Хасидское слово - 298
| Первый | Предыдущий | (Random) | Следующий | Последний |
В конце двадцатых годов знаменитая Лубянка не поменяла своего лица: там по-прежнему есть подвалы, где расстреливают, комнаты, где проверенные уборщицы замывают разбрызганную по стенам кровь. