«Разве Эфрайим дорогой Мне сын? Разве он любимое дитя? Ведь каждый раз, как Я заговорю о нем, Я долго помню о нем. Поэтому ноет нутро Мое о нем, смилуюсь Я над ним, — сказал Г-сподь.» (Ирмиягу 31, 19. Перевод Мосад рав Кук)
Давайте посмотрим на стих «הבן יקיר לי אפרים». Что означает הֲבֵן? Не сказано הַבֵּן, ה в данном случае не есть определенный артикль. Этот ה огласован хатаф-патах, это называется «вопросительный ה (тайна высшей буквы ה в Б-жественном Имени, аспект Бина, Высшей матери, «постоянно звучащего вопроса», в отличие от нижнего ה в Имени, соответствующему утвердительному ה, определенному артиклю, как объясняется подробно в книге Сод Гашем лиреав). Т.е., этот стих следует читать с вопросительной интонацией, «Разве дорогой сын мне Эфраим?!»
Поскольку это вопросительный ה , а не утвердительный, поэтому нет дагеш в букве ב. Если бы это был утвердительный ה — должно было быть написано הַבֵּן, но поскольку это вопросительный — поэтому написано הֲבֵן.
Но, как это ни странно, мы не нашли ни одного места в Хазал, где бы этот стих объяснялся бы как вопрос. Всюду он приводится как утверждение, а не как вопрос. Хотя с точки зрения грамматики смысл стиха «Разве он мне дорогой сын — Эфраим»? С чем это связано?
Вопрос-утверждение — любовь, которая выше постижения
Есть несколько комментаторов, объясняющий буквальный смысл Писания, которые объясняют этот стих как «вопрос-утверждение». С одной стороны это вопрос — ибо кто этот Эфраим? Один такой, который до сих пор был предан идолопоклонству. Все время это дурной ребенок, шаловливый, ребенок, идуший по дурному пути. И поэтому в конце концов десять колен изгоняются из своей земли, и кто знает, что с ними произойдет дальше, когда они вернутся — если вообще вернутся. Поэтому это действительно вопрос — как это может быть, как может быть такой плохой сын, и тем не менее — он мне дороже всего? Такое вообще возможно? «Разве он дорогой мне сын», «разве он мой любимый сын»? — разве с таким можно вообще играться?
Во всем Танахе, когда есть такое построение предложение — вопросительный ה и потом אם — אם продолжает вопрос — разве такой ребенок может быть «забавой своим родителям»?
Снова — и в Хазал, и в каббале, и в хасидизме — нет никого, кто бы объяснял этот стих, что вопрос остается вопросом. Всем ясно, что несмотря на то, что стих произносится с вопросительной интонацией — это так, это действительно так — он самый дорогой для меня сын, и действительно самый любимый.
Это называется «вопрос-утверждение».
Пшатные комментарии на этот стих (и различные его части) от вопроса и отрицания к позитивному утверждению
Не все пшатники[1] объясняют этот стих, как Хазал, что это вопрос-утверждение. Например, Мальбим прочитывает весь этот стих как чистый вопрос — он не любимый сын, он не елед-шаашуим, не положено ему, чтобы я помнил о нем, и не заслужил он, чтобы я пожалел его. Просто ужас — самый миснагидский комментарий, котороый только может быть. И почему? Потому что начинается с вопросительного ה?!
Когда прочитывают все комментарии по пути пшата, видят, что после каждой точки или запятой в стихе есть комментарий, который говорит, что до сих пор был вопрос, а дальше идет «и тем не менее» - переворачивается. Т.е., что есть комментарий, что хотя как правило «Им» после вопросительного ה продолжает вопрос — но здесь это не так. «Любимый ли сын мой Эфраим?» - это все еще вопрос. «баловень ли мой»? — тем не менее, да (Так можно понять из Таргум Йонатан).
Есть комментаторы, которые объясняют как мы сказали по простому смыслу — что «любимый ли сын мой Эфраим, баловень ли» - это вопрос-отрицание, и, тем не менее, «как только я говорю о нем — я сразу вспоминаю его»- уже переворачивается в позитив.
Есть, кто говорит, что также «когда я говорю о нем — вспоминаю его» - это часть вопроса. Но когда стих продолжает дальше — после паузы — «поэтому» (как будто бы было сказано «тем не менее») «ноет нутро Мое о нем смилуюсь Я над ним» — это уже утверждение.
Мы сказали, что Мальбим даже это включил в вопрос-отрицание.
Структура комментариев в системе миров
По-видимому, стоит задержаться на некотором созерцании — если есть здесь ступени в этом стихе, и по разным комментариям на каждой из ступеней может произойти «переворот» - от вопроса к ответу — от удивления к утверждению — стоит рассмотреть, каковые части этого стиха.
Скажем очень кратко, что если я говорю, что весь этот стих — это вопрос, переворачивающийся в утверждение — это «мойхин дэацилус» - разум мира Ацилус. Есть вопрос, и совершенно непонятно почему, и тем не менее — это так[2]. Что тут можно сделать — так и все тут, даже если это непонятно — «любимый сын мой — Эфраим».
Если у меня нет «разума Ацилус», и я читаю этот стих все еще как вопрос — отец здесь говорит о сыне, сошедшем с пути, и действительно, у него в голове есть вопрос — способен ли я любить такого сына?! Но на каком-то этапе этот вопрос переворачивается у него. Если переворачивается немедленно — сразу после «Разве он мой любимый сын — Эфраим» - но — ответ «или баловень мой» - я очень люблю его — это разум мира Брия.
Если также «баловень ли мой» - часть вопроса — и только «когда я говорю о нем — вспоминаю его» - уже переворачивается — то это разум мира йецира, где находится упоминание, «тиферет гуфа», «од» указывает на тело (то, что говорится сейчас — это «летающие буквы» каббалы).
Если также это вопрос, и только в конце — «поэтому ноет нутро мое по нему, смилостивлюсь над ним говорит Гашем» - это разум мира Асия в святости.
Если объясняют как Мальбим — что также в конце остается вопрос, и отец не способен перевернуть свой гнев в любовь — мы учим отсюда, что отец в конце концов должен перевернуться, как бы он не был зол на своего сына (который ушел служить идолам) — он обязан перевернуться в конце.
Если он переворачивается только в конце — «поэтому ноет нутро мое…» - это разум мира Асия в святости.
Если даже там — нет — то он не находится в Асия святости, но в другом месте.
[1] Вероятно, рав различает комментарии эпохи Талмуда и Мидрашей от комментаторов позднего средневековья (Мальбим и т.д.)
[2] Не знаю, или это то, что рав имел здесь в виду — но мне просматривается явственная ассоциация со словами Ребе после йуд шват — «непонятно, почему нужно говорить кадиш, и тем не менее Ребе жив и находится с нами». Т.е., мне кажется, что акцент здесь именно на напряжении «вопрос-ответ». (прим. переводчика)