Глава Бо

10-е швата[1]

1. В сегодняшней недельной главе Тора рассказывает, как Всевышний повелел сынам Израиля взять в десятый день месяца нисан ягненка, продержать его несколько дней дома и 14-го нисана принести Ему в жертву - как жертвоприношение "песах".

Почему было нужно взять ягненка еще 10-го нисана? Отвечают учители наши: когда египтяне, увидев у еврея ягненка, будут спрашивать, для чего тот держит животное у себя дома, чтобы еврей не испугался и смело ответил: "Мы держим ягненка дома для того, чтобы зарезать его и принести в жертву Всевышнему".

Египтяне поклонялись ягненку как божеству (потому-то Моше и сказал фараону: "Вот, принесем мы жертву... на глазах у них - не побьют ли они нас камнями?!"[2]). Тем не менее, Всевышний велел сынам Израиля четыре дня держать ягненка в доме, а на вопросы египтян отвечать прямо: "Мы его зарежем и принесем в жертву Всевышнему".

Мужество и самоотверженность, которые потребовались от евреев, чтобы не бояться египтян, привели освобождение. Учители наши говорят, что к моменту исхода из Египта у сынов Израиля было не больше заслуг перед Всевышним, чем у египтян (как сказано у пророка Йехезкеля:

"А ты нага и обнажена"[3]): "Эти служат идолам, и эти служат идолам"[4]. Всевышний дал сынам Израиля заповедь о жертвоприношении "песах", и в заслугу за то, что они исполняли ее с самоотверженностью, которая для этого потребовалась, Он освободил их из Египта.

2. Сказано: "Как во дни исхода твоего из Страны Египетской, явлю ему чудеса"[5]. Иными словами, освобождение из Египта служит примером грядущего освобождения. Коль скоро пример этот дает сама Тора, то понятно, что все, что привело к освобождению из Египта, приведет и к грядущему освобождению, ибо, как известно, в примерах, которые приводит Тора, все частности точны и имеют огромное значение[6]. Так же, как освобождение из Египта произошло благодаря мужеству и самоотверженности, так и грядущее освобождение придет как награда за проявленные мужество и самоотверженность.

3. Если исполнение всех заповедей требует мужества, то тем более это относится к исполнению заповеди агават Исраэлъ - любви к каждому еврею без исключения. Эта заповедь - основа всей Торы[7], поэтому, безусловно, для ее исполнения необходимо проявлять максимум силы и мужества и не бояться никого.

Надо говорить с евреями о Торе и заповедях, а если это не действует с первого раза - говорить еще и еще. Даже если тот, с кем вы говорите, "отбрыкивается", не следует обращать на это внимания. Наоборот, как раз тот факт, что он "отбрыкивается", свидетельствует, что эта тема ему не безразлична[8]. Поэтому ясно, что с ним надо говорить еще раз и еще раз, пока слова не окажут влияние.

Необходимо постоянно проявлять силу и мужество. Правда, говорить следует мягко и спокойно, чтобы слова вошли в сердце. Но говорить надо настойчиво. А когда говорят спокойно и мягко, но с настойчивостью, добиваются успеха.

А тот, кто пока еще не добился успеха, должен знать: вина за это лежит не на том, с кем он говорил, но на нем самом. Тот, другой, по сути своей, хорош, просто говоривший не нашел слов, исходящих из самого сердца, - поэтому-то они и не нашли отклика. Он должен прочитать главу Тегилим, прося у Всевышнего подсказать ему нужные слова, и если слова будут исходить из сердца, они войдут в сердце.

4. И так же, как благодаря своему мужеству и бесстрашию наши предки освободились из Египта (и не только ушли сами, но и унесли с собой богатства египтян), а их преследователи утонули в море (как сказано: "Не осталось из них никого, кроме одного"[9]; этот один оставшийся в живых, фараон, отправился затем в город Нинвэ и там тоже имел большие неприятности[10]), - точно так же сегодня, когда проявляют мужество и самоотверженность и не боятся никого, все противники исчезают и приходит грядущее освобождение - вскорости, в наши дни!

Из беседы в последний день Песаха 5712 г. (1952 г.)

5. Заповедь есть мацу в первую ночь Песаха, которая была дана нашим предкам в Египте, и в наше время остается заповедью Торы (а не постановлением мудрецов).

Песах включает в себя три основных момента: жертвоприношение "песах", заповедь есть мацу и заповедь есть марор (горькую зелень). В наше время исполнение заповеди о жертвоприношении "песах" засчитывается нам, когда мы читаем и рассказываем о нем: "Вместо быков слова уст наших"[11]. Заповедь есть марор в наше время исполняется только по постановлению мудрецов Торы. Заповедь же есть мацу и в наше время - заповедь Торы[12].

6. Различие между мацой и хамецем - в двух моментах.

1. Заквашенное тесто (хамец) поднимается, тесто же для мацы остается таким, каким было с самого начала. В духовном плане это означает, что хамец олицетворяет собой высокомерие и самомнение, а маца - "битуль", покорность воле Всевышнего.

Поэтому суть мацы состоит в том, что она - именно "хлеб бедности", так как в этом прежде всего выражается "битуль". Несмотря на то, что в принципе разрешается есть также "богатую мацу" (замешанную с яйцами, сахаром и т. п.), заповедь можно исполнить, только если едят простую мацу, "хлеб бедности"[13].

Маца, которую сыны Израиля ели в Египте, тоже была "хлебом бедности".

2. Две из трех букв слов маца и хамец те же самые, третья буква в слове маца - "hей", а в слове хамец - "хет". Буква "hей" похожа на "хет". Обе состоят из трех линий: слева, сверху и справа, а низ буквы открыт. Различие лишь в том, что "хет" закрыта со всех трех сторон, а у "hей" есть маленькое "окошко" в верхнем левом углу.

То, что обе буквы открыты снизу, означает: "Грех у порога лежит"[14]. Замкнутость со всех остальных сторон буквы "хет" означает: некуда деться от того, что "грех у порога лежит". Однако маленький выход сверху в букве "hей" служит символом того, что, действительно, "грех у порога лежит", но от него есть возможность уйти наверх, то есть выйти из нынешнего состояния и совершить тшуву[15]. И хотя выход этот совсем крошечный, учители наши приводят слова Всевышнего: "Откройте Мне выход хотя бы с игольное ушко - Я раскрою перед вами ворота, словно вход в Храм". Потому что достаточно только подумать о тшуве, чтобы в один миг из совершеннейшего нечестивца стать совершенным праведником[16].

7. Два эти различия взаимосвязаны. Когда еврей покорен воле Всевышнего, то даже если он грешен, он думает о тшуве. Если же он полон самомнения и высокомерия, о тшуве он и не думает.

Когда еврей покорен воле Всевышнего, он не ищет самооправдания; естественно, что когда он думает о себе, он делает верный расчет и, видя, что его поведение нехорошо, совершает тшуву. Если же он о себе преувеличенного мнения, то именно по этой причине он ищет, чем бы оправдать все, что он делает[17].

8. Более того, не только сделав что-либо нехорошее, он находит себе оправдание (потому что хочет остаться правым в своих глазах), но и тогда, когда от него требуется исполнить какую-то заповедь, для чего необходимо "нагнуться", он из-за своего самомнения быстро находит причину, по которой он не должен этого делать.

Цдака, как известно, представляет собой заповедь, обобщающую все остальные заповеди Торы.

