Сила моего имени
Сила моего имени
И вот имена израильтян, пришедших из Египта (Исход 1:1)
История нашего изгнания основана на вопросе «имен». Имя человека — это не просто хорошая идея; Это гораздо глубже. Чтобы выжить в изгнании, мы должны сохранить связь со своим именем.
«Дом Иакова» из Ижбицы учит, что в мире есть два вида святости. Один вид святости зависит от того, что я делаю, и точно так же, как я могу строить и развивать эту святость, я также могу ее разрушить. Но есть другой вид святости, который не имеет ничего общего с тем, что я делаю. Это нечто, что существует внутри меня, но это скрытая святость. Каждый раз, когда я делаю что-то хорошее, я воссоединяюсь с этой святостью и заставляю ее сиять ярче, но каждый раз, когда я делаю что-то неправильное, я прикрываю ее немного больше, и она сияет меньше.
У каждого из нас так много вопросов о жизни. Некоторые хотят знать, какова наша история, народа Израиля? Что происходит в мире сегодня? Некоторые спрашивают, что делает меня частью еврейского народа? И самое главное, почему я до сих пор в изгнании? Ни один из этих вопросов не имеет прямого отношения к моим действиям. Хоть я и несу ответственность за свои действия, но то, что действительно связывает меня и связывает одного еврея с другим, не зависит от наших действий. Что действительно создает эту связь, так это второй вид святости, святости, которая есть у всех нас. Я родился с той же внутренней святостью, что и Баал Шем Тов. И поистине, самый низший еврей имеет тот же внутренний огонь, что и наш учителя Моисей. Так почему же наш учитель Моше и Баал Шем Тов были гораздо праведнее меня? Потому что они так усердно работали над развитием своей внутренней святости, чтобы она сияла всё больше и больше.
Что касается моей личной истории, то все действительно зависит от действий, которые я совершаю, и от действий, которые я не совершаю. Мой титул – это то, что я получаю, и это действительно зависит от того, чем я занимаюсь. Врач, психиатр или нищий — эти звания я получаю позже в жизни. Но когда я родился, мне дали имя. Это не имеет ничего общего с моими действиями – все гораздо глубже. Имя, которое я получил при рождении, пришло из совершенно другого места.
У одного из последователей Ребе их Коцка родился сын. Хасид пришел к Ребе из Коцка и спросил: «Ребе, какое имя мне дать моему сыну?», и Коцкер сказал ему: «Один раз в жизни Бог дает тебе пророчество. Почему я должен забирать его у тебя?» Дать кому-то имя близко к пророчеству, потому что мое имя связывает меня с моими корнями. У меня нет имени, чтобы люди знали, как меня называть. Дело в том, что если не дай бог кто-то потеряет сознание и вы назовете его имя, вы сможете его оживить. Один из великих раввинов как-то сказал, что если человеку предстоит умереть, то, не дай Бог, самое главное, чтобы кто-то продолжал называть его имя – и тогда он будет жить, потому что имя связывает душу с телом. Мое имя не может быть чем-то механическим, чем-то узнаваемым, оно связано с связью между моим телом и душой.
Когда кто-то болен и к нему прибавляется имя, это имя связывает человека с новым корнем. Должно быть, он использовал все свои старые батарейки. Что касается его старых корней, то ясно, что его время прошло. Необходимо соединить его душу с новыми корнями, дав ему новое имя. Возможно, это поможет. Но знание того, какое имя к нему добавить, граничит с пророчеством. Вы не можете просто выбрать любое имя; Вы не можете заглянуть в телефонную книгу, чтобы найти новое имя пациента. Это не работает таким образом. Вы должны спросить кого-то очень святого, какое имя свяжет его с новыми корнями.
Представьте, я иду по улице и чувствую себя немного подавленным. Вдруг кто-то подходит ко мне и говорит: «Привет, Шломо, как дела?», и внезапно меня наполняет радость. В тот момент этот человек что-то наполнил во мне. Мне нужен был кто-то, кто мог бы поговорить со мной; Мне нужен был кто-то, кто мне улыбнется. это очень красиво. Я здороваюсь и перехожу к чему-то другому. А теперь представьте, что кто-то зовет меня по имени, и это затрагивает глубины моего существа. Это не потому, что в тот момент мне был нужен этот человек. Это не имеет никакого отношения к тому или иному моменту. Дело в том, что то, как этот человек произнес мое имя, буквально коснулось моей вечности.
