ДЭВИД (ТУВИЯ) ЧЕЙЗ
Автобиографический очерк близкого друга Любавичского Ребе, которого Ребе назвал "мой генерал армии".
Я родился в Польше в 1930 году, за девять лет до начала второй мировой войны. По своему происхождению моя семья связана как с ашкеназами, так и с сефардами, наши предки во времена испанской инквизиции переселились в Польшу. Одним из моих предков был Моше Петриковский, известный богатый землевладелец. Некоторые из его сыновей, религиозные евреи, даже стали раввинами.
Мои религиозные родители придавали большое значение сионизму. Отец, который восхищался Герцелем и симпатизировал левым, часто спорил с моей матерью, поддерживавшей Жаботинского. Я учился в еврейской школе и посещал сионистский молодежный клуб.
Все это кончилось в 1939 году. Немцы, захватив Польшу, отправили нас в концентрационные лагеря, в Освенциме мне на руке поставили номер. Я побывал и в Биркенау, других концлагерях и чудом выжил. В 1945 году американская армия освободила нас из лагеря.
Лишь в конце войны я осознал всю глубину трагедии. Я остался один. Мать убили вскоре после того, как нас увели из гетто, а отец скончался от болезни. Помню, мать постоянно твердила: "все, что делается, к лучшему", но в это трудно было поверить. К счастью, я знал достаточно для того, чтобы сохранить свои корни.
Пытаясь хоть как-то наладить свою жизнь, я принял решение попасть в Америку и отправился в Германию. Там мне предстояло выбраться из Восточного Берлина в западную зону. Мне рассказали о еврейской девушке, которая работала на границе и, пользуясь своей арийской внешностью (белокурые волосы и голубые глаза), помогала евреям пересекать границу. Тем, кто до войны жил на Западе, разрешили вернуться туда. На границе эта девушка спрашивала: "Вы из Амстердама или из Мюнхена?" Евреи понимали, что им не следует называть Польшу. Таким образом им удавалось попасть в западную зону. Девушка знала идиш, она спасла много людей.
В конце концов выяснилось, что эта девушка – моя сестра! Она вышла замуж за еврея, служившего в американской армии, и я вместе с ними отправился в США. В 1946 году я был уже американцем.
В Америке я спешил погрузиться в открывшийся для меня новый мир, как можно быстрее ассимилироваться. Изучал английский язык, осваивал американский образ жизни. У меня обнаружились деловая хватка, интерес к финансовым проблемам. Через несколько лет я женился и посвятил себя бизнесу. На первых порах занимался заключением мелких сделок, связанных с недвижимым имуществом, а со временем открыл большие конторы, приобрел склады и, слава Б-гу, добился успеха.
В начале 60-х годов мне удалось расширить масштабы своего бизнеса. Действовал я главным образом в штате Коннектикут, где жил. Приобретение сети розничных магазинов в штате Нью-Джерси открыло передо мной новые горизонты. Тогда я и не подозревал, что этот шаг изменит и мою духовную жизнь...
Мой зять, владелец сети магазинов самообслуживания, принадлежал к той же синагоге, что и раввин Моше Герсон, который пытался оказать поддержку ешиве в Ньюарке. Когда раввин узнал из местной печати о еврее, вложившем в их районе значительные средства (обо мне), он подумал, что этот еврей мог бы сделать вложения и в расширение еврейских учреждений. Получив от моего зятя, которому нравилась деятельность молодого раввина по укреплению иудаизма, мой домашний адрес, он прислал мне письмо, в котором попытался заинтересовать меня своими проектами. Я ответил ему, что еще достаточно молод и нахожусь в начале своего пути. У меня нет больших денег, и я не могу рассматривать себя в качестве партнера в его делах.
Но раввин Герсон не думал сдаваться. В течение трех лет он продолжал звонить и писать мне. У меня, как и у моей матери, да будет благословенна ее память, добрая душа. Мама всегда помогала людям. Каждую пятницу она пекла халы, готовила другие угощения и разносила их по бедным семьям.
Через три года я впервые встретился с раввином Герсоном и под его влиянием стал другом ешивы в Ньюарке. Это было в конце 60-х годов. Ешива процветала духовно, но не материально. В обветшалом здании, где она размещалась, было одно большое помещение для занятий и спальное отделение. Здание не удовлетворяло потребностей учащихся. Спонсоры предлагали различные проекты, и мы сошлись на том, что окончательное решение должен вынести Ребе.
Это было в 1969 году. В кабинете Ребе мы изложили наши точки зрения. Хозяин кабинета заметил, что мы должны не только заниматься краткосрочными проблемами, но и уделять внимание…
Это было в 1969 году. В кабинете Ребе мы изложили наши точки зрения. Хозяин кабинета заметил, что мы должны не только заниматься краткосрочными проблемами, но и уделять внимание долгосрочной перспективе. Он рассматривал проблему гораздо шире, чем мы. Наша идея покупки другого дома в новом месте представлялась Ребе слишком ограниченной. Он побуждал нас думать глобально, подвел нас к более масштабному проекту. В тот момент я понял, что между мной и Ребе образуется особая связь. Он доверил мне сделать больше того, на что я считал себя способным.
