Для чего Всевышний создал мир

https://youtu.be/q7tdbVFTlsI

 

Мы возвращаемся к книге рава Ицхака Гинзбурга «Введение в каббалу Ари». Мы читали это место, но мне хочется прочитать его еще раз. Предыдущие уроки есть в плейлисте по этой книге https://www.youtube.com/playlist?list=PLsbvCMLOLC2_IADrY_DnDAO-2JGkWqp_M .

Для чего Б-г создал этот мир? Нам это надо вообще знать? Наверно, надо.

«Голени его столбы мраморные», — написано в «Песне песней».

«Голени его столбы мраморные». Такой красивый этот парень, он весь из мрамора. Так написано в «Шир а-Ширим», в «Песне песней». «Песня песней» — это закодированная книга, в которой самые большие тайны Торы закодированы. И этот посук, этот стих тоже закодирован. Он говорит о какой-то тайне творения мира.

Мидраш объясняет этот стих. Слово «шок», голень, похоже на слово «тшука», страсть, желание. Это мир, который Всевышний возжелал еще перед тем, как он сотворил.

Другими словами, движущей силой творения мира является страсть. Всевышний, можно сказать, «сошел с ума» от страсти к этому миру, который он хочет создать. Мира еще не было, но он себе нарисовал его в своем воображении, и так это ему понравилось, так это его воодушевило, что он решил его создать. Очень странное описание Всевышнего. Правда? Особенно для людей, которые привыкли к рамбамистскому или аристотелевскому Б-гу, который и не видит, и не слышит, и не чувствует. Но наш еврейский Б-г и видит, и слышит, и чувствует. Не видят, не слышат и не чувствуют только идолы. А Б-г видит, слышит и чувствует, и пророки об этом говорят.

И поэтому «голени его столбы мраморные» – это мир, который Всевышний возжелал сотворить. И так написано: алай тшукато: «И ко мне страсть его». «Ко мне», — это говорит Шуламит, возлюбленная этого парня в «Шир а-Ширим». Он пылает страстью к этому миру:

«Вау, вау». Всевышний пытает страстью к этому миру и к Кнессет Исраэль.

«Откуда мы знаем, что это так? — продолжает мидраш. – И отвечает: «И завершены были и небеса, и земля», — написано в конце шести дней творения. Объясняет мидраш: йехулу (=и были завершены) означает страсть. Мидраш всюду находит намеки, ключевые моменты Торы – закончилось творение. Йехулу означает страсть. Откуда мы знаем? Есть посук (стих), в котором употребляется это же слово в смысле «страсть». И возжелала душа моя  (калта нафши). Килйон — это высшая ступень страсти, когда душа готова, покинуть тело, так велика ее страсть. Вот с такой страстью обычно считаем, говорим о том, что человек идет к Б-гу, и он должен страстно желать Б-га.

Мидраш говорит наоборот. Мидраш, наверное, читал книгу Гешеля, где Б-г ищет человека, и после этого написал этот мидраш. Он говорит: Б-г страстно желает этот мир, другими словами, «сходит с ума» по этому миру. Хотя этот последний стих приводится как раз относительно человека, который стремится к Б-гу. Но мидраш переворачивает и говорит: «И завершены были и небеса, и земля» — означает страстное желание Б-га к этому миру. Б-г говорит: «Я схожу с ума по этому миру». Вы не чувствуете этого? Ладно…

Эта книга рава Гинзбурга построена следующим образом. Есть книга, которая называется «Верные милости Давида». Это каббалистическая книга, написанная серьезным каббалистическим автором, одним из серьезных каббалистических авторов. Рав Ицхак приводит из нее отрывки и комментирует. Приведенный выше отрывок был из «Верных милости Давида». Дальше рав Гинзбург начинает объяснять.

Есть ли «причина» для Творения?

Занятие вопросом «А зачем?» — это целая отрасль во внутренней Торе, совсем непростая тема. Сама идея того, что есть причина для творения, что Всевышний хочет этот мир потому-то и потому-то, что у него есть какая-то потребность. «Разве у Всевышнего могут быть потребности?» — кто-то меня спросил по поводу этого отрывка. Я ответил: «Смотря, в какого Б-га ты веришь». У аристотелевского Б-га нет потребностей. У еврейского Б-га есть потребности, и он не стесняется в этом признаться.

«Я возлюбил Вас, — говорит Всевышний. – Я не могу без вас жить». Если все это аналогия, то это возлюбленный, который признается в любви своей подруге. Он начинает, он первый, он не ждет, что подруга бросится ему на шею, т.е. еврейский народ или мир в целом. Он изъясняется в любви своему народу.

Написано: «И опустился Б-г на гору Синай». Мидраш говорит, и рав очень любит это цитировать: «Я первый». Сначала Б-г опустился на гору Синай, потом уже еврейский народ поднимается туда, куда поднимается. Сначала Всевышний признается в любви этому миру. И только потом постепенно в этом мире раскрывается любовь человека к Б-гу. Можно это чем-то объяснить? Простой пример: ребенок, который только что рождается. Его обнимают, целуют и лобызают, если это хорошие родители. Ребенок пока ничего не понимает, он еще не умеет по-настоящему выражать свою любовь. Но его окружают любовью, и тогда потихонечку в нем просыпается способность тоже выражать свою любовь. И, может быть, так Всевышний сначала признается в любви своему творению. И только потом постепенно творение учится выражать обратную любовь. Можно подумать, что это так.

Занятие причиной творения – это огромный отдел внутренней Торы, это сложная тема. Сама идея, что есть причина для творения, что Всевышний хочет этого мира, что у него есть какие-то интересы – это очень проблемная идея, потому что получается, что Всевышнему чего-то не хватает для полного счастья.

Те, кто учат современную психологию, наверное, знают, что способность человека признавать свои слабости, признавать свои потребности и выражать свои потребности – это признак здоровой личности. А неспособность человека сказать: «Я слаб. Я нуждаюсь» — это признак проблемной личности. По-видимому, Всевышний последние несколько сот лет учит психологию, хотя этот мидраш очень древний, и не боится признаться в своих потребностях.

Мы можем найти и в стихах писания, и в мидрашах множество выражений, которые описывают Всевышнего, что он наслаждается этим миром, или наоборот, огорчается, глубоко огорчен какими-то негативными событиями.

Обычная харедимная система, обычный харедимный (ортодоксальный) подход – сделать все, чтобы объяснить это не буквально.

Что сделает Рамбам, не знаю, что сделает классический религиозный философ? Он скажет: «Ну…» Это аллегория, это не на самом деле. «На самом деле» Всевышний не видит, не слышит и не чувствует, не дай Б-г. Т.е. это чистый идол, не дай Б-г.

Есть стих, который говорит о том, что «идолы, у них есть глаза, но они не видят, уши, но они не слышат». Дальше есть продолжение: «Те, кто делают их, будут такими же, как они». Когда человек служит идолу, бесчувственному, безглазому и безухому, он станет таким, как он. Тоже этот идол не видит, не слышит, но ты станешь таким же невидящим и неслышащим. Поэтому это очень непростой вопрос – какому Б-гу мы служим? Если мы служим видящему и слышащему Б-гу, так у нас потихонечку раскрываются глаза и уши тоже. Может, даже сердце раскроется. А если, не дай Б-г, мы служим невидящему и неслышащему Б-гу, то не дай Б-г.

Итак, обыкновенный религиозный подход попробует взять все эти выражения, которые в мидраш, и в посуке, и объяснить их иносказательно. Это детский подход. Тора говорит человеческим языком.

Это желание убежать от любого намека на то, что у Всевышнего есть какие-то потребности.

Гуманизация Всевышнего. Это очень большая тема. Когда-то касались этого вопроса – можно ли говорить о Всевышнем антропоморфически? Если да, то можно ли говорить о Всевышнем вообще по-другому? Это тот язык, который у нас есть.

Но если мы пойдем дальше по этому пути, мы увидим результаты.

Какие результаты? Если считать, что у Всевышнего нет ни потребностей, ни желаний, ни чувств, ни глаз, ни ушей, то все творение мира превращается в какую-то игру, в какую-то монополию, в какую-то механическую систему, которая никому неинтересна и непонятна.

Рав Гинзбург очень пересекается в этом с Шагаром, который говорит, что если мы скажем, что разбитие сосудов – это было запланировано, что все это превращается в скучную игру. Если там, наверху, не видят и не слышат и не чувствуют, то зачем тогда…

Такой Б-г, который лишен чувств, не называется Создателем и он ничего не меняет для этого мира.

