У Папы с Мамой было четыре дочки и один сын. Единственный сын по-еврейски называется «бен ехид», и так уж повелось, что в семье уделяют ему особое внимание. Мамино внимание выражалось в том, что, если ели курицу, ножка всегда доставалась Нохум Довиду, и даже Рухома, самая младшая, не имела тут преимущества. Папино внимание выражалось в том, что, когда Нохум Довиду исполнилось четыре года, он завернул его в свой большой талис и отнес в хедер, учить Тору, Чуть не каждое утро Рухома слышала крики протеста, доносящиеся из комнаты брата, когда Папа поднимал его, сонного, чтобы идти в шул, читать утреннюю молитву. И она понимала, что быть «бен ехид» в их семье почетно, но не легко. Можно даже от куриной ножки отказаться.
У Дэви было не много времени для игр. Когда он приходил из Хедера, его ждал ребе, чтоб учить дальше Тору. В пятнадцать лет он уехал в ешиву, которая была в городе Нью Хевен. А в семнадцать лет Папа послал его за океан, в Эрец Исроэль, в ешиву города Хеврон,
На другой конец света – в семнадцать лет! Вы понимаете чувства Мамы. Но Папа готовил себе наследника, и никакие возражения не принимались. И вот уже несколько лет Дэви был в Эрец. Его хвалили учителя. У него было много друзей.
Однажды утром Рухому разбудил мамин плач. Рухома бросилась на кухню и застала там обоих родителей.
– Мама, что случилось? Почему ты плачешь? – встревоженно спросила она.
– Ничего, Рухома. Иди в постель. Ты можешь еще немного поспать перед школой.
– Папа, скажи, что случилось с Мамой! Как я могу спать, если Мама плачет...
– Мама видела сон, и он расстроил ее.
– Мама, расскажи мне свой сон, – стала просить Рухома.
И Мама рассказала.
Ей приснились наши предки – Аврагам-авину и Сара-имейну. Они плакали, И Мама стала плакать во сне вместе с ними, говоря, что не покинет их, пока ей не обещают, что ее молитвы будут услышаны. Сара-имейну взяла Маму за руку и сказала, что будет так, как она просит.
Мама проснулась очень испуганная и не могла удержать слезы. Теперь она немного успокоилась и, повернувшись к Папе, спросила:
– Ну, Янкев Йосеф, ты всегда так хорошо объясняешь сны, – что ты скажешь об этом сне?
Рухома видела, что отец очень взволнован. Задумавшись, он сидел, положив на стол локти, касаясь ладонями щек. На мамин вопрос он ответил так:
– Адель, это очень хороший сон. Когда ты видишь во сне больших людей, это всегда добрый знак. Ты видела Аврагама-авину и Сару-имейну – это большая честь. Твои молитвы, какие бы они ни были, без сомненья будут услышаны...
Мама успокоилась. Она растопила плиту и поставила чайник.
– Ты знаешь, Адель, я стал думать о Нохум Довиде, с тех пор, как мы отметили его двадцатилетие. Пришло время ему вернуться домой, чтоб найти себе жену.
– Что ты сказал? – переспросила Мама,
– Да, именно так, Адель. Я хочу, чтоб Нохум Довид был дома!
– Янкев Йосеф, я не понимаю тебя. Его учеба идет так хорошо. Мы получаем от него замечательные письма и великолепные отзывы от главы ешивы. Почему ты настаиваешь на его возвращении? Он молод, он может подождать год или два. Вспомни, ведь ты сам хотел, чтобы он поехал туда учиться...
Папа слушал Маму, но в то же время был погружен в глубокое раздумье. Его слова прозвучали искренне, но не раскрыли всего, что было у него на душе:
~ Адель, сказано в Геморе: «Восемнадцатилетний должен становиться под хупу, но можно подождать до двадцати». Я никогда не искал послаблений, не буду и на этот раз. Я хочу видеть Нохум Довида!
В те дни у них столовался глава Каменецкой ешивы реб Борух Бер Лейбович. Мама предложила спросить его совета. Папа согласился. Пока Мама рассказывала, реб Борух Бер сидел, слегка отвернувшись, потому что никогда не смотрел в лицо женщины. Тем не менее, было видно, что он вдумывается в каждое мамино слово. Закончила Мама так:
– ... И теперь Янкев Йосеф хочет, чтоб сын вернулся из Хеврона, потому что ему исполнилось двадцать, и он должен найти себе шидух. Но мне кажется, что, раз он отучился лишь половину срока и занятия идут так успешно, можно немного подождать…
Долгое время реб Борух Бер сидел, не говоря ни слова. Потом он произнес:
– Этот сон – очень хороший сон. Что касается возвращения Нохум Довида – если реб Яаков Йосеф хочет, чтоб он вернулся, значит, должно быть так. Я не хочу противоречить словам цадика.
В то же утро Папа отправил письмо Нохум Довиду, сообщая о своем решении. Он советовал покончить со сборами как можно быстрее.
