06

Сижу вчера в бреславской синагоге. Пришел уже ближе к кидушу. Сижу, слушаю. Милая синагога, во время кидуша читают «сипурей маасиет», «сказки» рабби Нахмана. Народ грамотный, в качестве предисловия один из участников говорит, что «сказки» это аспект «атик» и тд. Читают «мудрец и простак». Я задаю вопрос: ну хорошо, тот кто родился простаком — тому хорошо. А что же делать тому, кто родился «мудрецом»… Судя по реакции вопрос не понят… Задаю еще вопрос: ну хорошо, рабби Нахман говорит о своем поколении. «мудрец» — это «маскилим», «просветители». А «простах» — это простые евреи. Это прозрачно и даже где-то говорится… Но это было тогда. Он был «цадик» того поколения. Но кто сказал, что в нашем поколении то же самое?

Очень точное наблюдение, что «вера» в изначальном смысле означает «доверие». Раши где то говорит «нээман лешалем сахар тов…» — верен обещанию заплатить добрую награду. Другими словами, «вера» изначально означает, что есть некая сила вне меня, способная наградить или наказать меня. Это вера Авраама. Такое определение веры порождает очевидный вопрос: «верю» ли я в этом, изначальном смысле? Или только «пляшу на столе»? * На протяжении всего повествования Библия именует Авраама человеком «веры». Сегодня под верой чаще всего понимают рассудочное согласие с неким вероучением, но для библейских авторов она, очевидно, была вовсе не умозрительной или метафизической.

доктрина об Иисусе как Боге в облике человека сформиро- валась лишь к четвертому столетию. Развитие христианской веры в Вочеловечение было процессом медленным и сложным. Сам Иисус явно не притязал на Божественность. … Павел никогда не называл Иисуса «богом» – только «Сыном Человеческим» в чисто иудаистском смысле; очевидно, что Иисус не был для апостола воплощением самого Господа: по мнению Павла, он просто обладал Божьими «силами» и «Духом», которыми вершились деяния Господа на земле и которые не следовало приравнивать к недоступной Божественной Сущности. Новоявленные христиане языческого мира, разумеется, далеко не всегда улавливали

Б-жественна ли Тора («Тора с Небес»)? Мне так хочется ответить «да», поиску этого «да» я потратил много лет своей жизни. Но как я могу сказать «да», если я вижу, во что превратился иудаизм сегодня? Скольким людям религиозный фанатизм сломал жизнь? Могу ли я сказать что это «божественно»? Война ортодоксов с (религиозным) сионизмом — это «божественно»? А война против «маскилим» — тоже божественна? А война хасидов и миснагдим тоже «божественна»? Война тех же ортодоксов против «йоцим бешеела» (снимающих кипу) это тоже божественно?

Сегодня как раз 19 (уже 20) кислев — освобождение Алтер Ребе из Петропавловки, «новый год» хасидизма. Отличный повод задать вопрос: что более «божественно» — донос на Алтер Ребе? Позиция Гаона «разрешившего кровь» хасидов, и побоявшегося встречаться с ними? Или новый хасидизм? Могут ли они оба быть «божественны»? Или может быть только один из них божественен? И хасиды убедительно докажут, что Алтер Ребе прав, а Гаон ошибался. А «миснагиды» скажут, что хасиды переписывают историю. Яаков Эмдин и Йонатан Эйбешиц, конфликт между которыми расколол еврейство Европы в поколении Шабтая Цви. Они оба «божественны»? Или один из них божественен? Или никто из них не божественнен? Они люди. И людям своейственно ошибаться. Вот и все.

В I в. н. э. в иудаизме тоже росла жажда божественной имманентности. Личность Иисуса вполне соответствовала чаяниям людей. Апостол Павел, первый христианский автор и осново- положник христианства как религии, считал, что Иисус сменил Тору и отныне является глав- ным самооткровением Господа перед миром159. Остается лишь гадать, что под этим понима- лось. Послания Павла были скорее ответами на конкретные вопросы, а не последовательным и строгим изложением богословия. Очевидно, что он считал Иисуса Мессией: само слово «хри-

Разъясняя переданную ему веру, Павел утверждает, что Иисус страдал и умер «за грехи наши»163. Похоже, ученики Иисуса были настолько потрясены позорной казнью, что всеми силами старались оправдать ее некой пользой. В девятой главе мы еще поговорим о том, как на протяжении XVII столетия другие иудеи искали подобное объяснение не менее позор- ной смерти другого Мессии. Первые христиане верили, что Иисус каким-то чудом выжил, но «силы», которыми прежде обладал только он, отныне, как и было обещано, перешли к его уче-