* * *
«И вот имена сынов Израилевых, пришедших из Египта», — говорит Дом Иакова (Дом Иакова, Числа 10). Когда евреи пришли в Египет, Бог дал им сильное имя. Что означает, что Бог дал им сильное имя? Это означает, что Бог объединил детей Израиля в их имя, он дал им эту великую святость, которая не связана с их действиями. Они просто не могли навсегда разорвать свою связь с народом Израиля.
Странно то, что, когда мы были в Египте, мы никогда не делали ничего плохого. Но сразу же после того, как мы встали на гору Синай, мы начали грешить и падать. Разве это не безумие? До горы Синай мы ничего не знали и даже не знали, какова воля Божия, – тем не менее мы никогда не противились Его воле. Но после того, как Бог сказал нам, что нам следует делать, мы начали совершать ошибку за ошибкой. Как это может быть? Причина проста. После ситуации на горе Синай мы начали действовать в слое наших действий. Возможно, внутри нас была внутренняя святость, но это уже зависело от нас.
* * *
Как пережить изгнание? Возьмите русских евреев. В Америке есть абсолютная свобода выбора, в Израиле у нас есть свободный выбор – и все же наш иудаизм не так уж силен. Самый подлый еврей в России даже не знает, что такое Земля Израиля; Он ничего не знает об Иерусалиме. И все же он был готов сидеть в Сибири, потому что ему так хотелось попасть в Иерусалим. Оно исходит с более высокого места – Бог наполняет его этой внутренней святостью.
Бывают моменты, когда мне очень хочется сделать что-то не так, но я не могу. Я знаю, что предотвращение этого греха не моя заслуга. Я очень хочу согрешить, но не могу. Это не пришло мне в голову, так откуда оно взялось? Корни моей души…
* * *
Между нами и Творцом мира было два завета. Был завет предков, и был завет у горы Синай. В чем разница между ними?
Прежде всего, нам нужно понять, в чем смысл заключения завета. Заключить завет означает быть связанными друг с другом. Когда я беру две вещи и крепко связываю их, чтобы они больше не разъединялись, это завет. Бейт Яаков из Избицы говорит, что из завета предков — у еврея есть святость, которая исходит из более глубокого места, чем то, что можно познать и познать. Гора Синай была заветом глубины обучения и познания. Мы стояли перед Богом, и наш учитель Моисей говорил нам о воле Создателя. Но завет Авраама, Исаака и Иакова был гораздо выше и глубже. Вот почему Дом Иакова говорит, что, когда мы были в Египте, корни нашей святости укрепились из-за трудности изгнания, которое было таким трудным. Другими словами, если бы изгнание достигло только глубины разума, тогда нашей самосвятости могло бы быть достаточно, чтобы пережить изгнание. Но в Египте у нас не было Торы. Мы еще ничему не научились. Поэтому наша способность выжить должна была исходить из более высокого уровня, чем наш разум. Оно исходит из корней нашей души.
Теперь откройте свое сердце. Что заключено в чьем-то имени? Имя – корень моей жизни, все заключено в моем имени. Вот кто я на самом деле. Я могу быть человеком, который разделяется на десять тысяч направлений, но когда кто-то произносит мое имя, это действительно затрагивает точку единства внутри меня, которая едина. Вот кто я.
Дом Иакова говорит (там), что у каждого человека очень много потребностей. Мне нужен дом, мне нужна еда, мне нужна одежда, но мне также нужно нечто большее. Мне нужно быть связанным с сердцем моей жизни. И это потребность, превосходящая все остальное. То же самое и с изучением Торы. Есть все виды слов Торы; Каждую долю секунды каждого дня в мир сходит новая Тора. Иногда я узнаю что-то, и это говорит со мной и оживляет меня, как еда, которую мне дают, когда я голоден. Я беру еду, и она утоляет мой голод. Но есть вещи Торы, которые я изучаю, и что-то происходит со мной глубоко внутри. Ощущение такое, словно кто-то зовет меня по имени, и все мое существо выворачивается наизнанку. Когда я изучаю Тору таким образом, все мое существо буквально переворачивается с ног на голову. Знаешь ли ты, насколько это глубоко? Самое печальное, что человек может прожить всю свою жизнь, не вкусив глубины такой Торы…
Какой инструмент мне нужен, чтобы получить такие слова Торы? Что может содержать такие святые слова, которые так глубоко меня трогают, что они нужны мне больше, чем всякая другая потребность? Это завет Авраама, Исаака и Иакова. Это иудаизм, где все действительно связано с Б-гом. Мне нужны не просто вещи — это сама жизнь.
