ИЗРАИЛЬ И НАРОДЫ
Кто призывается к ответу?
Israel und die Volker («Израиль и народы») — так называется том, столь же тяжелый, сколь и авторитетный, который должен бы занимать место этой главы. Это великое сочинение. Если этой книге, обращенной к нашему времени так же прямо, как и к своему собственному, тем не менее, не довелось стать по-настоящему классической, то в этом вина не ее автора, но места и времени публикации: она вышла в Вене в 1922 г. Немногим раньше этот город покинул бродяга, которого звали Адольф Гитлер, и его возвращения никто не ждал. Но город был заражен прото-нацистским антисемитизмом. Карл Люгер, широко популярный с 1897 г. до своей смерти в 1910 г., объявил, что и капитализм и марксизм, оба являющиеся злом, — в равной мере плоды еврейского ума. Weltanschauung Георга Риттера фон Шёнерера, бывшего члена австрийского парламента, включало краткое резюме основ расистского антисемитизма: «Was der Jude glaubt ist einerlei; in der Rasse liegt die Schweinerei» («Еврейская верность ненадежна. Свинство в природе этой расы.»). Именно на этом основании молодой Гитлер строил свое собственное Weltanschauung; и когда его армия и штурмовые группы вошли в 1938 г. в Австрию, он начал воплощать свои замыслы в жизнь.
Однако язвительная фраза фон Шёнерера включает элементы как расистские, так и восходящие к традиционному религиозному антисемитизму, который всегда нападал на иудаизм как вероучение. Особым предметом нападок был Талмуд. Поскольку все свои знания об этом предмете эти люди заимствовали, прямо или косвенно, из двух полунаучных книг, важнейшая из которых Entdecktes Judentum («Разоблаченный иудаизм», 1700 г.) Андреаса Айзенменгера. Айзенменгер кое-что знал. Но свое знание он использовал не для того, чтобы рассказать правду, но чтобы предать евреев поношению; им двигал страх, что какие-нибудь сбившиеся с пути христиане могут найти иудаизм привлекательным даже после того, как христианство его заменило.
По стопам Айзенменгера пошел и герр профессор Август Ролинг в своем «Der Talmudjude» («Талмудический еврей»). Впервые опубликованная в 1871 г., эта книга переиздавалась вновь и вновь в течение следующего полувека. Не только по-немецки, но и на других европейских языках. Французское издание вышло с предисловием Эдуарда Дрюмона, главного проповедника антисемитизма во Франции во время дела Дрейфуса (1894—1906). В самой Вене некий Франц Хобулек, арестованный за попытку организации массовых антиеврейских беспорядков, сказал на суде, что он доверился авторитету Ролинга: в конце концов, этот человек — полный профессор германского университета в Праге! Хобулек был оправдан, и это лишний раз ободрило антисемитов и вдохновило на новую клевету и новые проявления уличного хулиганства. Так Вена, или, по крайней мере, ее важная, хотя и часто игнорируемая часть, отступила перед учителями юного Гитлера, не говоря уж о Гитлере самом.
Сам Ролинг не почивал на заслуженных в 1871 г. лаврах. Когда в 1883 г. евреи маленького венгерского города были |, обвинены в ритуальном убийстве, он по собственной инициативе вызвался показать под присягой, что Талмуд требует для религиозных целей христианской крови. В это время, однако, один из евреев сумел вернуть удар. Условия того времени не поощряли еврейское сопротивление антисемитизму, но известный венский раввин и талмудический ученый Йосеф Шмуэль Блох (1850—1923) стал здесь пионером. Он публично разоблачил Ролинга как невежду и лжеца и предложил заплатить три тысячи флоринов, если тот сможет перевести хотя бы страницу из Талмуда — любую страницу по его собственному выбору. У Ролинга не было другого выбора, кроме как подать на Блоха в суд за клевету. Прошло два года, в течение которых обе стороны готовились к суду. Затем, за тринадцать дней до разбирательства, Ролинг отозвал свой иск. Блох выиграл дело. Но как показывает последующее развитие событий, войну он не выиграл. И сейчас, когда временами мы надеемся, что все уже в прошлом, в Советском Союзе распространяется книга «Иудаизм без прикрас». Это все тот же «Разоблаченный иудаизм» снова и снова.
