569

 

«Ки теце»

12 элула 5761 года

31/8/2001

ЖИВОЙ ЭЛУЛ • РОЖДЕНИЕ НОВОГО ПУТИ

По-еврейски принято обозначать числа буквами алфавита. Число 18 записывается буквами йод и хэт, из которых складывается слово хай – «жив», «живой». Восемнадцатый день месяца элул (хай элул — «живой элул») – особая дата. Мы уже писали о том, что двенадцать дней до Рош ha-шана посвящены — день за месяц – анализу минувшего года.

Но есть у хай элул еще один аспект: это день рождения основателя хасидизма Бешта – раби Исраэля Бааль-Шем-Това, и день рождения создателя учения Хабад  раби  Шнеура-Залмана  из Ляд, Старого Ребе.

Бешт пришел в этот мир, когда память о жертвах Богдана Хмельницкого была еще свежа. Полмиллиона евреев были вырезаны, сотни еврейских общин были стерты с лица земли, а чудом уцелевшие люди впали в отчаяние. Да и в самом еврейском народе не было мира и любви: словно непреодолимая пропасть разделила знатоков Торы и простых евреев. И хотя деление на мудрецов (хаверим, талмидей-хахамим) и невежд (амей-ha-арацот, амей-ha-apeц) знакомо нам еще из Талмуда, в дни Бешта оно окрасилось взаимной ненавистью, брезгливостью. Бешт вернул еврейству душу, любовь, радость, свободу. Мудрецам он объяснил в доходчивой и необидной форме, что у них нет особой причины для заносчивости: они всего-то реализуют тот потенциал, который даровал им Вс-вышний.

Простым евреям он, может быть впервые, рассказал о великом сокровище, сокрытом в их неискушенных душах: простой и искренней вере.

Говоря о любви к ближнему, он наполнил эту древнюю заповедь простым житейским смыслом: «Люди ломают голову, ища смысл жизни. Им и в голову не приходит, что можно прожить семьдесят лет ради того, чтобы однажды налить стакан горячего чая путнику, вошедшему в дом с мороза».

Творящий добро должен прежде всего знать, в чем ближний нуждается.

Рассказывают, что однажды  Бешту пришлось заночевать в придорожном трактире в Подолии. За ужином один из его учеников задал раби вопрос:

– Что значит «любить ближнего»?

– А ты прислушайся к разговору этих пьяных мужиков, – сказал раби.

И вот что они услышали:

– Иван, ты меня любишь?

– Люблю.

– Врешь, если бы ты меня любил, знал бы, чего мне не хватает в жизни.

Любить – по Бешту – означает чувствовать чужие потребности как свои и, что не менее важно, одаривать ближнего тем, что ему нужно, а не тем, что нам хочется ему навязать. Бешт учил людей молиться по-новому. Он не внес изменений в канонический текст, но наполнил его новым духом, новым пониманием. Молитва – по Бешту – это не только просьба, обращенная к Б-гу, это еще и путь к Нему; молящийся утрачивает ощущение своей автономности, значительности собственного «Я» и достигает максимально возможной близости ко Вс-вышнему (двекут).

Бешт учил евреев радоваться, а повод для этого всегда есть у каждого из нас: мы – царского рода, избранники Б-га.

Ученик  ученика  Бешта,  раби Шнеур-Залман, создал сложное и всеобъемлющее учение о Б-ге и человеке: философию Хабада. «Хасидизм учит, – писал он, – что ум управляет сердцем. Нужно контролировать чувства интеллектом. фокусируя их на истинной любви к Б-гу и трепете пред Ним».

Эти слова можно было бы принять за благостное нравоучение, если бы мы не знали, какими силами они наделили людей, сквозь какие испытания помогли им пройти. Хабад оказался единственной силой в еврейском мире, которая не только сумела пережить атеистическую диктатуру в России, но и одержать над ней духовную победу.