Даже когда я пытаюсь поклоняться Богу – я не молюсь все время, не учусь все время, у меня не все время Шаббат. Но что всегда со мной? Мое имя. И вот что говорит Ребе из Ижвицы. Есть слова Торы, которые мне нужны, как еда, дом или рубашка. И есть слова Торы, которые в свете моего имени. Оно все время со мной. Оно со мной, когда я ем, оно со мной, когда я сплю. Я не могу двигаться без него, я не могу жить без него. Сама моя жизнь — инструмент для такой Торы.
* * *
Почему имя Авраама сияло по всему миру? Потому что он что-то сделал со своим именем. Имя Баал Шем Това было Израиль. Сколько людей называются Израилем и имя их не светится?
Дом Яаков (там же) говорит, что это правда, что у вас есть свое имя, даже когда вы спите. Но когда ты просыпаешься, это нечто другое. Люди называют ваше имя, и вы отвечаете. Таким образом вы сможете еще больше увеличить имя.
А теперь представьте, что я учусь, и то, что я изучаю, заставляет меня немного жить. Но потом я забываю об этом. Как это произошло? Иногда вы встречаете людей и рассказываете им Тору. Если вы расскажете им о еде из Торы, они ее съедят, переварят и, возможно, забудут. Но иногда скажешь им что-то святое, и это останется с ними на всю жизнь. Это значит, что вы научили их Торе, проверив их настоящее имя. Это остаётся с ними навсегда.
Что происходит с тобой в изгнании? В изгнании твое имя обретает еще большую глубину, оно сияет бесконечно. У каждого есть своя личная ссылка. Что становится глубже, когда я нахожусь в своем личном изгнании? Не мои действия, не та часть, которую я контролирую, а сердце моего существа. Как нам удалось пережить долгое и изнурительное двухтысячелетнее изгнание? Мы не могли соблюдать все заповеди, потому что находились не в Земле Израиля. Мы тоже не могли многому научиться. Но знаете, что стало действительно сильным? Наши имена. По сути, слова Торы, заложенные в глубине нашего имени, остаются с нами на всю жизнь. Это слова Торы, без которых мы не можем жить.
Больше всего сердце разбивается, если – не дай бог – мы отключаемся от Бога хотя бы на долю секунды. Это конец. Мир хочет отрезать нас от Бога. Почему нашу землю называют Землей Израиля? Потому что это действительно наше имя – Израиль. Наша связь с Израилем не похожа на нашу связь с Шабатом. Шаббат бывает только раз в неделю, а наше имя существует всегда. Наше имя глубже, чем Рош ха-Шана или Йом Кипур. Это даже глубже, чем наша связь с Торой, потому что иногда мы изучаем Тору, а иногда нет. Святость Земли Израиля в том, что она так связана с нашим именем. И проблема в том, что весь мир хочет отрезать нас от этого святого имени.
В мире есть великое зло, великое зло. Зло концентрирует свои силы для последней битвы, в один и последний раз перед приходом Мессии. Во-первых, очень много желающих уничтожить нас физически. Но в последнем поколении люди больше не выступают против евреев, они скрывают свою истинную ненависть и выступают против сионистов. Они говорят: «Послушай, ты можешь быть евреем. Ты можешь поехать в Индию, ты можешь принадлежать к любой религии, ты можешь быть кем хочешь и просто отправлять деньги в Израиль. Мы ничего не имеем против твоей религии. Но только одно – Не живу в Израиле». Что на самом деле делают такие люди? Они хотят отрезать нас от нашего Всевышнего, они хотят отрезать эти слова Торы, которые находятся на уровне нашего Всевышнего.
Как нам с этим бороться? Каждый должен обзавестись оружием. Моё оружие — слова Торы на уровне моего имени. Нам нужно копнуть очень глубоко и найти святые слова, которые есть в нашем исследовании имени.
* * *
В субботу я ничего не делаю физически, но правда в том, что духовно я тоже мало что делаю. Это правда, что я молюсь в субботу, я изучаю Тору в субботу, но заповеди и изучение Торы в субботу не являются проверкой действий. В Шаббат все подлежит принятию; Святость субботы – это принятие. Ведь что такое Шаббат? В Священном Зоаре сказано, что Шаббат – это «да благословит тебя Господь» – Шаббат – это имя Всевышнего.