Именно этим обстоятельствам обязана своим появлением книга Блоха «Израиль и народы». Широко раскрывая заявленный в ее названии предмет, она предъявляет миру факты раввинистического учения, предлагая нееврейскому миру судить евреев на основании их собственных слов. Но по ходу дела он также приводит ложь и полуправду антисемитов, даже если их опровержение требует значительного места. Короче говоря, в книге Блоха ученое исследование смешано с апологетикой — апологетикой в высшем смысле. Однако, слаба она или величественна, апологетике больше нет места в описании иудаизма. После того, что произошло с момента появления книги Блоха, ни один уважающий себя еврей не будет защищать иудаизм перед судом цивилизованного мира. Если что-то и подлежит сегодня суду, то это сам мир, включая его цивилизованную часть. После Холокоста в том, что касается отношений Израиля и народов, не Израиль подлежит ответственности; если кто-то и подлежит ей, то именно Volker.
Место апологетики в объяснении иудаизма сегодня
Талмуд — огромный труд, состоящий из множества тяжелых томов. Даже потратив жизнь на его изучение, мало кто знает его целиком. Естественно, любой, кроме восторженного поборника, может найти в ней немало непривлекательных мест, относящихся к отношениям между евреями и нееврейским миром: любое неапологетическое изложение основ иудаизма само собой подразумевает честное признание этого факта. Но и в еврейской Библии есть непривлекательные места — и в христианской тоже. «Иди за мной и предоставь мертвым хоронить мертвецов своих,» — говорит Назареянин молодому человеку, который хотел последовать за ним, но просил сначала дать ему время, чтобы похоронить своего отца (Матфей 8:22, Лука 9:60). Но никто не обвиняет Иисуса в бесчувственности. В гневе он говорил, что принес не мир, но меч (Матфей 10:34). Это доказывает только то, что он — человек. Тогда почему то же самое не позволено рабби Шимону бен Иохаю? Ученик рабби Акивы, живший во II веке н. э., он был свидетелем всего, что сделал Адриан после подавления восстания Бар-Кохбы. О некоторых деяниях этого римского императора мы уже упоминали (гл. 11, разделы 2 и 3). Не упоминали мы о самом жестоком из них: он запретил под страхом смерти исполнять обряды еврейской религии, и когда десять рабби отвергли этот запрет, в том числе учитель бен Иохая рабби Акива, они были схвачены и замучены пытками до смерти. Сам бен Иохай скрывался от преследовавших его римлян в пещере, как утверждают, не меньше тринадцати лет. Именно тогда этот рабби в отчаянье произнес: «Даже лучшие из язычников заслуживают смерти!».
Нечего и говорить, что подобные фрагменты с удовольствием цитируются Айзенменгером, Ролингом и советскими авторами «Иудаизма без прикрас». Со своей стороны, Блох подчеркивает, что в лучших списках эта фраза имеет продолжение «... во время войны», и это объяснение выражает сомнения рабби, пытающегося понять, как это может быть разрешено убийство человеческих существ. Судя по тому, что известно мне, не специалисту по Талмуду, Блох может быть прав. Мне кажется, что то, что имело место в отношении иудаизма в 1922 г., не может продолжаться сейчас. В 1930-е гг. в Берлине появился популярный немецкий перевод Талмуда, выполненный Гольдшмидтом. Рискнем предположить, что Гитлер никогда о нем не слышал, да и чудовищно допустить мысль, что Гитлер мог прочитать хотя бы несколько страниц этого перевода, чтобы проверить свои воззрения. (Еще чудовищнее утверждения Вернера Мазера, его послевоенного немецкого биографа, что Гитлер якобы «великолепно знал» Талмуд). Болтовня людей типа Ролинга — вот все, что Гитлер знал, и все, что ему нужно было знать. То, что было справедливо в отношении Гитлера, справедливо и в отношении нынешних неонацистов справа, неосталинистов слева и таких господ, как Аятолла Хомейни или Луис Фарахан.