Да и в сегодняшней России 70% еврейских общин восстановлены и поддерживаются Хабадом. И везде, где есть евреи, от Индии до Аляски, а особенно там, где вести еврейскую жизнь трудно, Хабад остается главным, если не единственным, «еврейским адресом»

КИ ТЕЦЕ

Тора разделена на пятьдесят четыре главы — так, что, читая их в синагогах по субботам, мы завершаем за год полный цикл чтения. Каждый из выпусков нашего еженедельника посвящен соответствующей главе или главам Торы. Разумеется, прочесть что краткое наложение главы — недостаточно. Изучая Тору, обращайтесь к авторитетным еврейским переводам на русский язык («Мосад ha-рав Кук», Ф. Гурфинкель. «Шамир»).

Когда выйдешь ты на войну против врагов твоих, и отдаст их Б-г в руки твои, и возьмешь у них пленных, и увидишь среди пленных красивую женщину, и возжелаешь ее, и захочешь взять ее себе в жены, то приведи ее в дом свой, и пусть она обреет голову и не стрижет ногти, и снимет с себя одежду пленницы, и пусть сидит в доме твоем и оплакивает отца своего и мать свою месяц, а затем войдешь к ней и станешь мужем ее, и она будет тебе женой. Если же случится так, что ты не захочешь ее, то отпусти ее, куда она пожелает, но не продавай ее за серебро, не издевайся над ней, ибо принудил ты ее.

Если будут у человека две жены, одна любимая, а другая нелюбимая, и родят они ему – любимая и нелюбимая – сыновей, а первенец будет у нелюбимой, то в день, когда будет он оставлять сыновьям все, что есть у него, не сможет он предпочесть сына любимой сыну нелюбимой, первенцу, но первенца, сына нелюбимой, должен он предпочесть и дать ему вдвое больше из всего, что окажется у него, ибо за ним – право первородства.

Если увидишь ты быка брата твоего или ягненка его заблудившихся, не проходи мимо них; верни их брату твоему. Если же не близко к тебе брат твой или ты его не знаешь, то приведи их в дом свой, и будут они у тебя, пока не потребует их брат твой, а тогда возвратишь их ему. Так же поступай и с ослом его, так поступай и с одеждой его, и так же поступай со всяким имуществом брата твоего, которое он потеряет, а ты найдешь: не проходи мимо.

Если увидишь ты осла брата твоего или быка его упавших на дороге, не проходи мимо; подними их вместе с ним.

Да не будет одежды мужской на женщине, и да не наденет мужчина женское платье, ибо мерзость пред Б-гом всякий делающий это.

Когда будешь ты строить новый дом, то сделай перила на крыше твоей, чтобы не пролилась кровь в доме твоем, если упадет кто-нибудь с нее.

Не засевай виноградник свой семенами разнородными, чтобы не стали запретными урожай того, что посеешь, и плоды виноградника. Не паши на быке и осле вместе. Не надевай одежду из смешанной ткани – из шерсти и льна вместе. Кисти сделай себе на четырех углах одежды твоей, которую ты надеваешь.

Если схвачен будет человек, лежащий с замужней женщиной, то пусть умрут они оба – человек, лежавший с этой женщиной, и та женщина; искорени зло это из Израиля.

Да не войдут амонитяне и моавитяне в собрание Б-га, и десятое поколение их да не войдет в собрание Б-га вовеки – за то, что не встретили они вас с хлебом и водою на пути после выхода вашего из Египта, и за то, что нанял Балак Бильама, чтобы тот проклял тебя. Но обратил Б-г проклятие в благословение тебе, ибо любит тебя Б-г.

Не гнушайся эдомитянином, ибо брат он тебе; не гнушайся египтянином, ибо пришельцем был ты в стране его. Сыны, которые родятся у них, третье поколение их, может присоединиться к народу Б-га.

И будет так: когда придешь ты в страну, которую Б-г дает тебе в удел, и овладеешь ею, и поселишься в ней, то возьми все первые плоды земли, которые ты получишь в стране твоей, которую Б-г дает тебе, и положи в корзину, и принеси в Храм.

