на жалящий себя ж раздвоенный язык. Весьма обяжешь, опустясь на дно полудворового полуколодца. Пусть вой музык воинственных, хоть невоенных раздается, пусть льётся по соседству мыльных вод ручей (подёнщица окончила уборку), пусть оседает на лист и на листву строительная пыль, но ты, моё светило не дневное, ничейное, ночное, ты, гневное, затми фонарь над дверью и выхвати зверьё из темноты: отряды рукокрылых в чуткой кроне, семью полёвок позади в сарае, отвадь подёнку от "летучей мыши" — не рано ли её хоронишь? — и тучи мошкары. Ещё сырая после поливки почва так, чваная, раскинулась и дышит, как будто в жизни суховея не бывало. Да кто же вдох ея уразумеет? — улитки, слизни, уховёртки, диплоподы? А выдох сразу следует за входом луны в дом Водолея.
II. Смятение моё, ты здесь? Моя твоя не понимает. Но смятая исписанная десть напоминает мне — так урожай снимают. Всё в мае началось. Сейчас — июль. Я годы это повторять готова. Сминая тутовые ягоды чуток,