Завет Ноя
Каковы причины ненависти к иудаизму? Причины многообразны и выходят за рамки этой книги. Нас в данном случае интересует одна причина: доктрина избранности еврейского народа. Даже Гитлер, характеризовавший себя как «чистый расист» и «нерелигиозный» юдофоб, говорил, по крайней мере, однажды, что может быть лишь один избранный народ. В том же, какой именно народ является таковым, он был не так-то уж чист, коль скоро японцы были объявлены «почетными арийцами», а арабский муфтий Иерусалима, «семит», был почетным гостем в Берлине в военное время и приложил руки к антиеврейской программе нацистов. Однако в том, какой народ не является избранным, у Гитлера была полная ясность, и он делал все, что мог, чтобы уничтожить как сам народ, так и его претензии на избранность. Христианский богослов Рой Эк-кард писал: «В ходе Холокоста святой народ был превращен в отбросы. Такова была конечная цель всей программы».
Доктрина избранного народа непроста и для евреев, и для неевреев, и все-таки особенно трудно принять ее в век плюрализма и диалога (см. выше, гл. 5). Трудности, однако, возрастают еще больше из-за того обстоятельства, что в иудаизме завет Бога с Израилем не только не единственный, но и не первый. Эта честь принадлежит первому завету с Ноем и его племенем, со всем человеческим родом. На основании Книги Бытия 9:1-17 Талмуд формулирует семь законов, входящих в «завет Ноя». Весь человеческий род обязан соблюдать справедливость в делах своих, воздерживаться от богохульства, идолопоклонства, кровосмешения, кровопролития, грабежа и от поедания мяса от живых животных. Если не считать идолопоклонства (это особый вопрос), эти законы могут быть названы главными принципами общечеловеческой морали. Закон об идолопоклонстве предполагает, что человек, поклоняющийся идолам, не связан заветом с Богом и ведет себя как дикарь. Однако эти семь моральных законов на самом деле являются частью отношений между человечеством на земле и Богом на небесах. Более того, этот завет имеет по крайней мере одну уникальную черту. Как показывают печальные факты, никакой завет не гарантирует, что партнеры-люди будут выполнять условия. Потому всегда присутствует страх, что поскольку человечество часто нарушает завет, Бог может разорвать его. И, конечно, такой страх присущ завету Бога с евреями, так как, как сказано в Танахе, после поклонения золотому тельцу Бог уже был готов разорвать Завет и лишь благодаря заступничеству Моисея не сделал этого (Исход 32:9-14). Напротив, страха, что завет Ноя может быть разорван, не существует. Бог уже уничтожил грешное поколение, наслав потоп, и в отношении завета с Ноем не сделает этого вновь. Он признал ныне тот факт, что «помышление сердца человеческого — зло от юности его», но «не буду больше проклинать землю за человека... и не буду больше поражать всего живущего». (Бытие 8:21).
Разум и откровение
Рабби Акива часто говорил: «Благословен человек, ибо он создан по образу и подобию Божию; но особенная любовь к нему явлена в том, что человеку известно, что он создан по образу и подобию Божию, ибо сказано: «Ибо по образу Божию создал Он человека» (Бытие 9:6). Возлюблены сыны Израиля, ибо они названы детьми Вездесущего, как сказано: «Сыны вы Господу, Богу вашему» (Второзаконие 14:1). (Авот 3:18)
Ни один раввинистический текст не читается так широко, как Пиркей Авот. Нет рабби, более авторитетного, чем Акива. И утверждения, подобные вышесказанному, делаются не однажды — они повторяются вновь и вновь. Потому стоит рассмотреть их повнимательнее. Внимания заслуживает, в частности, соединение «Человека» и «Израиля» — оба они возлюбленные Бога; и оба знают, что они возлюблены Богом. Но именно это соединение вызывает вопросы. «Сыны вы Господу, Богу вашему» — Израиль знает это из Торы. Но откуда Человек может знать, что «по образу Божию создал Он человека», когда Тора, в которой это написано, дана только Израилю?