Образованные язычники обращались за знаниями к философии, а не к религии. Их свя- тыми и пророками были такие античные философы, как Платон, Пифагор и Эпиктет, кото- рых называли иногда «богорожденными». Считалось, например, что Платон действительно был сыном Аполлона. К религии философы относились с прохладной почтительностью, так как она, по их мнению, занималась совершенно иными материями. В те времена философы были не сухарями-книгочеями в башнях из слоновой кости, а людьми деятельными и общи-

Все гностики начинали с непостижимой реальности, именуемой «Божество»: от Божества произошла та меньшая сущность, которую мы называем «Богом». О Божестве нет смысла гово- рить, поскольку оно совершенно недоступно ограниченному человеческому уму. Как поясняет Валентин, Божество – это …Глубина или Первообраз, необъятный и невидимый, вечный и безначальный, существовавший бесчисленные века в величайшей тишине и спокойствии. Это мужской эон; ему соприсущ был женский эон «мысль», или «благодать», или «молчание»180.

В греко-римском мире библейский Бог действительно воспринимался многими как божество дикое, то и дело допускающее промахи и, в целом, не заслуживающее почтения. Около 178 г. языческий фило- соф Цельс обвинил христиан в узкопровинциальном подходе к идее Бога. Его возмущал тот факт, что христиане притязают на особое и исключительное положение; Богу угодны все люди, а эта жалкая горстка христиан твердит: «Господь оставил весь мир и движения небесные, поза- был о просторах земных, сосредоточив внимание только на нас»187.

Как платоник, Ориген верил в родство Господа и человеческой души; по его мнению, люди обладают врожденным знанием божественного, которое можно «вспомнить» и пробудить специальными упражнениями. Чтобы согласовать платоновскую философию с семитскими преданиями, Ориген разработал особый символический подход к толкованию Библии. Так, например, непорочное зачатие Христа в лоне Девы Марии следовало понимать прежде всего как зарождение божественной Премудрости в человеческой душе.

В IX веке Церковь осудит многие идеи Оригена как еретические. Ни Ориген, ни Климент не верили, в частности, что Бог сотворил мир из ничего (ex nihilo), хотя эта концепция позд- нее войдет в ортодоксальную христианскую доктрину. Что касается представлений Оригена о божественности Христа и пути спасения человечества, то они и вовсе противоречат более позднему официальному мнению. Ориген не верил во всеобщее «спасение» смертью Христа и утверждал, что каждый восходит к Господу самостоятельно. Однако в те времена, когда Ориген

Прекрасно и вполне монотеистично и каббалистично. Вместо того чтобы начинать свои рассуждения о Боге с Его непостижимой усия, каппа- докийцы заговорили о человеческом восприятии Его ипостасей (hypostases). Поскольку есте- ство Бога – несказанная тайна, люди способны познавать Его лишь через те проявления, кото- рые открываются нам как Отец, Сын и Дух Святой. Это вовсе не означало, что каппадокийцы верили в существование сразу трех божественных сущностей, как представлялось кое-кому из западных богословов. Тех, кто плохо знал греческий, сбивало с толку понятие ипостаси, име-

Итак, Троичность нельзя толковать буквально: это не какая-либо мудреная рассудочная «теория», а результат теории в платоновском смысле, то есть созерцания. В XVIII веке, когда христиане Запада начали несколько стыдиться этой догмы и решили от нее отделаться, они, в духе Века Разума, просто попытались сделать Бога рациональным и понятным. Это стало одной из причин так называемой «смерти Бога» в XIX и XX веках. Что касается «каппадо- кийцев», то они разработали свою образную парадигму именно для того, чтобы Бог не был

Богословом, давшим определение Троицы для католической церкви, стал блаженный Августин. Он был пылким сторонником учений Платона и Плотина, так что отказаться от гре- ческой доктрины ему было труднее, чем многим его западным коллегам. Как он сам объясняет, причиной неверного понимания нередко бывала путаница в терминах: Во имя изъяснения несказанного и чтобы хоть как-то выразить то, что человек выразить не способен, наши греческие собратья говорят об одной сущности и трех субстанциях, а латинские – об одной сущности, или

А «первородный грех», грех «вожделения» — это оказывается, идея Августина. Отсюда и далее «наслаждаться» можно только Богом… Ну и где здесь разница между иудаизмом и христианством? Но самое интересное, что это просто развал Римской Империи навел Августина на подобные идеи, ставшие основой христианского и иудейского мировоззрения на века. * Глубокая печаль пронизывает и поздние работы Авгу- стина: падение Рима приводит богослова к доктрине Первородного Греха, которая позднее займет центральное место в западном мировоззрении. Блаженный Августин верил, что Бог

Дальше идет замечательная глава о зарождении Ислама Самое интересное в ней — достоверное и сравнительно близкое к нам по времени свидетельство как Б-г (или бессознательное, или нуминозное) раскрывается человеку и превращает дикие племена в народ. Что мешает предположить, что с Моисеем и народом Израиля произошло нечто подобное. Безусловно, была какая то точка откровения. Но дальше был многотысячелетний процесс развития * Ранние биографы Мухаммада неизменно рассказывают о том, какой восторг и потрясе-

Христианин Варака ибн Науфал признал в Мухаммаде истинного Пророка, но сам и не подумал переходить в ислам; не рассчитывал на это и Мухаммад. Пророк никогда не призы- вал иудеев или христиан обращаться в религию Аллаха (хотя это, конечно, не запрещалось), поскольку они уже получили свои подлинные откровения. Коран не отвергает провозвестий и прозрений пророков минувшего – в нем, напротив, постоянно напоминается о преемственно- сти религиозных переживаний всего человечества. Это очень важно подчеркнуть, ведь боль-

При жизни Пророка этот идеал включал в себя равноправие мужчин и женщин. Сегодня на Западе принято считать, будто исламу всегда было присуще женоненавистничество, однако религия Аллаха, как и христианство, первоначально относилась к женщинам благосклонно. В доисламскую эпоху неведения (джахилийа) положение женщин в Аравии мало чем отлича- лось от общей ситуации «осевого времени». Например, распространено было многоженство, и замужние женщины часто продолжали жить в отцовском доме. Знатные дамы обладали нема-

В 1520 г. Лютер разработал так называемое «Богословие Креста». Выражение это осно- вано на словах апостола Павла, сказанных в обращении к верующим Коринфа: крест Иисуса засвидетельствовал, что «немудрое Божие премудрее человеков, и немощное Божие сильнее человеков»433. Господь оправдывает «грешников», которые, по человеческим меркам, не заслу- живают ничего, кроме наказания. Мощь Бога проявляется в том, что человеческому взору кажется слабостью. Пока Лурия внушал каббалистам, что Бог открывается только в радости и

Лютер уверял, что доктрина оправдания даровала ему новое рождение. На самом же деле далеко не все его тревоги были развеяны, ибо он оставался человеком беспокойным, озлобленным и жестким. Все крупные религии приходили к тому, что решающим показате- лем духовности является ее неразрывность с обыденной жизнью. Как сказал Будда, после про- светления человеку следует «вернуться на шумный базар» и проявлять сострадание ко всему живому. Покой, безмятежность и любовь-доброта – вот главные приметы подлинного рели-

Очень хорошо. В конечном счете все определяет не теология, а практические аспекты религии * Кальвин не особенно интересовался догмой. Главной его заботой были общественные, политические и экономические аспекты религии. Кальвин мечтал вернуться к более простому, «библейскому» благочестию, однако твердо держался доктрины Троицы, несмотря на «небиблейское» происхождение ее терминологии. Как сказано в его «Наставлении в христианской вере», «Бог открывает Себя как единого Бога, но предстает в трех разных Лицах»443.

Так или иначе, католики терзались не меньше пуритан. Игнатий, например, считал себя таким грешником, что даже умолял, чтобы после смерти его тело бросили на кучу навоза и оставили птицам и псам. Врачи предупреждали, что он утратит зрение, если и дальше будет так горько рыдать на мессе. Терезу Авильскую, которая внесла серьезные перемены в образ жизни монахинь ордена босоногих кармелиток, посещали кошмарные видения места, уготовленного для нее в аду. Великие святые того времени, похоже, считали земной мир и Господа непри-

Кардинал Роберто Беллармино – ученый-иезуит, который консультировал по делу Галилея учрежденную незадолго до того «Конгрегацию распространения веры», – занял традиционную позицию: «Ад – место подземное, отличное от могил». Ссылаясь на «здравый смысл», он пришел к окончательному выводу, что преисподняя пребывает в центре Земли: Прибегнем, наконец, и просто к здравому смыслу. Нет сомнений, что логово демонов и проклятых грешников разумно разместить как можно далее от обители, где вечно пребывают ангелы и праведники. Обитель блаженных –

Когда эти радикальные идеи распространились на европейский континент, новое поко- ление историков взялось за объективный пересмотр церковной истории. Так, в 1699 г. Готф- рид Арнольд опубликовал беспристрастное исследование «История церквей от начала Нового Завета до 1688 года», где показывал, что нынешняя ортодоксия вовсе не восходит к изна- чальной Церкви. Иоганн Лоренц фон Мосгейм (1694–1755 гг.) в своей авторитетной работе «Институты в церковной истории» (1726 г.) сознательно отделил историю от богословия. Дру-