И приди к когену, который будет в те дни, и скажи ему:

«Говорю я сегодня Б-гу, что пришел я в страну, которую поклялся Б-г отцам нашим дать нам».

И возьмет коген корзину из рук твоих, и поставит ее перед жертвенником Б-га. А ты скажи пред Б-гом:

«Арамейцем-скитальцем был отец мой, и сошел он в Египет с немногими людьми, и стал там народом великим, сильным и многочисленным. И мучили нас египтяне, угнетали нас, возлагали на нас изнурительные работы. И возопили мы к Б-гу, и услышал Б-г голос наш, и увидел бедствие наше, и непосильные труды наши, и угнетение наше. И вывел нас Б-г из Египта рукою сильной и мышцею простертой, и страхом великим, и знамениями, и чудесами. И привел Он нас на это место, и дал нам страну эту, страну, текущую молоком и медом.

А теперь вот принес я начатки плодов земли, которую дал ты мне, Б-г!»

СТАВНИ В СИНАГОГЕ

Польские евреи сложили немало легенд о жителях города Хелм (еврейский вариант чукчей из русских анекдотов).

Рассказывают, что когда шамес (служка) хелмской синагоги состарился и ноги уже отказывались служить ему как прежде, стало ему трудно обходить город перед рассветом в дни, предшествующие Рош ha-шана, будя горожан на молитву слихот, как это принято. Так вот: когда шамесу эта обязанность стала в тягость, сняли все хелмцы ставни со своих окон и принесли их в синагогу, чтобы их старый служка мог стучать в них, не выходя из дома молитвы, и не приходилось ему больше плестись по городу осенним дождливым утром.

Беседа Ребе

«Когда выйдешь ты на войну против врагов твоих, и отдаст их Б-г в руки твои, и возьмешь у них пленных…»

Человек не просто идет на войну – он выходит, то есть покидает родные места и привычный строй жизни. На духовном уровне слова Торы можно отнести к состоянию души в этом мире: она покидает свой источник, свою «Родину». Еврейская традиция говорит, что до нисхождения души в этот мир она пребывает «под престолом Вс-вышнего».

Душа брошена с этих высот в низший из миров, заключена в материальное тело с «военной» задачей отнять власть в этом мире у материи и воцарить в нем дух, «поселить» в нем. Мир обновляется Торой, заповедями и добрыми делами, то есть служением человеческой души.

Это настоящая война – как для одиночки (схватка с животным началом в собственной душе), так и для всего народа; именно в этом ракурсе и следует рассматривать историю Израиля издревле и до наших дней.

Изгнание может показаться эпохой поражений, но в контексте стиха, с которого мы начали беседу, оно предстает выходом на войну – необходимым условием для победы.

Война эта, а с ней и Изгнание, окончатся только с приходом Машиаха.

Человек, идущий в бой, готов к лишениям и опасностям. Но в Торе сказано: «В тот же день отдай работнику заработок его». Запрещено задерживать выплату даже на один день!

Так и сам Вс-вышний поступает по отношению к народу Израиля: «платит» за исполнение каждой заповеди без промедления. Значит, еще до окончания «войны» мы вкушаем плоды будущей победы.

И Вс-вышний дарует нам многие блага не только как вознаграждение за соблюдение заповедей. Если пользоваться приведенной «военной» аллегорией, многое дается нам как «боеприпасы» для боя. Мы сказали, что главное наше дело – изучение Торы и исполнение заповедей – это и есть наша война. А полноценно заниматься Торой можно лишь при условии «спокойствия души и спокойствия тела» – потому и дарует нам Вс-вышний это спокойствие.

А на то, что победа не только возможна, но и неизбежна, намекает первый стих следующей недельной главы Торы: «Когда придешь в ту землю…» То есть, хотя война за «ту землю» все еще идет, исход ее предопределен: мы дойдем и завоюем ее.

ФЕНОТИП И ГЕНОТИП

р. А. Штейнзальц

Окончание, начало в выпуске 568

Мы хотим быть как все. Но что общего может быть у всех? Ясно, что если это общее и найдется, оно окажется поверхностным, не затрагивающим ядро культуры.