Не знаю, как это произошло. Может быть, под влиянием широких взглядов Ребе, а может быть, это шло из глубины моей души. Как бы то ни было, с того времени я почувствовал себя близким к Ребе.
Однажды, за несколько дней до Юд Алеф Нисан, я получил от Ребе письмо, в котором он просил меня сделать ему подарок к дню рождения: надевать каждый день тфилин. "Надеюсь, что вы согласитесь принять от меня пару тфилин", – писал Ребе. Я поспешил ответить, что очень рад выполнить его просьбу и благодарен ему за предложение прислать тфилин. Но мне нужна не одна пара тфилин, а по одной для дома, для яхты и для поездок. Однако тфилин стоят дорого, на них потребуются деньги, которые Ребе мог бы использовать на другие нужды. Поэтому я хочу заплатить за тфилин. К письму я приложил чек на сумму, с избытком покрывающую стоимость трех пар тфилин.
Изменил ли меня Ребе внезапно? Не знаю точно, как это произошло, но одно не оставляет сомнений. Если вы хоть раз встретились с Ребе, то уже не можете продолжать свою жизнь по-старому. Счастлив тот, кому довелось его узнать. Каждый имеет с Ребе свои собственные, личные отношения. Я думаю о нем утром во время молитвы, а также вечером, перед сном. Это подобно тому, что случается с человеком в пустыне. Когда ему дают немного воды, он продолжает возвращаться к оазису еще и еще.
Мы часто смешиваем наше желание слышать больше мудрых слов от Ребе или получать от него благословения с более великой необходимостью делать то, что Ребе хотел бы, чтобы мы делали. К сожалению, в настоящее время "больше" не связано с надеждой видеть Ребе. "Больше" значит делать больше для исполнения его воли.
Одним из самых замечательных качеств Ребе является скромность. Он мало говорил о себе, не гордился своими сверхъестественными способностями, талантами и достижениями. По его поведению люди видели, что он был необычным человеком. Ребе никогда не просил ни о чем для себя лично.
Меня огорчает, когда некоторые люди отрицательно отзываются о Любавичском Движении. Мои друзья знают, как поступать в подобных случаях. Они говорят: "Дэвид знает, что там делается. Давайте спросим его". Я готов уделить им несколько часов, чтобы рассказать о Ребе и о том, что сделано им для евреев.
Я знаю, что Ребе интересовало мое влияние не только на моих еврейских друзей с целью привлечь их к делу по укреплению идишкайт, но и на нееврейский мир. Рассказ Ребе о капитане моей яхты - показывает, что мы должны пытаться влиять на окружающих нас людей.
Мне удалось приобщить бывших президентов Форда и Картера, а также госсекретаря Генри Киссинджера к присутствию на обедах в нашей ешиве. Их участие в проводимых нами мероприятиях стало возможным лишь благодаря Ребе, поскольку это участие приняло форму посещения членами вашингтонской администрации торжеств в его честь.
Я заинтересовал нашей деятельностью и президента Польши Леха Валенсу. Еще до избрания его на этот пост я вручил ему доллар на благотворительность от Ребе и объяснил значение этой операции. Он признался, что держит этот доллар постоянно при себе.
Я посоветовал польскому президенту открыто попросить прощения у еврейского народа за преступления и зверства, совершенные поляками во время войны. Он сделал это в Израиле. По моему приглашению г-н Валенса побывал в Яд Вашеме, Музее Холокоста, видел фотографии, запечатлевшие это страшное событие. Уверен, что президент позаботится о тех немногих евреях, которые еще остались в его стране. Мы посетили также Музей диаспоры в Тель-Авиве, где выставлены портреты еврейских лидеров всех поколений. В конце экспозиции, у портрета Ребе, я сказал своему спутнику: "Это наш Ребе". По выражению его лица было видно, что мои беседы с ним о Ребе дошли до его сердца.
В связи с Польшей уместно рассказать еще следующее. В1988 году я вместе с Рональдом Лаудером, американским послом в Вене, нанес визит Ребе в доме, где он молился после кончины своей жены. Лаудер установил связи с восточноевропейскими евреями, пытался помочь им. В частности, предусматривался прием молодых людей из Европы в Институт Лаудера при ешиве в Морристауне, которые после окончания учебы возвращались бы в свои страны и приносили туда иудаизм.
Мы впервые пришли к Ребе и, естественно, оказались вовлеченными в его деятельность на благо еврейского народа. Как я уже говорил, невозможно встретиться с Ребе и остаться таким, каким ты был до этого.