Когда Дэви получая письмо, он не знал, что и подумать. Увидеть Папу и Маму, всех близких... Но как же с учебой?
Он пошел посоветоваться к Рош ешива. Тот хорошо знал Папу. Выслушав юношу, глава ешивы сказал:
– Нохум Довид, ты должен слушать отца.
Это была последняя точка, Нохум Довид отправился в путь.
БУРЯ
Когда Нохум Довид оказался в порту, то оказалось, что единственным кораблем, который отходит сейчас в Европу, было китайское грузовое судно. Дэви поговорил с капитаном, и тот согласился взять его с собой за небольшую плату. Дэви был единственным белым среди нескольких сот китайцев. Они с удивлением смотрели, как каждое утро он надевает тефилин.
На второй день плавания, в пятницу, разразилась страшная буря. Корабль швыряло в разные стороны, огромные волны заливали его, как будто хотели утянуть в подводную могилу. Нохум Довид был у себя в каюте. Вдруг дверь распахнулась и к нему ворвался капитан с несколькими матросами. На ломаном английском капитан крикнул:
– Немедленно надень свои черные коробочки с ремнями и помолись за нас!
День клонился к вечеру, но было еще светло. Нохум Довид тут же надел тефиллин и матросы помогли ему подняться на покрытую водой палубу, которая опрокидывалась под ногами.
Дэви воззвал к Гашему:
– Сейчас начнется шаббос, день отдыха. Дай морю успокоиться!
И вот, представьте... Лишь только солнце зашло, море внезапно утихло. Была суббота в душе у Дэви, была суббота на корабле, была суббота в тихой волне и на звездном небе...
Конечно, какой-нибудь достаточно просвещенный человек, читая при свете яркой настольной лампы эту историю, мог бы сказать, что море утихло само по себе, и Дэви тут ни при чем. Но капитан, который чуть не ушел вместе с кораблем под воду, думал иначе. Он звонко расцеловал Нохум Довида в обе щеки, и вслед за ним это стали делать остальные матросы.
Гашем обещал Аврагаму: «… И благословятся тобою все семейства земли». Это обещание распространяется на все потомство Аврагама-авину, на всех евреев.
Как это понять – «и благословятся»? Об этом можно спросить китайского капитана, который благополучно привел в гавань корабль.
ШИДУХ ДЭВИ
Лишь только Нохум Довид приехал, как по городу разнеслась весть, что сын мистера Германа вернулся из ешивы и готов для шидуха.
В дом зачастили шадхоним. Каждый имел на примете необычайную девушку. Одна была дочерью миллионера и, кроме того, обладала многими другими достоинствами. Другая была из семьи потомственных раббоним – «а зо йихус», такое происхождение! У третьей папа был бизнесменом. Правда, он не владел миллионом, но готов был отдать мужу дочери половину своего состояния. Четвертая девушка была очень образованная. Она работала учительницей и получала большую зарплату.
Все они были еврейки. Значит, дочери царей.
Поэтому Папа с большим уважением выслушивал эти предложения, но отвечал неопределенно: «посмотрим...» Наверно, он хотел найти сыну невесту из семьи, которая была в чем-то похожа на его собственную. И нашел необычным способом, сам не ожидая.
Папа напечатал в газете объявление, что хочет создать организацию под названием «Агудас балэбатим». «Балабос» по-еврейски – хозяин дома, глава семейства. Словом, самостоятельный человек, имеющий свой кусок хлеба и опору в детях. И вот Папа хотел, чтоб был союз таких людей, который бы занимался распространением идишкайт, еврейства, живущего по законам Торы. Одно дело, когда тебя призывает соблюдать субботу раввин, сделавший своей профессией изучение нашего Закона, и другое – когда об этом напоминает сосед, такой же, как и ты, портной или переплетчик. В разговоре с соседом трудней пенять на тяжелые обстоятельства. У него самого они тяжелые.
Так вот, первым, кто откликнулся на это объявление, был Аврагам Горовиц. Это оказался человек под стать Папе.
Он приехал в Америку из России, оставив дома жену с маленькой дочкой. Он устроился работать на фабрику, так же строго соблюдая шаббос, Йом-тов и хол га-моэд, как это делал в России. Рабочие смеялись над его бородой и пейсами, которых никогда не касались ножницы, но он не обращал на это внимания. Однажды, когда их насмешки стали особо назойливыми и продолжались все утро, один итальянец, который стоял за соседним станком, не выдержал и рявкнул:
– Кто будет снова беспокоить этого святого еврея, я переломаю ему все кости!
Рабочим стало жалко костей. Насмешки прекратились.
Когда реб Аврагам скопил пару тысяч долларов, к нему приехала жена с дочкой. Она уволила мужа с фабрики, купила маленький дом и открыла в нижнем этаже магазин постельных принадлежностей.