В отличие от еврея в диаспоре, который перенимает идею приютившей его нации, скажем, русскую идею, израильтянину попросту нечего перенять. Попытки уподобиться арабам были мимолетной модой в очень узких кругах в начале века. Поэтому израильтянин подражает абстрактному гою. Но такового не существует! Поэтому подсознательно избирается модель, которую в хасидизме называют «гоем, который живет в еврее».

И когда этот обобщенный «гой» стал моделью для израильтянина, мы получили таких евреев, которые более неевреи, чем самый чистокровный нееврей.

Значит ли это, что жизнь в диаспоре предпочтительнее жизни в Израиле?

Разумеется, нет, просто в каждом месте еврея поджидают свои опасности.

Жизнь в диаспоре подобна участи лицедея: она приводит к тому, что человек «срастается» со своей маской, забывая, как выглядит его собственное лицо.

Известно много случаев, когда воинствующие атеисты, профессиональные революционеры, рабочие-интернационалисты и им подобные, попав в сталинские (или более поздние) лагеря, вдруг открывали в себе еврея. В самых неподходящих для еврейского образа жизни условиях. Когда человека из благополучной жизни бросают в лагерь, он начинает пересматривать свою жизнь и в конце концов добирается до глубоко запрятанного в душе еврейства. Когда же жизнь идет своим чередом, мы несклонны задумываться. И в результате – ассимиляция. Повсюду – и в Израиле тоже – ассимиляция остается реальной угрозой. В книге респонсов семнадцатого века описана такая история. В Венгрии жил один удачливый еврей, которого полюбила знатная и богатая вдова. Она сказала, что отдаст ему титул и богатство, если он крестится и женится на ней. Еврей крестился и женился. Раввины и община его осудили и отдалились от него. Прошло несколько лет. Евреев того города обвинили в ритуальном убийстве -кровавый навет, обычное дело. И вот выкрест, почтенный христианин и богатейший житель города, встал и сказал: «Это ложь. Я сам был евреем. И я знаю, что никакого подмешивания христианской крови в мацу не было и быть не может». Он спас евреев: его веское слово возымело действие.

Человек этот рисковал всем: положением, богатством, возможно, жизнью. Никто не принуждал его креститься, он сам избрал путь отречения от еврейства. И все-таки в недрах его души лежало зерно. Да, оно было окутано многослойной шелухой чужой культуры, но вот он услышал о готовящемся преступлении – и зерно дало мощный росток. Я убежден, что в душе каждого еврея спрятано под спудом такое зерно и ждет своего часа. Человек начинает искать свои корни, выясняет, где бывали, что делали такой-то прадед и такая-то бабка, а находит себя.

Это заложено в молодых. Я смотрю на двадцатипятилетнего человека и его родителей и задаюсь вопросом: где же фамильное сходство? Оно почти неуловимо. Но проходят годы, и сходство становится столь разительным, что невозможно скрыть изумление: откуда оно взялось? Когда-то я сказал об этом одному юноше. Он посмеялся и ничего не ответил. Вскоре он уехал, оставил родительский кров на двадцать три года. Когда вернулся, мы встретились снова. «Ты только посмотри на моего отца, – сказал он. — Все черты, которые некогда раздражали меня в нем, сегодня я нахожу в себе». Теперь бы я сформулировал это так: генотип сильнее фенотипа. Лицо еврея проступает сквозь маску.

ПРОЩАТЬ И БЫТЬ ПРОЩЕННЫМ

Лет его назад в местечке Белз жил хасидский учитель и праведник р. Шалом. Десятки тысяч евреев в Польше и России считали себя его учениками. Однажды в первую ночь слихот, он вошел в главный зал синагоги, но не подал знак старостам начинать молитву немедленно, как бывало из года в год, а велел служке запрягать лошадей.