Так вот, когда такой полный самомнения человек видит бедняка, он задает тот самый вопрос, который в свое время Турнусруфус задавал раби Акиве: "Если ваш Б-г любит бедняков, почему Он их не кормит?"[18]. По причине преувеличенного мнения о своих достоинствах он делает такой расчет: то, что он имеет, принадлежит ему по праву, и ему причитается даже больше; так как же он может отдать другому часть своего состояния?! Его высокомерие не допускает, что еще кто-то имеет право на жизнь, он ощущает только удовлетворение от того, что другой не равен ему. Поэтому само собой разумеется, что если этот другой - бедняк, то это происходит потому, что так и должно быть. И, естественно, - думает такой человек, - коль скоро Сам Всевышний хочет, чтобы тот был бедным, то разве я должен что-то давать ему?

В противоположность этому еврей, покорный воле Всевышнего, во-первых, судит прежде всего самого себя: на самом ли деле я лучше, чем тот, другой? И расчет, который он производит, подводит его к мысли, что он обязан дать цдаку. Во-вторых, он понимает, что даже если причина того, что у другого еврея отсутствует что-то необходимое, - наказание Всевышнего, сам факт, что сам-то он имеет достаточно несмотря на собственные грехи, как раз и побуждает его помочь другому еврею. Он думает: все мы дети Всевышнего, и когда случается, что царь наказывает своего сына, а другой человек оказывает этому сыну добро, царь сам этому очень радуется (так ответил раби Акива тому римлянину).

И так же, как с заповедью о цдаке, обстоит дело с другими заповедями.

9. Мало того, что полный самомнения человек постоянно ищет подтверждения тому, что он ведет себя наилучшим образом. Даже в том случае, когда он никак не может найти себе оправдания и вынужден признать, что на этот раз поступил все-таки не так, как следовало бы, он, тем не менее, выдвигает различные причины, которые вынудили его поступить так, - и, естественно, несмотря ни на что остается прав в своих глазах.

В одном случае он ссылается на свой йецер гара, который у него "горит огнем". Он приводит высказывание наших мудрецов[19], что Сам Всевышний раскаивается в том, что создал йецер гара. Так разве можно ставить в вину человеку, что он не побеждает свой йецер гapa? В другой раз он оправдывается тем, что "место, на котором он находился, побудило его согрешить", и т. п.

Все аргументы, которые приводятся в книге "Тания"²⁰ для того, чтобы оправдать другого еврея, он применяет к себе. И приходит к выводу, что, принимая во внимание обстоятельства, в которых он находится, еще очень хорошо, что он таков, какой есть. Другой бы на его месте - кто знает, кем бы он стал! И еще больше: когда он точно знает, что его поведение оставляет желать много лучшего и никаких причин для самооправдания нет, все-таки - "все преступления покроет любовь"[20]. У него нет оправдания, он сам знает, что намеренно выступил против воли Всевышнего, и все-таки - "все преступления покроет любовь[21]". Поскольку оправдать себя даже лживыми измышлениями он не может никоим образом, то покрывает свои поступки любовью - любовью к самому себе.

10. Резюмируем, в чем состоит различие между хамецем и мацой.

Хамец - это самомнение. Слово хамец пишется через букву "хет", открытую снизу ("грех у порога лежит") и закрытую со всех остальных сторон - здесь нет выхода к тшуве. Потому что этот человек, во-первых, всегда прав в своих глазах, во-вторых, всегда находит причины и объяснения для своих поступков, и, в-третьих, все его преступления покрывает любовь. Общее во всех этих трех моментах то, что он не совершает тшувы.

Маца - это "битуль". Слово маца пишется через букву "hей", открытую вверху. Потому что этот человек, во-первых, не считает себя всегда правым, во-вторых, у него нет объяснений и причин для своих поступков, и, в-третьих, когда он видит, что попал в сложное положение, это его совсем сокрушает.

О сокрушенности духа сказал Ребе Магараш: "Еврейский вздох - это высшая тшува". Так что в один миг этот еврей становится совершенным праведником.