Жена торговала, реб Аврагам учил Тору, но при этом внимательно следил, чтобы бизнес шел по ее законам.
Да, необычный магазин стоял на Блек Авеню! Покупатель, зашедший туда, выслушивал детальное описание недостатков, которые можно было бы обнаружить в интересующем его товаре.
– Я не отвечаю за качество шерсти в этом одеяле, – предупреждал реб Аврагам. – Внимательно проверяйте простыни – там может быть маленькая дырочка...
В результате такой политики в магазине не было отбоя от покупателей. Но реб Аврагам не стал богачом, ведь каждый дефект, о котором он рассказывал, снижал цену...
У реб Аврагама было свойство, золотой ниточкой протянувшееся через всю его жизнь. Называлось оно «шмирас га-лошон», защита языка. От чего? От пустых разговоров, от обидных слов в адрес другого еврея, даже если это чистая правда. Когда наступал месяц Элул, последний месяц в нашем году, реб Аврагам вообще не говорил ничего, кроме слов Торы или молитвы. До старости он сохранил полный рот зубов, без изъянов. Может именно поэтому?
Встретившись с Папой, они с первого знакомства стали близкими друзьями. Когда выяснилось, что у одного есть сын, а у другого дочь, то был заключен молчаливый договор, что молодые люди должны повидаться.
Они повидались. И шидух состоялся.
Хая Дубэ, дочь реб Аврагама, стала женой Нохум Довида. Но история с маминым сном еще не закончилась,
ХЕВРОН
В пятницу вечером, через неделю после 9 аба, одна из ламп в столовой погасла. На секунду прервалось мужское пение, а Мама, сдерживая дыхание, прошептала: «Зол зайн цу гутен», «Пусть будет к добру». Вскоре все привыкли к тусклому мерцанию, но ощущение плохого предчувствия осталось.
После гавдолы пришли страшные вести. Арабы в этот шаббос устроили погром в Хевроне. Самый сильный удар пришелся по ешиве, многие юноши были убиты. Родители, дети которых учились в Хевроне, собрались в доме Папы, с тревогой ожидая подробностей. Нохум Довид прибежал к родителям сам не свой. Его близкие друзья были в числе убитых. Мать Боруха Каплана, одного из любимых учеников Папы, с дикими глазами ворвалась в комнату. У нее в руках была газета, где в списке погибших стояла фамилия ее сына.
– Я не верю в это! – воскликнул Папа. – Борух наверняка жив!
Его спросили, откуда такая уверенность. Папа ответил просто:
– Я послал Боруха учиться в Хеврон и сделал это на сто процентов «ле шем шомаим», во имя Небес. Поэтому я уверен, что никакого зла с ним не могло приключиться.
Через час пришла телеграмма от Боруха Каплана: «Жив. Все в порядке».
На следующий день, поздно вечером, Папа, осунувшийся и изможденный и Мама, бледная, с красными веками, молча сидели в столовой.
Папа взглянул на Маму и спросил:
– Адель, ты помнишь свой сон, который заставил меня вызвать Нохум Довида?
– Я думаю о нем весь день, – тихо ответила Мама.
– Адель, нас судили с тобой НАВЕРХУ. И на весах была жизнь нашего сына. Но, поскольку мы столько сил отдали мицве «гакнасас орхим», которую Аврагам и Сара первыми внесли в этот мир, то их святые души выступили в нашу защиту. Наша мицва принесла огромную прибыль – ради нее пощадили жизнь нашего сына...
Вот и вся история маминого сна. Нет, пожалуй, можно кое-то добавить. Святые имена Аврагама и Сары были рядом с Нохум Довидом не только в верхних мирах, но и на земле. Его тестя звали реб Аврагам. Теща носила имя Сара. Отца тестя звали реб Яаков – первая часть папиного имени. Отца тещи – реб Йосеф – вторая его часть.
Рухома верит, что их мехусоним, родители жены Дэви, реб Аврагам бен Яаков и Сара бат Йосеф в своих чистых молитвах, сами того не зная, поддержали просьбу Аврагама-авину и Сары-имейну»..
Нохум Довид, барух Гашем, был жив и продолжал учить Тору. Через несколько месяцев они с женой вновь отправились за океан, в ешиву, которая находилась в польском города Мир.
Они пробыли там несколько лет и вернулись обратно. Спустя недолгое время после этого Польшу захватили немцы. И опять жизнь евреев была в опасности, и опять на страницы святых книг пролилась кровь тех, кто учил их днем и ночью.
Да, наши враги очень старались. Но ничего у них не вышло. Говорится, что тот, кто мешает евреям служить Вс-вышнему, похож на безумца, который пытается помешать львице выйти навстречу льву.
Прошло время, и Папа с Мамой, а за ними их дети, внуки и правнуки переселились в Эрец Исроэль. И хотя они не защищали берег с оружием в руках, а мирно снимали багаж с корабля, но это было самым настоящим наступлением.