11 ава пять лет назад ушел от нас незабываемый машпиа р. Реувен Дунин. Реб Реувен был человеком совершенно особенным и не похожим ни на кого своей беспредельной привязанностью к Ребе, своей честной и истинной любовью к каждому еврею, кем бы он ни был. Своим неподражаемым стилем он вел фарбренгены в течение многих часов, и таким образом он повлиял на тысячи людей, приблизив их к великому свету Ребе.
В ознаменование пятой годовщины его ухода мы публикуем здесь его подробную биографию, как она была в свое время напечатана в газете «Бейс Мошиах», и также захватывающий фарбренген с реб Реувеном в конце месяца тамуз – считанные недели до его внезапной кончины, в котором он описывает приход Мошиаха.
Менахем Зигельбойм
Он был хасидом, шалиахом, и машпиа совершенно особого сорта. Что-то особенное. Его первое знакомство с миром Хабада произошло, когда он пришел в коротких штанах «хаки» в «зал» ешивы Томхей Тмимим в Луде, там он почувствовал вкус учения хасидизма, поехал к Ребе и привязался к нему всем своим сердцем и душой. Ребе, со своей стороны, отвечал ему великой любовью, и отношение к нему Ребе было также совершенно особым, какого удостаивались лишь считанные хасидим…
Штрихи к портрету истинного хасида, особенного шалиаха на тракторе в хайфской каменоломне, и редкостного машипа, разговаривавшего со своими учениками простым языком, «беговаh эйнаим», и от всего сердца. Из глубины сердца. Секрет притягающей силы хасида, рава Дунина из Хайфы, или, если хотите – Дунина из Хайфы…
«Я видел Ребе каждый день. И когда я не видел его – я видел его во сне. Стоило мне прилечь отдохнуть днем, и сразу появлялся. У меня не было в мире ничего кроме Ребе, учебы и молитвы. Я не могу описать что означало для меня уехать от Ребе. Когда я садился в машину, которая везла меня в аэропорт, боль вышла наружу. Я обернулся назад, к Ребе, который провожал нас взглядом, пока мы не скрылись из виду, и я не мог вынести разлуки с ним и заплакал».
- так описывает машпиа хасид рав Реувен Дунин свое первое расставание с Ребе, после того, как он увидел сблизи великий свет, сияющий в Любавич – тот свет, который он сам удостоился принести сотням и тысячам из Израиля, которых он соединил сердце и душой к Ребе.
Перевороты на жизненном пути
Хасид и машпиа рав Реувен Дунин родился в религиозной семье. Его родители жили в Бней Браке. Со временем он нашел для себя путь в жизни, на котором он оказался в «красной» Хайфе, которая тогда была символом МаПаЙ, со всем, что связано с этим – работа, халуцианство, жизнь без ига Торы и заповедей, и также ярый атеизм.
Реувен работал тогда трактористом, он подготавливал землю перед строительством сотен жилых кварталов по всей стране. Он помогал строить заводы, выравнивал поля для плантаций, и в сущности, занимался всей работой, которая только требовалась. Свои ночи он проводил с друзьями почти до рассвета – жизнь без ярма Торы.
На определенном этапе его младший брат рав Авраам, пошел учиться в ешиву Томхей Тмимим в Луде. Во время одной из их встреч младший брат попросил Реувена почитать одну листовку. Реувен отказывался, но потом, после долгих уговоров, согласислся. Его сразу захватили слова «Ор Эйн Соф» и «йеш меаин», это были понятия, которые он встретил впервые, и он соединился с ними с первого момента.
Эти слова пришли к нему в нужный этап его жизни, ибо он уже начал ощущать пресыщенность от работы, халуцианства и времяпровождения. Он чувствовал, что пришло время попробовать новый путь в жизни.
Сначала он побывал в нескольких ешивах, в каждой из которой он задерживался на некоторое время, но не находил успокоения своей душе и он вернелся к тракторам и каменоломням, в которых он работал. Душевное стремление к чему то другому, более глубокому, становилось все сильнее и сильнее. В один прекрасный день он оставил трактор, и вернулся домой: «я хочу пойти учится в Хабад» сказал отцу, которому не понравилась эта идея.
В конце концов оба брата поехали в «пардес» в Лоде, в котором находилась ешива. Машпиа – хасид рав Шломо Хаим Кесельман посмотрел испытующим взглядом на молодого человека, который вошел в зал ешивы в коротких штанах «хаки» и с высокой прической. Реувен почувствовал, что сейчас – это его экзамен, и он обещал, что он будет исполнять все, что ему скажут. Он был принят.
Подобно потоку воды, прорвавшему преграду, так чувствовал себя Реувен в те дни. Он сидел и неотрывно учился. Он успевал выучить еще страницу Гемары и еще, еще один маамар хасидизма и еще. Его прилежание в учебе было настолько выдающимся, что машпиа заметил ему на одном из фарбренгенов, что он не должен начать гордится своими успехами, поскольку все это только «исарусо дилейло».