Они углубились в лес и спустя примерно полчаса остановились у бедной избушки. Ребе велел шамесу ждать, на цыпочках подошел к окну и заглянул в него. В темной комнате у стола сидел старый еврей. Он держал в поднятой руке рюмку и произносил лехаим (тост «за жизнь»). Выпил рюмку, потом вторую. Ребе отошел от окна и распорядился, чтобы шамес отвез его назад в местечко.

С опозданием в час начали читать слихот. После молитвы ребе подозвал секретаря и сказал: «У дверей стоит старый человек, живущий в лесу, он вошел и начал молиться позже всех, подождите, пока он закончит читать слихот, и попросите его пройти в мою комнату».

Когда старик вошел и закрыл за собой дверь, ребе сказал: «Сядьте, реб Зелиг, и расскажите, что вы делали сегодня под утро, до слихот. За что вы выпили две рюмки?»

Старик был поражен вопросом, он-то считал, что был тогда в полном одиночестве.

«Я – бедный одинокий еврей, детей у меня нет, а жена давно покинула этот мир. Только и было у меня, что мой домик и корова-кормилица. Полгода назад она заболела. Человек я неученый, молитвы нужной не знал, просто сказал Вс-вышнему: «Ты все сотворил, и все в руке Твоей! Неужели не можешь ради моих седин исцелить корову?!» Не помогло. Корова не только не поправилась, но и вовсе стала плоха. Я сказал: «Г-сподь! Или излечи ее, или я в Твою синагогу больше ни ногой!» Назавтра моя корова околела.

С тех пор я с Ним не говорю, не молюсь, кидуш не делаю, в синагогу не хожу. Люди говорят: на старости лет совсем спятил, не пойдешь на слихот с ребе?! Нет, не пойду, говорю. А на сердце-то нехорошо. Вспомнил, как поссорился когда-то со Шмуэлем-мясником. Потом мы помирились, выпили по рюмочке и снова стали друзьями. Вот я и подумал: скоро Рош гашана, надо помириться со Вс-вышним. Налил я себе рюмочку, налил Ему. Выпил первый, сказал: «Что было – то было, не вспомню старую обиду». А потом выпил и вместо Него. Так и помирились мы».

«А теперь, – сказал ребе, – я расскажу вам мою часть этой истории. Когда все уже собрались на слихот, я заметил, что вас нет в синагоге. А на Небесах, как стало мне известно, вынесен нам всем суровый приговор. Вот я и решил, что есть связь между этими двумя вещами. А когда нашел вас и увидел, как вы пьете лехаим, почувствовал вдруг, что смягчился Судья и разорвал приговор. Только теперь я понимаю, в чем было дело: ваше искреннее слово тронуло Вс-вышнего больше, чем произносимые по привычке молитвы целой общины. Всех нас, реб Зелиг, ваш лехаим спас!»

А вот еще одна история о слихот.

Раби Исраэль Салантер говорит: нельзя выполнять одни законы Торы, попирая другие. И приводит такой пример.

Набожный еврей ранним утром, еще до рассвета, спешил в синагогу, чтобы прочесть перед новым годом молитвы о прощении грехов. Он так был поглощен мыслями об этом, что ушел из дому, сильно хлопнув дверью (было это около пяти утра). Соседка, у которой за несколько месяцев до того умер муж, проснулась: что за стук? И сообразила, что это сосед пошел читать слихот. Ей вспомнилось, как в такие же ночи уходил молиться ее муж, и она заплакала. Так наш герой совершил сразу два греха: и сна лишил женщину, и покоя. Подойдя к синагоге, он увидел, что дверь еще заперта. Шамес еще не пришел. Все ждали его на улице. Наконец тот прибежал, смущенный тем, что явился позже других, в растерянности бросился к двери, но, как назло, то ли не тот ключ взял, то ли замок заело. Наш еврей не выдержал и крикнул: «Ну, давай быстрее! Мы теряем время!» Шамес побледнел. Снова совершены два греха: нанесена обида ближнему и поставлено под угрозу его пропитание: ведь из-за замечания, сделанного при всех, шамес мог потерять работу. Да, хорошее это дело – просить прощения, важно только по дороге никого не растоптать.