11. Теперь мы сможем понять слова Иерусалимского Талмуда[22] о том, что запрет производить в субботу 39 видов работ основывается на одном слове Торы - эйле ("эти"). Последняя буква слова эйле - "hей", но Иерусалимский Талмуд говорит, что если бы это был "хет", тогда сумма числовых значений букв этого слова равнялась бы 39 ("алеф" = 1, "ламед" = 30 и "хет" = 8).

На первый взгляд, совершенно непонятно: как можно заменить "hей" на "хет" ради получения нужной цифры?

Но дело в том, что смысл 39 видов работ этого мира с точки зрения их сотворения и существования - "хет" со всеми его значениями, о которых говорилось выше. Однако в результате работы - исполнения повеления Всевышнего "Вот что повелел Б-г сделать"[23], то есть строительства Мишкана: "...шесть дней может совершаться работа"[24] (как бы сама собой[25]) - "хет" превращают в "hей". Поэтому там, где Тора говорит о строительстве Мишкана - о необходимых для этого 39 видах работ, - написано слово эйле через букву "hей", потому что в результате служения Всевышнему эти работы превращаются в "hей".

Из беседы в субботу главы Ваякгелъ-Пкудей 5712 г. (1952 г.)

10-е швата

12. Все Рабеим[26], главы Хабада, включая Ребе, моего тестя, - одно целое, и каждый из них делал все, что делали остальные. Именно в этом состоит смысл слов мемале маком - "занимающий место [своих отцов"]. Мемале буквально означает "заполняющий" - он полностью заполняет место своих предшественников.

Тем не менее, у каждого из Рабеим было какое-то особое дело, которому он отдавал свои главные силы и через которое осуществлял все остальные свои задачи.

Как разъясняется в письме седьмом, напечатанном в конце книги "Тания", вопрос наших учителей[27]: "Твой отец - к чему он относился особенно тщательно?" означает: хотя он исполнял все заповеди, к одной из них он относился с особенным вниманием, а именно к той, что была для его души вратами, через которые поднимались вся Тора, которую он учил, и все заповеди, которые он исполнял.

Это вполне соответствует тому, что говорил Ребе, мой тесть, об остальных Рабеим, разъясняя на основе Б-жественных сфирот, в чем состоят особенности каждого из них. Баал-Шем-Тов и Магид соответствуют Кетеру, Алтер Ребе - Хохме, Мителер Ребе - Бине и т. д. Известно, что каждая из сфирот включает в себя отличительные черты всех остальных сфирот, это означает, что все остальные сфирот как бы проходят через данную. И то же самое в отношении Рабеим: через то дело, которому каждый из них в своем поколении отдавал свои главные силы, он вбирал в себя и все остальные.

13. Главное дело, которому в максимальной степени отдавал себя Ребе, годовщину кончины которого мы отмечаем, состояло в следующем: все должно быть претворено в жизнь в самом буквальном смысле и с наибольшим размахом.

Ребе никого никогда не боялся: ни еврея благочестивого в самом высшем смысле, ни благочестивого так себе, ни такого, у которого безумства животной души настолько заслоняют истину, что он даже не подозревает, что должен совершать тшуву. В каком бы состоянии еврей ни пребывал, Ребе им занимался, очень часто помогая ему в материальном плане, что, само собой разумеется, приносило и духовную помощь. Потому что тот, кому другой еврей оказал материальную помощь, относится к своему благодетелю наподобие сказанного в Гмаре[28]: "Не проявляет человек нахальства по отношению к своему кредитору", и, само собой, это приносит ему также и духовное добро. (И это - кроме того, что написано в книге "Тания": "...а если нет - все равно он не потерял вознаграждения за исполнение заповеди о любви к ближнему"[29].) Все это направляет еврея к тшуве, и он становится лучше.

14. Эти черты мы находим у самого первого руководителя народа Израиля - у Моше-рабейну.