Мы рассказали Ребе о своих планах восстановления еврейских общин в Польше и попросили его послать туда молодые, энергичные, преданные делу пары. Ребе высказался против этих планов, так как не видел будущего для евреев в Польше. По его мнению, более целесообразно привлекать молодых людей к работе в достаточно обширных общинах Америки, Франции, Израиля. Что же касается пожилых польских евреев, то они нуждаются в приезде наших раввинов и учителей.
Разумеется, Ребе был прав. Я всегда следовал его советам, особенно в тех случаях, когда речь шла о помощи евреям. Это – поле деятельности Ребе, и он накопил огромный опыт в подобных делах.
Некоторые из моих друзей недоумевают, как я успеваю осуществлять всю эту деятельность. Я – руководитель колледжа при морристаунской ешиве, председатель фонда "Махне Исроэл Спешиал Девелопмент Фонд". Я посещаю все собрания шлухим и участвую в еврейских миссиях во всем мире. Я объясняю своим друзьям, что делаю это ради Ребе.
.С момента моей первой встречи с Ребе прошло около тридцати лет, и каждая последующая оказывала на меня большое влияние. Я встречался с главами многих государств, рядом общественных деятелей, но эти встречи для меня мало значили Когда же мне приходилось провести хотя бы несколько минут с Ребе, я испытывал радость и огромное восхищение этим человеком.
Перед закладкой нового здания на Истерн Парквей, 770 Ребе попросил меня выступить на церемонии, сказать несколько слов на идише, мамелошн. Я обещал попробовать, но стоя там, напротив Ребе, около дома 770, я смог только сказать: "Ребе, их либ дир!" (Ребе, я люблю тебя!). С тех пор широкая улыбка этого человека согревает мое сердце.
Я испытываю настоящую радость, помогая развитию фонда Ребе "Махне Исроэл". Вспоминаю нашу встречу в маленьком фойе, где Ребе давал посетителям доллар на благотворительность. Это фойе стало казаться большим, оно увеличилось сначала до размеров небольшого верхнего этажа синагоги, а затем – до размеров ее обширного нижнего этажа. Ребе говорил о еврейском народе с неизменным подъемом, основанным на мировоззрении человека, чьи взгляды необыкновенно широки. Именно так он говорил, когда я встретился с ним впервые: "Сколько бы мы ни думали, что уже все сделали, непременно найдется еще один еврейский ребенок, который нуждается в нашей помощи". Ребе учил нас действовать своим, собственным образом. И не всегда он требовал – иногда делал комплименты и выражал свое одобрение, вдохновляя на добрые дела.
Однажды я признался Ребе, что ощущаю себя солдатом его армии. Ребе со своей теплой улыбкой уточнил: "Вы не только солдат, вы генерал". Затем добавил: "Генерал армии..."
Как-то поздно вечером я был на аудиенции у Ребе. Он был весьма оживлен, а я – очень усталый. Реакция Ребе на извинения за мое состояние проникла в глубину моей души. "Давайте обратимся к мотору в качестве примера функционирования человеческого организма, – предложил он. – Если им не пользоваться, он может заржаветь и разрушиться. Но при его эксплуатации нельзя допускать, чтобы он перегревался. Так и человек должен постоянно стремиться работать, быть занятым, без работы приходят лень и болезни. Однако он обязан знать свои способности и уметь полностью их реализовать. Никогда не требуйте от себя больше, чем вы можете сделать. Будьте только самим собой".
Случилось так, что мне предстояло подписать многомиллионный контракт в пятницу вечером, после наступления Субботы. Я объяснил своим партнерам, что это невозможно. Они выразили готовность перенести процедуру на воскресенье. Но я со ссылкой на Ребе заявил им, что неевреи также должны верить в Б-га, выполнять свои семь заповедей, и предложил перенести подписание контракта на понедельник. Должны же мои партнеры соблюдать один день в неделю для своей религии...
За то, что я принес Б-га в светский мир бизнеса, Ребе благословил меня и пожелал мне больших успехов. Могу утверждать, что его благословения этому способствовали. В течение двадцати с лишним лет, когда я общался с Ребе, в моей жизни происходила вереница чудес.
Не оставляет сомнений, что Ребе полностью изменил мою жизнь. Я был бизнесменом, который стремился только делать деньги и испытывал от этого счастье. Он показал мне, что деньги – это только путь к концу, открыл мое сердце для иудаизма и помощи людям.
В заключение я хочу еще раз отметить, что Ребе относится к величайшим в истории религиозным лидерам. Он подвел нас ближе, чём мы были когда-либо, к окончательному Избавлению.
Ребе ушел от нас, но оставил нам мандат на продолжение дела, которое он нам поручил, и я чувствую ответственность за его выполнение. Это дело я буду продолжать в течение всей оставшейся моей жизни. Ребе был человеком с широким мировоззрением, он помогал нам решать задачи, которые казались неразрешимыми.
Ребе с нами, впереди нас. Он всегда призывал нас ширить наши ряды. Его физическое отсутствие не должно препятствовать нам в попытках совершать больше добрых дел.