В чем разница между моими отношениями с Богом в течение недели и отношениями в субботу? Это как разница между изучением Торы путем изучения еды и изучением своего имени. В Шаббат я встречаюсь с Богом на ступенях моего имени.
Теперь откройте свое сердце. Уметь что-то делать на уровне действия – это очень мощно. Но даже когда я стараюсь изо всех сил, мои способности весьма ограничены. Я могу учиться до определенного предела – ведь я все-таки человек с ограниченными возможностями. Что самое бесконечное во мне? Святость моего имени. Это то, что связывает меня с бесконечностью, с самой жизнью. Шаббат бесконечен. Это означает, что в субботу я нахожусь на уровне обращения к Богу по Его имени, а в течение недели я называю Бога Его титулами. В чем разница между называть кого-то «доктором» и называть его по имени? Это совершенно другие отношения. В Шаббат я готов получить от Бога то, о чем никогда не мечтал, о чем даже не думал. Если в субботу я прошу Бога дать мне тысячу долларов, Бог спрашивает меня: «Почему только тысячу? Я думал, что дам тебе миллион». Или представьте, что я говорю: «Господь миров, я хочу быть святым, как святой Баал Шем Тов», а Бог отвечает: «Почему только как Баал Шем? Я думал Я бы сделал тебя еще святее». Потому что бесконечное есть бесконечное…
* * *
Как человек может узнать, на каком уровне он учится: на уровне удовлетворения потребности или на уровне имени? Ответ очень простой. Сколько вы после этого? Я могу быть очень голоден, но я не иду босиком из Тель-Авива в Иерусалим в поисках еды. Возможно, мне хочется пить, но я не побегу десять километров под дождем ради чашки кофе. Но если мое обучение находится на уровне сокровища, это бесконечная необходимость. Это настолько глубоко, что я просто не могу без этого обойтись. Я бегу за ним, и не важно, сколько времени это займет.
Дом Яакова говорит что-то очень глубокое (что является брендом): Как я могу вкусить святость моего имени, сладость бесконечности? Каждое утро я надеваю тфилин, но не вкушаю святости своего имени. Может быть, оно там спрятано, но я его не чувствую. Я могу всю жизнь соблюдать все заповеди и не вкусить этой сладости.
В какой-то момент мы понимаем, что наша жизнь полна испытаний, тяжелых испытаний. Представьте, что у меня большой опыт, и я на распутье. И тут вдруг — я не знаю, что со мной происходит, но Бог мне помогает, и я не впадаю в искушение. В этот момент я чувствую вкус того, кто я есть. Я ощущаю святость и сладость моего имени. Откуда этот вкус? Дом Иакова говорит, что оно происходит от внутренней святости внутри меня, которую я унаследовал от Авраама, Исаака и Иакова.
Когда началось египетское изгнание? По мнению Раши (Исход 6:18), четыреста лет изгнания в Египте начались с рождения Исаака. Исаак был первым человеком, родившимся евреем. Он был первым евреем, заключившим завет, и был назван по имени, когда ему было восемь дней. И кто выбрал ему имя? Бог Бог сказал Аврааму: «И ты нарек ему имя Исаак» (Бытие 17:19). Это означает, что когда Исаак родился, он уже был на высшем уровне и должен был опуститься в наш мир. Так что же держит нас в изгнании? Именно это имя исходит от верхнего уровня, бессознательного.
Всем известно, что египетское изгнание было подготовкой к горе Синай. Что делал Бог, пока мы были в изгнании? Он укрепил наше имя. У нас должно быть имя, глубина глубин нашей души, которая должна быть всегда с нами и давать нам силы пройти через всё…
* * *
С чего начинается книга имен?
«И вот имена израильтян». Что это говорит нам? Вы должны знать свое имя. Что поможет вам выбраться из Египта, изгнания, рабства? Ваше имя.
Если я знаю свое имя, то я знаю, кто я на самом деле.
Хасидизм объясняет, что наш «Египет» не обязательно должен вести скромную жизнь. Возможно, это совершенно особенный мир, но это все еще изгнание, это все еще рабство, это все еще Египет. У каждого есть оправдания своему «Египту». Но правда в том, что ты можешь быть очень хорошим человеком, но если ты не знаешь своего имени, ты все равно не свободен. Ты просто не знаешь, кем ты на самом деле можешь быть. Итак, начало искупления — «И это имена» — я знаю свое имя, я знаю, на что я способен, и оно выводит меня из Египта.