Сказано: "Вот слова, которые говорил Моше"[30]. Это были слова упрека и наставления. Когда они были произнесены? "...После того, как разгромил он Сихона"[31]. Значит, слова упрека и наставления говорят другому еврею только после того, как оказывают ему добро в материальном плане. Вот тогда эти слова воспринимаются и оказывают желаемое действие[32].

И это - указание будущим главам народа Израиля, "воплощениям Моше в каждом поколении": прежде всего проявлять доброту, давать благословение и оказывать помощь в достижении успеха и только потом выступать с нравоучениями. И в таком порядке надо действовать всегда, даже когда упрек полагается за изготовление золотого тельца, то есть за безверие.

15. Однажды спросили у Ребе, годовщину кончины которого мы отмечаем: в чем смысл его обычая приближать к себе любых евреев - даже тех, кто находится в таком состоянии, что, кажется, вообще не заслуживает помощи?

Ребе ответил: ""Шулхан арух" состоит из четырех частей: "Орах хаим", "Йорэ деа", "Эвен гаэзер" и "Хошен мишпат". "Хошен мишпат" - последняя часть. Законы о том, кому оказывают помощь, а кому - нет, находятся в разделе "Хошен мишпат", а в нем самом - в самом конце".

Так что порядок изучения должен быть, согласно Ребе, таким: сначала все главы разделов "Орах хаим", "Йорэ деа", "Эвен гаэзер" и почти весь "Хошен мишпат" вплоть до последних глав, и только после этого начинают изучать, кто достоин оказания помощи, а кто (не дай Б-г!) - нет.

16. Вот что означают эти слова по внутренней своей сути. Когда еврею делают добро, то нет никакого сомнения в том, что делают доброе дело и исполняют заповедь Торы. Но когда еврею делают что-то нехорошее и при этом утверждают, что поступают согласно Торе, то, во-первых, очень может статься, что просто ошибаются из-за незнания закона Торы, а, во-вторых, возможно, что делают это из какого-то корыстного побуждения, и к тому же бывает, что порют другого не потому, что "Шулхан арух" велит делать это, а просто потому, что чувствуют вкус к порке[33].

Поэтому, согласно Торе, судья должен быть человеком добрым[34], умеющим найти хорошее в каждом человеке. И даже когда он выносит приговор о порке (а иногда и более суровый), он не в состоянии сам привести приговор в исполнение (хотя вынести такой приговор предписывает "Шулхан арух"), потому что не может видеть, как другой еврей страдает (и на практике приговор приводит в исполнение человек, назначенный для этой цели судом).

Исключение составляет такой совершенный праведник, как пророк Шмуэль, весь смысл жизни которого состоял в том, чтобы исполнять волю Всевышнего, - и потому он собственноручно убил Агага.

17. Хасиды, желающие идти по пути, указанному Ребе, должны знать: хотя действительно следует остерегаться того, кто скатился вниз, - как бы он (не дай Б-г!) не стянул к себе, - нельзя его отталкивать. Надо постараться поднять его, оказать ему добро - даже материальное, - и в результате позже придет к нему и добро духовное.

И тогда произойдет то, о чем говорят учители наши[35], комментируя стих "Глазам обоих дает свет Г-сподь"[36]: тому, кто помогает другому еврею, самому помогают Свыше идти по истинному пути и щедрой рукой дают все, в чем нуждаются и он, и его близкие. К нему проявляют Свыше доброту без границ, и более того: дают ему возможность воспринять это благо (согласно хасидскому истолкованию слова йехалъкелеха, "даст тебе пропитание", - Всевышний даст тебе кли, то есть форму, которая сможет вместить даруемое благо).

Из беседы 10 швата 5714 г. (1954 г.)

18. Среди установлений Ребе, годовщину кончины которого мы отмечаем, есть такое: ежедневно изучать главу Торы, которую читают на данной неделе в синагогах, вместе с комментариями Раши. Недельная глава разделена на семь частей - в первый день недели учат первую из них, во второй день недели - вторую и т. д. В связи с этим Ребе привел высказывание Алтер Ребе о том, что необходимо жить вместе со временем. То есть не просто изучать главу Торы, соответствующую данному дню, но жить ею - получать из нее указания на данный день.