На этот фундаментальный вопрос традиция дает два главных ответа. Талмуд делает различие между двумя законами — те, «которые отвергают Сатана и язычники» (например, о неупотреблении свинины) и те, которые «следовало бы предписать, если они уже не были предписаны»
(осуждение разбоя, убийства, инцеста, идолопоклонства, богохульства). Более того, один из мидрашей говорит, что шесть из семи этих заповедей (все, кроме запрета на употребление плоти живых тварей) были уже даны Адаму. Эти два текста следует читать вместе, так как во втором утверждается, что у адамитов не было Писания, а в первом — что они должны были быть в состоянии написать требующиеся законы, если не найдут их уже записанными. Эти тексты (как и другие, которые можно процитировать в этом случае) подчеркивают существование того, что греки именовали аграфой номой, «неписанные законы», которые имеют универсальную ценность, поскольку они являются частью «природы», и которые каждый человек способен осознать по мере достоинства своей собственной природы. Еврейская идея Божественного образа в человеке, следовательно, во многом похожа на греческую идею «разумного животного»; принципиальная характеристика греческого «разума» заключалась в способности познать истину, красоту и — для евреев это превыше всего — моральное благо.
Но восприятие «завета Ноя» как «естественного закона», свойственное грекам, не может быть безоговорочно воспринято иудаизмом. В греческой идее нет ничего подобного завету между Богом и человечеством, не говоря уж о Божественном обещании не разрывать его. Боги греческих мифов не могли дать подобного обещания, а Бог греческих философов был равнодушен к человечеству и его участи. Более того, хотя согласно тексту, цитируемому Акивой, Адам создан по образу и подобию Божьему, узнать об этом факте должно было только Ною. Потому-то Рамбам, хотя и испытавший глубокое влияние греков, различал «мудрых язычников», исполнявших моральный закон на основании доводов «разума», и «праведных язычников», исполнявших эти законы, «потому что Святой, да будет благословен Он, заповедал им это в Торе». Короче говоря, согласно Рамбаму, праведный язычник должен знать то, что невозможно почерпнуть только из доводов разума — то, что они связаны Заветом с Богом и созданы по Его образу и подобию. Но откуда им знать это, если Тора дана только евреям, а не человечеству в целом? В цитируемом отрывке Рамбам имеет в виду «пришельцев, живущих» среди евреев, ссылаясь на Книгу Чисел 15:15: «Устав один для вас и для пришельца живущего». Но как быть с потомками Ноя в далеком Китае, в Африке, в Лабрадоре?
Иудаизм и его «дочерние религии» — христианство и ислам
В христианстве и исламе, «дочерних религиях» иудаизма, только что описанная проблема нашла выход в миссионерской деятельности. В иудаизме (который принимает новообращенных, но редко активно ищет их, а если делает это, то по ошибке) она привела к чрезвычайно своеобразному отношению к двум вышеназванным религиям. Хороший пример — Маймонид. Так полюбившееся всем в XIX веке выражение «дочерние религии» ни разу не слетело с уст Рамбама, которому дважды приходилось бежать от преследований мусульман и который, конечно же, страдал бы от преследований со стороны христиан, доведись ему жить в христианской стране. Неуступчивый и суровый, он писал, что:
«В то время как пророки предвещали, что Мессия возродит Израиль,. .. соберет рассеянных и исполнит заповеди... [Иисус, прямо или через своих последователей] стал причиной того, что Израиль был разрушен силой меча, а его остатки рассеялись и были гонимы...»
И все же он признавал, что евреи разделяют с христианами и мусульманами веру в Творение, чудеса, и, что важнее всего, в единого Бога. И, подчеркивая, что Божьи пути — не наши пути, что помышления Его — не наши, и что потому «не человеческому уму понять замысел Божий», он продолжает:
«Все cue относится к Иисусу из Назарета и к Исмаилиту (Мухаммеду), которые пришли, лишь дабы расчистить дорогу Царю Мессии и приуготовить весь мир к почитанию Бога, как сказано: "Тогда обращу я мир к чистому языку, дабы они могли восславить имя Божие и служили ему сообща"» (Софония 3:9)
Это было написано в «темные» Средние Века. Пошел ли иудаизм дальше в «просвещенные» времена и, в особенности, в нынешний век, когда «плюрализм есть воля Божья»? По идее, эта фраза Авраама И. Гешеля приобрела смысл с тех пор, как новейшая теология открыла, что нельзя говорить — «Такова Божья воля», но только — «Я верю в то, что такова Божья воля» (см. гл. 1, раздел 2). С этих пор стало ясно, что различные убеждения различных людей могут быть одинаково искренними — более того, все они могут содержать зерно истины — и что можно укрепиться в своих верованиях, изучая чужие. Это в теории. Однако на практике идея эта всерьез распространилась лишь в наше время, после событий, потрясших мир. Западные империи распались. Отношение белых к другим расам претерпело революционные изменения. Вольно или невольно, христианская миссионерская деятельность среди нехристианских народов была осквернена связью с колониальной политикой. Поэтому или по другой причине западные христиане сейчас широко вовлечены в деятельность, именуемую «диалогом» — с мусульманами, буддистами, индусами и с евреями.
Одно дело — межрелигиозный диалог вообще. Диалог христиан и евреев, в частности — это нечто иное. Ислам, буддизм и индуизм рядовому христианину еще надо изучать. Об иудаизме — так его учили веками — он знает все и относится к нему с чувством превосходства. «Диалог» предполагает, что партнеры слушают друг друга. В 1982 г. я прибыл в Германию для участия в христиано-иудейском диалоге. (Я, как я объяснил присутствующим, впервые за сорок четыре года публично выступал на немецкой земле; в последний раз я делал это в синагоге в Баден-Бадене, как раз накануне дня, когда она была сожжена до основания). Слова, которые я слышал, были самыми уместными в христиано-еврейском диалоге из всех, что мне доводилось слышать прежде. Протестантский теолог Мартин Штор сказал следующее: «Мы, христиане, живем бок о бок с евреями уже два тысячелетия. Но ни разу мы не удосужились выслушать их, и наша христианская вера нас на это не подвигла. Тогда почему же мы слушаем их сейчас? Не потому, что мы христиане, а потому, что шесть миллионов евреев были убиты». Католический богослов Ганс Герман Генрих начал свое выступление так: «Христианский анти-иудаизм не кончится, пока христиане не разовьют в себе положительное отношение к евреям, не вопреки их неприятию Христа, но именно по причине этого неприятия». Какой же диалог с евреями возможен, если вся содержащаяся в этой религии правда, которую стоит услышать, христианами уже услышана и превзойдена? Христиане часто ведут себя так, словно евреи провели все христианские столетия, занимаясь исключительно тем, что отвергали Христа. Они ошибаются: евреев, конечно, интересуют отношения с христианами, но их Христос евреев вообще не касается. Не будет диалога, который заслуживал бы этого имени, пока христиане не признают — более того, пока они не оценят — того факта, что евреи эти две тысячи лет занимались своими собственными проблемами. И, самое главное: христиано-еврейский диалог будет по-настоящему невозможен, пока христиане не откажутся от одной важнейшей части своей деятельности — от миссионерства среди евреев. Оно должно быть отброшено не в качестве временной стратегии, но в принципе, как двухтысячелетняя теологическая ошибка. Цену ошибки — и с точки зрения христианской любви, и с точки зрения пролитой еврейской крови — оценить трудно.