Т.е. говорить о Всевышнем человеческим языком проблемно, с точки зрения философии, но не говорить о Всевышнем человеческим языком – еще более проблемно.

Сказать, что у Всевышнего нет никаких недостатков, никакой нехватки, никакой потребности – это самая большая нехватка, самый большой недостаток. Тот, кто не способен нуждаться, он не способен почувствовать нужду или наслаждение.

Поэтому мы не хотим верить в такого Б-га, который не видит, не слышит, не чувствует и не нуждается. Всевышний нуждается в нас. Может быть, это одно из самых больших открытий хасидизма, что Всевышний нуждается в нас гораздо больше, чем мы нуждаемся в нем, подобно тому, как родители нуждаются в детях гораздо больше, чем дети нуждаются в родителях. И это то, что открывает Хасидут.

Учение хасидизма говорит: если ты говоришь, что он умеет быть только бесконечным, но не умеет быть конечным, это тоже не совершенство.

Бесконечность – это когда Б-г стоит на горе Синай и громовым голосом вещает вечные истины. Конечность – это когда Б-г сидит с тобой на скамейке и разговаривает с тобой как с близким другом. Если ты считаешь, что Б-г может только громовым голосом вещать с горы Синай, хорошо, но я бы не хотел быть хасидом такого Б-га. Мне больше нравится думать о Б-ге как о близком друге, с которым можно разговаривать.

Так же как Всевышний выше любого ограничения, он выше также любого не-ограничения.

Кто знает понятия мемале и совев, это в точности эти понятия. Есть бесконечный свет и есть конечный свет.

Так же как он не материален, он также не духовен.

Ты думаешь, что ты скажешь: «Всевышний – это дух». Он говорит: нет, тоже нет.

Единственное, что можно сказать о нем, мы можем говорить только «нет», можем говорить, что Всевышний «не». Он не материя? Не материя. Он дух? Нет, он тоже не дух. Можно сказать, что он «не», но невозможно объяснить, что он «да».

Это философское правило.

Нужно еще добавить. Есть такое место, где Всевышний находится сам наедине с собой, свободный от попыток постичь и определить, от людских попыток постичь и определить его. Люди пытаются применить к нему свои понятия. И там вообще нет мира (на этом уровне Всевышнего, где он сам по себе, наедине с собой, но мир там не существует). И понятие этого мира, то, что считается возвышенным или наоборот, низким, не занимает никакого места на этом уровне. Поэтому все объяснения причины творения, которыми мы сейчас будем заниматься и, по-видимому, правильно этим заниматься, — это только какая-то ступень, начиная с которой Всевышний вообще начинает смотреть на мир.

Есть какая-то ступень, где Всевышний вообще не смотрит на этот мир, мир как бы не существует. Но потом несколько ступеней, которые, я думаю, будут здесь выясняться, Всевышний начинает смотреть на мир. Но есть где-то, где он сам по себе, и вообще это все ничего не значит. Если брать родителей и детей – есть место, где отец или мать думает о своем ребенке, а есть место, где он/она сами по себе. И это важно, чтобы это место было.

Поэтому речь идет только о какой-то ступени, начиная с которой мир начинает существовать.

Недавно мы обсуждали какую-то концепцию Ашлага, Лайтмана и один товарищ написал: смотри, разные люди читают один и тот же текст. Для одних это представляется высокой поэзией, а для других это какая-то инструкцию по эксплуатации, с которой непонятно что делать. Так, наверное, все тексты Торы очень зависят, как человек это учит.

То, что в человеке есть способность чувствовать боль – это отражение того, что у Всевышнего есть способность чувствовать боль, только его боль в миллионы раз сильнее. В этом вся разница. Написано открытым текстом: «Во всех их (имеется в виду еврейский народ) страданиях ему больно». Во всякой боли человека есть боль Всевышнего. Больше того, когда египтяне гонятся за сынами Израиля и тонут в море и ангелы пытаются петь песню, то Всевышний говорит им: «Творения моих рук тонут в море, а вы поете песни». Т.е. ангелы не чувствуют боли, а Б-г говорит: «Мне больно, что мои творения, даже такие грешники, как египтяне, тонут в море, я не готов сейчас петь песню и идти на дискотеку.