19. В недельной главе Бешалах, в отрывке, который соответствует сегодняшнему дню, второму в неделе, рассказывается о том, в какое положение попали евреи буквально за минуту до рассечения моря Суф.

А рассечение моря было одним из величайших чудес. Поэтому наши учители сравнивают с ним трудновыполнимые задачи: "Трудно, как рассечение моря Суф"[37]. И именно рассечение моря было подготовкой к дарованию Торы, а также к грядущему освобождению.

Что привело к рассечению моря? В том отрывке, который мы будем изучать завтра, на следующий день после годовщины кончины Ребе, рассказывается, как Нахшон бен Аминадав проявил готовность к самопожертвованию, прыгнув в море в то время, как остальные евреи стояли на берегу, не зная, что предпринять. И тем самым он "притянул" на землю величайшее чудо рассечения моря, которое принесло спасение всему народу Израиля.

20. Поступок Нахшона бен Аминадава в тот момент и в том положении не вполне соответствовал Галахе. Сыны Израиля до дарования Торы имели статус "сынов Ноаха", а вопрос, обязан ли "сын Ноаха" проявлять самопожертвование, является предметом дискуссии между кодификаторами законов Торы с давних времен и по сей день.

Если принять, что "сыны Ноаха" не обязаны исполнять заповедь о самопожертвовании, то они просто не имеют права проявлять его. Потому что тогда по отношению к тому, кто проявляет самопожертвование, вступает в силу запрет кровопролития: так же, как ему запрещается проливать кровь другого человека, ему запрещается проливать собственную кровь. Отсюда следует, что Нахшон бен Аминадав не должен был делать того, что сделал. К такому выводу мы обязаны прийти, даже если придерживаться того мнения, что до дарования Торы сыны Израиля вели себя не как "сыны Ноаха". Потому что, согласно этому мнению, отличие сынов Израиля от "сынов Ноаха" выражалось в том, что данные им заповеди они исполняли более строго, а не более свободно. Значит, само собой разумеется, что и самопожертвования (пролития собственной крови) совершать они не должны были.

Однако Нахшон бен Аминадав знал, что когда Всевышний вывел сынов Израиля из Египта, Он сделал это ради того, чтобы дать им Тору. Как Он предсказал Моше-ра-бейну: "Когда ты выведешь этот народ из Египта, вы будете служить Всесильному на этой самой горе"[38]. То есть чтобы получить Тору, необходимо идти из Египта к горе Синай. И неважно, что может встретиться по дороге: если море - надо прыгнуть в море и пересечь его, чтобы прийти к горе Синай и получить Тору.

21. То, что рассказывает об этом Мидраш[39], имеет прямое отношение к дню, который мы отмечаем. Евреи тогда разделились на четыре группы. Одни говорили: "Назначим начальника и возвратимся в Египет"[40]. Вторая группа считала, что надо вступить в бой с египтянами. Третья - что нужно бежать в пустыню. И только одна, четвертая группа выступала за то, чтобы идти прямо в море.

Так что, согласно указанию Торы следовать за большинством[41], Нахшон, даже руководствуясь разумом Торы, должен был бы сомневаться, можно ли идти прямо в море. Однако он не хотел заниматься никакими расчетами. Он знал, что Всевышний велел сынам Израиля идти к горе Синай, чтобы получить там Тору. Значит, для достижения этой цели не нужно ни возвращаться в Египет, ни задерживаться для войны с египтянами, ни уходить в пустыню. К этой цели ведет только один путь - через море. Значит, само собой разумеется, что нужно прыгнуть в море и тем самым сделать еще один шаг к горе Синай.