Это взгляд на христианско-еврейский диалог с христианской стороны. Теперь — взгляд с еврейской стороны. Плодотворные еврейско-христианские связи существовали всегда. В средние века Фома Аквинский учился на трудах Маймонида. В наше время такие еврейские мыслители, как Бубер и Розенцвейг, многое взяли у христиан Лессинга и Кьеркегора. У двух религий много общего, и во многих сферах объединение усилий христиан и евреев может дать немало. Даже христианское миссионерство среди евреев могло допускаться последними как ошибка, — но ошибка искренняя и продиктованная лучшими чувствами. В этом отношении, однако, кое-что изменилось. Еврей и после Холокоста может воспринимать попытки христиан «обратить» его как искренние и доброжелательные. Но даже при этом они не могут быть более допустимы: в сущности, это попытки сделать другим путем то, что Гитлер пытался сделать по-своему.
Еврей после Холокоста не может быть вполне равнодушен к судьбам христианства. Это справедливо и по отношению к другой стороне (см. выше приведенные высказывания Штура и Генриха). То, что лишено такого взгляда, несколько подозрительно. Сейчас, когда я пишу эти слова, передо мною лежит газета «Jerusalem Post» от 5 сентября 1986 г. В письме, напечатанном в этой газете, Эли Визелю приписывается фраза, произнесенная им в беседе с христианским теологом Хатчет-Бишопом, о том, что «христианство умерло в Освенциме». Автор письма, христианин, приводит эту фразу, но не приводит ответа Хатчет-Бишопа. Вместо этого он приводит фразу Ирвина Гринберга, с которой он согласен: «В свете Холокоста, классическое христианство умирает, чтобы воскреснуть для новой жизни; если же оно живет, не изменившись, умирают человек и Бог».
Праведные среди народов
Во множестве раввинских текстов то, о чем мы говорили на предыдущих страницах, кажется, просто отбрасывается. Это относится и к Завету Ноя, и к вопросу о том, откуда неевереи могут узнать о своем в нем участии. Это относится к традиционному еврейскому взгляду на христианство и ислам. Это относится к «диалогу», по крайней мере, поскольку он ограничивается религией. Текстов таких, как я уже говорил, много, но стоит привести хотя бы некоторые обратные примеры:
Язычник, изучающий Тору, равен первосвященнику.
Праведные из всех народов будут иметь долю в грядущем мире.
Я призываю землю в свидетели; будь человек евреем или язычником, мужем или женой, слугой или служанкой, по делам своим все будут судимы.
Прежде всего, почему язычник, изучающий Тору, равен первосвященнику? Даже по суровым стандартам Рамбама, он обязан изучать только первые девять глав Торы, вплоть до Завета Ноя включительно; если он изучает всю Тору, то лишь из чистой любви к ней.
Далее, откуда нееврей знает о праведности и на основании каких мотивов он следует ей? Раввины не отвечают на этот вопрос и, похоже, не знают ответа на него. Они знают всего две вещи о праведности неевреев. Во-первых, поражает их неколебимая убежденность, что среди неевреев действительно есть праведники. Во-вторых, зная очень мало о грядущем мире (см. гл. 13, раздел 8), они убеждены, что праведные неевреи получат в нем свою долю.
Третий из вышепроцитированных текстов особенно важен. Небо и земля призываются в свидетели. Анонимный рабби, взывающий к ним, не говорит о том, что побуждает язычников к благим делам. Он даже не претендует на знание этих причин. Он знает только, что есть нечто столь значительное, что перед лицом этого знания исчезает различие между евреями и язычниками, мужчинами и женщинами, господами и слугами — все они уравниваются в глазах Бога. Более того, это единство и равенство достижимы не только в отдаленном будущем, но здесь и сейчас: Шехина, Святой Дух — вот что живет между ними;
Процитированный выше текст очень близок к словам апостола Павла:
«Все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись. Нет уже ни Иудея, ни язычника; нет раба, ни свободного; нет мужеского пола, ни женского; ибо все вы одно во Христе Иисусе». (К Галатам 3:27-28).