Первая встреча с Ребе
На определенном этапе, он почувствоал, что то огромное воодушевление, которое охватило его, начало угасать, и почти что сошло на нет. Поскольку он много слышал о Ребе, он решил поехать к Ребе, чтобы «наполнить резервуары». Реб Шломо Хаим не так легко согласился на это, и он спросил – выучил ли тот уже все книги, что он считает, что у него есть право ехать к Ребе…
В конце концов он получил разрешение, собрал денег работая на тракторе, и поехал – вся ешива провожала его в аэропорт с песнями и танцами.
Он приехал в Краун Хайтс летним пятничным днем, когда большинство жителей были за городом. Он очень хотел увидеть Ребе, и кто то посоветовал ему прийти на следующий день, в субботу утром.
И действительно, на следующий день он пошел пешком из Вильямсбурга до Краун Хайтс, и так попал на утреннюю молитву. В интервью, которое он дал несколько лет назад (Кфар Хабад, 11 нисана 5752) рассказал о своей первой встрече с Ребе: я стоял среди людей, и ясно видел все происходящее. Я помню впечатление, которое Ребе произвел на меня: царь, лев, в нем были сияние и святость, но вместе с этим его вид был просто великолепным. Облаченный в талит, он сидел за столом, и я не мог отвести от него взгляд. Я помню, что несколько раз наши взгляды встретились, и сегодня я думаю, что мое поведение во время молитвы было неправильным – ибо в одном из йехидус у Ребе, много лет спустя, когда Ребе объяснял мне какой то вопрос, он привел пример посторонних мыслей в молитве, и когда сказал это – улыбнулся мне – и я почувствовал, что он говорит о тех моментах, когда я стоял как голем, и смотрел на него во время молитвы…»
Это была первая встреча рав Дунина с Ребе – встреча, повлекшая за собой многие другие встречи, в которых он удостоился от Ребе особенного отношения, подобного удостоились лишь немногие хасидим…
Первый йехидус
Полгода провел реб Реувен в бейс хайейну, там он чувствовал, что это просто то место, где он черпает свои жизненные силы: «я видел Ребе каждый день. А когда я не видел его наяву – то видел во сне. Когда я ложился днем отдохнуть – он сразу появлялся. У меня не было ничего в мире кроме Ребе, учебы и молитвы, рассказывал он.
На первый йехидус он пришел примерно через месяц после приезда в бейс хайейну. И так он описывает этот первый йехидус, который поставил его на ноги: «на первом йехидус я привязался к Ребе. Не только сейчас – всегда мне было трудно гооврить об этом.. Даже если я не помню сегодня все детали, он одно я знаю точно: так же как страница, которую дал мне мой брат, произвела на меня впечатление, что его слова – истина, во время встречи с Ребе это произошло гораздо сильнее. Произошло там что то, что сегодня я думаю, что ошибся в этом.
«Ребе вдруг спросил меня – разбираюсь ли я в тяжелых машинах – и я по глупости разволновался и испугался вопроса, поскольку я помнил, что р. Шломо Хаим объяснял мне, что первое, что удостаиваются услышать от Ребе на первом йехидус –это имеет отношение ко всей дальнейшей жизни. Я испугался того, что Ребе как будто сказал мне, что мое предназначение в жизни – это быть техником… Я не помню, ответил ли и что ответил, я только помню, что некоторое время спустя Ребе спросил меня, для чего я просил зайти на йехидус, и я начал плакать. Я не знаю, почему. Я думаю, что чувоствовал внутреннюю потребность сбросить весь тот груз, который накопился за все годы моей жизни. И тогда Ребе спросил у меня, почему я плачу, и в первый момент я не знал, что ответить, но тогда я вдруг сказал, что я приехал в Америку только в ешивы, и что я хотел бы учиться как нужно и т.д. Ребе посмотрел на меня внимательно, и сказал: «поскольку вывел свои дела к святости», помолчал несколько секунд и продолжил: «поэтому – сиди и учись и через несколько месяцев переговорим».
«Я почувствовал, что стоит жить ради этого человека. Я чувствовал, что его взгляд знает, что происходит еще перед тем, что ты говоришь, и это ощущение, что он знает все – прикончило меня. Через много десятков лет я удостоился услышать от Ребе что не нужно перечислять все свои грехи, но присутсвтие Ребе пробудило во мне сильнейшую потребность рассказать ему все подробности моей жизни, и просить путь тшувы, и эти слова рвались из меня. Я исповедовался обо всем, и просил, запинаясь, чтобы Ребе указал мне путь тшувы и исправления.
Ребе дал мне закончить, и тогда сказал: «прежде всего следует подняться на путь Торы из заповедей с радостью и добрым сердцем, и после этого можно будет говорить о тшуве».
Мне потребовались годы, чтобы понять всю глубину этих слов. Время от времени я напоминал на йехидусах, что он обещал мне что будет говорить со мной о тшуве, и по-видимому, все эти годы я вообще не понимал, о чем я говорю, и что я прошу от него. Я думаю, что только спустя двадцать пять лет, на йехидус в 1982 году, в йорцайт рабанит Ханы, мамы Ребе, Ребе увидел, что я готов. Он впервые объяснил мне, что означает тшува…»