22. Ситуация, в которой оказались евреи перед рассечением моря, служит указанием всем поколениям. И, в частности, она служит указанием для той работы, которую с постоянной готовностью к самопожертвованию вел Ребе, годовщину кончины которого мы отмечаем, работы, которую он завещал всем, кто идет по его следам.

Сразу же после того, как он принял на себя руководство движением Хабад, он начал свою святую работу, требовавшую постоянного самопожертвования. То было время, когда в России неистовствовали евсеки[42], и принять тогда на себя работу по распространению знаний Торы (и в частности, учения хасидизма - "сокровенной Торы") и исполнения заповедей означало открыто выступить против порядков, принятых в государстве. Такая работа противоречила, казалось, и законам природы: ведь для ее исполнения требовалась решимость в самом буквальном смысле жертвовать и душой, и телом. Но такую решимость он требовал от тех, кто шел и работал вместе с ним.

Ребе поступал так, несмотря на то, что в "Шулхан арухе" мы не находим закона, согласно которому один еврей имеет право требовать самопожертвования от другого еврея. Можно требовать от другого исполнения всех остальных заповедей, это входит в заповедь "Увещевай ближнего своего"[43]. Но нельзя требовать от него сознательного поиска возможности пожертвовать собой.

Так обстоит дело, когда не чувствуют, что получают миссию Свыше. Совсем другое дело, когда имеет место сказанное о Моше-рабейну: "Шхина говорит из его гортани".

23. В одном из своих "маамаров" Ребе сравнивает самопожертвование раби Акивы и праотца нашего Аврагама. Раби Акива страстно желал и искал случая пожертвовать собой, повторяя: "Когда же это придет мне в руки и я осуществлю?..".

В противоположность раби Акиве, у праотца нашего Аврагама готовность к самопожертвованию не была отдельным служением Всевышнему. Свою задачу Аврагам видел в том, чтобы как можно шире распространять в мире знание о едином Творце Вселенной, чтобы как можно больше людей поняли, что Б-г и мир не существуют отдельно друг от друга, но что мир - это и есть Б-г, что они составляют единое целое, и кроме Б-га ничего больше нет. Вот в этом состояло служение праотца нашего Аврагама. Он не искал случая пожертвовать собой, но если это требовалось от него по ходу работы - он был готов к самопожертвованию. Он пошел и на то, чтобы его бросили в горящую печь, - раз это было необходимо для распространения знаний о Б-ге.

И вот таким же образом вел себя Ребе. Он не гнался за возможностью пожертвовать собой, не это было его делом. Он гнался за возможностью как можно шире распространять знания о том, что кроме Б-га ничего больше нет, - распространять Тору и заповеди, включая внутренний смысл содержания Торы и ее указания. Это было его делом, и ради его исполнения он не останавливался ни перед чем, в том числе и перед необходимостью пожертвовать собой.

Само собой разумеется, что он не занимался никакими расчетами и исследованиями: следует ли, согласно Галахе, проявлять самопожертвование в данном случае или нет. Он не занимался темой самопожертвования, но распространял и укреплял исполнение Торы, не думал больше ни о чем, и ничто не могло остановить его в его работе.

По той же причине он не считался с различными партиями и течениями, существовавшими в еврейской среде. Он не слушал никаких претензий и доводов, зная одно: необходимо идти, все время приближаясь к горе Синай. А если на дороге встретится море - он войдет в море. А что будет потом, это уже дело Всевышнего, его это не касается, он должен делать свое: идти, все больше и больше приближаясь к горе Синай.

24. В этом-то и состоит указание, которое передал Ребе нам, - всем, кто должен готовиться к грядущему освобождению. Наша работа заключается в осуществлении сказанного: "Я сотворен только для того, чтобы служить моему Творцу"[44]. Наша работа - любить создания Всевышнего и приближать их к Торе[45]. Это наше дело, и более ничто нас не касается.