Сходство велико, но есть одно различие. Текст Павла относится только к крещеным, и христианство в целом учит, что спасение возможно только внутри церкви. В раввинистическом тексте нет ничего подобного такому ограничению.
Рабби, с одной стороны, верили в возможность праведности неевреев, с другой — размышляли о том, какими мотивами эта праведность продиктована. И вера в праведность, и вопросы, касающиеся ее мотивов, достигли беспрецедентной напряженности в период Холокоста. Годами всесильная пропагандистская машина клеветала на еврейский народ, изображая евреев чем-то вроде микробов, дьяволов, нелюдей: само слово «еврей» стало оскорбительным. За словесными оскорблениями следовали преследования на деле; евреев грабили, лишали их гражданских прав, изолировали, травили, изгоняли, в конце концов, убивали. Многие неевреи, сами в убийствах не участвовавшие, тем не менее, были соучастниками. Почти все остальные были безразличны, и это было вполне естественно, так как помощь евреям была величайшим преступлением. Тогда почему же находились неевреи, рисковавшие жизнью своей и своих семей, чтобы помочь — не только своим еврейским друзьям, но и совершенно незнакомым людям? Что ими двигало? Были они христианами? Или секулярными гуманистами? Любые изыскания в этой области ни в чем не убеждают и не могут послужить триумфу ни христиан, ни секулярных гуманистов. Евреи точно так же не знают ответа на этот вопрос. Они знают лишь одно: праведные неевреи существовали и во время Холокоста; их число было меньшим, чем когда бы то ни было; но таких праведников не было никогда прежде, и поколения впредь будут восхищаться ими.
Почему мир все еще существует? Согласно древней еврейской традиции, потому, что в каждом поколении есть по меньшей мере тридцать шесть праведников; без них мир бы исчез, но никто не знает, кто они. Важнее всего, что сами праведники этого не знают. Со времен Холокоста прошло сорок лет. Но и сейчас еврейские общины собираются, чтобы воздать честь неевреям, спасавшим жизни евреев в те годы. Реакция этих людей всегда одинакова. «Да из-за чего шум?» — говорят они. — «Мы же ничего особенного не делали».
эпилог
В Риме стоит Арка Тита, монумент, посвященный победе, одержанной в 70 г. н. э. над евреями, и разрушению Иерусалима. Это не та арка, которая была воздвигнута Титом в 80 г. н. э. Ее больше не существует. Однако первоначальная надпись была скопирована на дубликате, сооруженном в Средние Века. Она прославляет достижения Тита, как не имеющие равных в прошлом. А его самого — как величайшего из царей и полководцев. В Средние Века ни одному еврею не было позволено пройти под аркой, а если бы позволили, он бы и сам не согласился. (Вместо этого евреи платили деньги, чтобы пройти через соседний дом). Во время Шестидневной Войны 1967 г. некий еврей написал на арке: ам Исраэлъ хай — «народ Израиля жив».
Что имел в виду этот неизвестный еврей, я не знаю. Не могу поверить, что это было всего лишь торжество победителя, подобное тому, что испытывал Тит и ему подобные. Я предпочитаю связывать его намерения с мидрашом, согласно которому если бы иноверцы поняли, они оплакивали бы разрушение Иерусалима больше, чем евреи. Автор этого мидраша, живи он сейчас, сказал бы, что, если бы иноверцы понимали, они радовались бы восстановлению Иерусалима больше, чем евреи.
Понимают ли иноверцы? Некоторые — да, и потому мы возлагаем надежды не только на Israel, но и на die Volker.