Раввин Садок а-Коэн говорит, что рабство начинается тогда, когда я теряю свои корни, когда ничто не касается моих корней. Ну, ты знаешь, что мои корни гораздо глубже, чем моя голова. Так как же мне связаться с ними? Это действительно очень просто. Мне нужно остановить свои мысли в мозгу.
Ребе из Коцк говорит нам: «Представьте, насколько глубоким становится мой разум, когда я перестаю думать.
Есть два типа глубины. С одной стороны, чем больше я думаю, тем глубже становится мой разум. Если я много учусь и думаю о том, что изучаю, то мой разум может все больше и больше становиться сосудом для света, который может проникнуть в сосуды. Это один уровень глубины.
Но есть определенные глубины, которых мой разум может достичь, только не думая. Потому что есть великий свет, у которого нет инструментов, который находится за пределами инструментов. Как мой мозг может получить этот свет? Только если я перестану думать – если я перестану думать по-святому – не потому, что я глуп, а потому, что я настолько мудр, что могу опустошить свой разум. Затем, когда засияет этот великий свет, мой разум тоже может стать сосудом для этого свет.
Большинство людей спросят: «Как можно иметь свет без сосуда? Как можно пить кофе без чашки? Что удерживает кофе, свет?». Это рабское мышление. Свободный человек спросит: «Где написано, что мне нужна чашка, чтобы пить кофе, зачем нам сосуд, в котором будет содержаться свет?». Мысль о рабстве говорит: «Вы говорите, что знаете, что есть один Бог. Но если вы перестанете думать, откуда вы узнаете это в своем уме?». Но это только вопрос рабов. Свободный человек говорит: «Мой разум знает вещи за пределами мысли. Я знаю за пределами моего интеллекта!».
Как только моя голова воссоединится с моими корнями, с тем, кем я являюсь на самом деле, с моим именем… Я смогу сделать все на свете.
* * *
Все знают, что там два экзамена. Людям дают имена, чтобы другие люди могли их называть, но это нечто внешнее. Если человек одинок в мире, ему не понадобится имя, потому что его никто не позовет.
Но есть имя, которое буквально проникает в самые глубины вашего существа. Что такого особенного в родителях, дающих имена? Что им действительно нужно быть на уровне пророчества, чтобы дать имя изнутри. Я могу называть тебя Рубеном, Товией или любым другим именем в мире, и ты повернешь голову, когда я позвоню тебе. Для этого мне не нужно быть отцом или матерью. Отец и мать получают пророчество о том, какое имя дать, по гораздо более высокой причине.
Вот что говорит Ребе из Ижвицы (Бейт Яаков, Шмот 3):
То, что происходит в этом мире, отражает то, что происходит в верхнем мире. На небесах нет одежды. За пределами рая все покрыто. Не с одним платьем, а с двумя миллионами платьев. Иногда название на самом деле является прикрытием, это название ада, который снаружи выглядит как рай. Иногда люди называют вас по имени и добавляют сотни одетых на вас. То, как они тебя называют, заставляет тебя съеживаться и отстраняться еще больше. А иногда тебе кто-то звонит, и ты буквально открываешь этому человеку все свое сердце, вдруг возвращаешься на небеса.
Но есть нечто еще более глубокое.
Быть созданным по образу Божьему означает, что внутри каждого из нас есть бесконечная и вечная святая сила. Но кто-то должен назвать нас по имени, чтобы пробудить эту бесконечную силу, существующую внутри нас. Родители обладают огромной святостью в выборе имени для своего ребенка. Они знают, что это пробудит самые глубокие глубины души их ребенка.
Представьте себе, что я в ресторане и заказал очень вкусный суп. Но суп для меня еще не готов. Я могу его купить, я могу его получить, но он создан не для меня.
Когда я прихожу домой из синагоги в субботу вечером и жена подает мне суп, этот суп действительно создан для меня. Это другой вкус. Я чувствую вкус жизни, как и все остальные, но знаешь, что делает со мной мое имя? Мое имя заставляет меня чувствовать, что что-то было сделано специально для меня.
Когда наши святые отцы и матери дали нам имя, они дали нам такую святость, что весь мир предназначался только для меня.