Тот кто не воспринимает истину благо и красоту как вещи связанные друг с другом органически в конечном

Тот, кто не воспринимает истину, благо и красоту как вещи, связанные друг с другом органически, в конечном счете не познает никогда истинную ценность жизни. Это знание дается лишь тому, кто постигает истину, благо и красоту как частичные стороны смысла жизни, дополняющие друг друга. В религии есть особое выражение, способное выразить эту идею во всей ее глубине и тайне. Это слово «святость». Попытка удалить это понятие из нашего словаря это глупость. Это единственный термин, выражающий наши самые глубинные и сущностные переживания. Когда мы стоим перед ощущением, что только слово «Святость» подобает ему, мы находимся на краю раскрытия Шехины. Это означает, что мы уже ощущаем Бога в реальности мира. Задача религиозной традиции направить наше сознание к святости, в которой раскрывается наше знание Бога. Но не дай Бог нам принадлежать тем, кто разделяет жизнь на два отделения, святое и будничное. Тем самым они уменьшают образ святости, которая может существовать только с учетом цельности жизни. Воззрение, связывающее святость только с определенными местами и возможностями, и рассматривающее все остальное как «будни» – это, несомненно, возврат к древнему «магическому» смыслу святости. Определенные места, которые обозначились в сознании древних людей, представлялись им как жилище их богов. Определенные времена виделись им как время благоволения, а другие времена – как не-желанные для доступа к богам. Поэтому эти места и эти времена назывались «святыми». Наша логика отвергает эти идеи как суеверие, поскольку мы научились от наших пророков связывать святость Бога с идеей «полна вся земля его славы». Но зачастую наши эмоциональные реакции возвращаются к древнему восприятию религии, и тогда мы относим святость лишь к личностям, местам и событиям, освященным традиционным культом. Но если мы относим идеал святости к уместности и ценности жизни, как она выражается понятием Бога, то места, личности и события будут святыми в наших глазах, лишь постольку, поскольку они помогают нашему сознанию святости жизни в общем, только по мере того, как они выражают святость мира в целом