Сама поездка прошла спокойно, но когда он прибыл в город, то сообразил, что у него нет адреса его друга. Он вспомнил, что спрятал адрес в укромном месте дома. Что теперь делать? В незнакомом городе опасно было расспрашивать одному еврею о другом, привлекая к себе внимание и даже навлекая опасность на своего друга.

В зале ожидания на станции было очень мало людей. Реб Залман подумал, что гораздо лучше будет потеряться в толпе, хотя он и не знал, что делать дальше. Раздумывая, он заметил человека в форме с красной фуражкой. Это несомненно был местный дежурный по станции, но всякое официальное лицо в таких местах имело «неофициальную» обязанность наблюдать за приходящими и уходящими незнакомыми лицами. На какой-то момент их глаза встретились, но Реб Залман не растерялся и не показал своего испуга. Однако он понимал, что надо поскорее убираться.

В этот самый момент один человек, стоящий рядом со своей лошадью, вышел навстречу ему с улыбкой на лице, как будто он ждал его. Человек пожал ему руку и спокойно сказал на идиш: «Шолом Алейхем, я отвезу тебя, куда тебе надо. Положись на меня. Пошли».

Это было так неожиданно, что Реб Залман растерялся. Он никогда не встречал этого еврея раньше, и надо было быть осторожным. Но он решил рискнуть.

«Меня зовут Меир Хомец» – представился он, нажимая на фамилию Хомец, пока они подходили к обшарпанной коляске, в которую была запряжена старая кобыла.

Обычная вежливость требовала, чтобы Реб Залман назвал в ответ свое имя. но он не осмеливался. По крайне мере не сразу. Он сел в коляску молча.

«Но! Пошла, ленивая!» – погнал хозяин свою четырехногую собственность, натягивая поводья и помахивая кнутом в воздухе.

Когда колеса телеги начали наконец медленно поворачиваться, Меир Хомец оглянулся на пассажира и спросил: «Куда поедем?»

Реб Залман пробормотал что-то вроде «Мне все равно…»

«Я вижу у тебя трудности» – сказал хозяин лошади. – Меир Хомец не подведет тебя. Я кое в чем разбираюсь. Я отвезу тебя к самому лучшему еврею в городе, может быть к самому лучшему в этой жалкой стране. Я отвезу тебя к Реб Янкел-Лейбу. Это уж точно. Не будь я Меир Хомец. Можешь довериться Меиру Хомецу… Реб Янкел скажет тебе это сам…».

Реб Залман чуть не вывалился из коляски. Янкел-Лейб Эссикман и был его товарищем по ешиве, именно тем, кого он так отчаянно хотел найти!

Меир Хомец привел свою кобылу прямо во двор маленького дома Реб Янкел-Лейба. Он отказался от щедрой платы, которую предложил ему благодарный Реб Залман.

«От тех, кто приезжает к Реб Янкел-Лейбу я не беру денег, ни одной копейки! Такой гость приглашается, как хороший добрый ломоть хомеца после Песаха! Да, господин. Это уж точно, не будь я Меир Хомец!»

Меир Хомец побыл немного и увидел, что друзья обнялись и поцеловались. Вид двух бородатых евреев, которые с такой любовью приветствовали друг друга, наполнил его сердце радостью.

«Встретимся в твоей Сукке, – сказал он Реб Янкел-Лейбу, помахав рукой ему и его гостю, и отправился как раз вовремя, чтобы подготовиться к Йом Тову.

«Как приятно глядеть на них! – пробормотал он. – Это стоит больше, чем пара рублей. Уж точно, не будь я Меир Хомец!»