Существуют различные партии и течения с различными и зачастую странными точками зрения. Один кричит: "Назначим начальника и возвратимся в Египет!", другой: "Пойдем в бой!", третий: "Бежим в пустыню!". Но поскольку ни один из этих путей не приближает нас к получению Торы, это не наши пути.

Наше дело - идти к получению Торы. Ведь Всевышний называется "дающим Тору" - в настоящем времени. И свое дело мы должны делать без всяких расчетов. Встретилось по дороге море - никуда не денешься, нужно войти в море. Преградила дорогу гора - придется пробить гору. Ведь мы идем к получению Торы - чтобы объединиться со Всевышним! А когда идут к получению Торы, не занимаясь никакими расчетами, исполняется сказанное: "Б-г будет сражаться за вас, а вы молчите!"[46].

25. О Нахшоне сообщают наши мудрецы, что он удостоился чести первым из всех вождей колен Израиля совершить жертвоприношения при освящении Мишкана. Каждый еврей обязан строить свой личный Мишкан, чтобы исполнилось сказанное: "И Я буду обитать среди них"[47], - обитель в каждом без исключения еврее. Поэтому каждый еврей должен видеть себя Нахшоном. И тогда осуществится сказанное в "Тикуней Зогар": когда найдется хотя бы один еврей, который будет таким, как нужно (там сказано: "праведник", но ведь "а народ твой - все праведники"[48]), он приведет Машиаха и воспримет внутреннее содержание Торы, которое Машиах откроет.

И тогда весь народ придет к тому, что "пробудятся и воспоют [славу Твою] покоящиеся в прахе"[49], - и Ребе в их числе: именно он поведет нас навстречу Машиаху милостью и милосердием Всевышнего!

Из беседы 10 швата 5716 г. (1956 г.)

26. Когда Ребе делали обрезание, он, как все дети в этот момент, плакал. Тогда его дед, Ребе Магараш, сказал: "Что ты плачешь? Когда вырастешь, будешь... и будешь говорить хасидут[50] ясным языком".

Так в "Записках об аресте" Ребе: после слова "будешь" - пропуск слова. От хасидов я слышал, что Ребе Магараш сказал: "Будешь Ребе". Тогда понятно, почему в своих записках Ребе пропустил это слово.

27. Когда Ребе был маленький, в 5644 г. (1884 г.), его отец, Ребе Рашаб, жил в квартире из двух комнат. Одна из них служила спальней, а в другой он сидел и изучал Тору с гениальным раввином и хасидом р. Яаковом-Мордехаем Безпаловым, и там же стояла кроватка Ребе. Он был очень красивым ребенком, лицо его просто светилось. Однажды, посреди занятий, поздно ночью, р. Яаков-Мордехай, увидев Ребе спящим, стал говорить Ребе Рашабу о том, что красота лица указывает на чистоту мыслей и т. п. У Ребе Рашаба возникло сильное желание поцеловать сына, но тут у него мелькнула мысль, что в Храм кроме жертвоприношений приносили также серебро, золото и т. п. для ремонта здания. И он решил заменить поцелуй на хасидут. Он написал "маамар", начинающийся словами: "Как многочисленны дела Твои". В 5652 г. (1892 г.) он передал этот "маамар" Ребе со словами: "Это - хасидский поцелуй, со временем я тебе расскажу". В 5656 г. (1896 г.) он рассказал ему всю историю.

28. В 5657 г. (1897 г.) Ребе Рашаб был очень нездоров и поехал в Москву лечиться. Профессора сказали, что жить ему остается всего несколько месяцев. Когда Ребе это услышал, он решил ехать в Страну Израиля и сказал об этом жене, рабанит Штерне-Cape. "Что же ты сделаешь со своими хасидами и с хасидизмом?" - спросила она. Ребе ответил: "Я же оставляю его", то есть сына, р. Йосефа-Ицхака. А тому было тогда всего семнадцать лет!

Из беседы 10 швата 5710 г. (1950 г.)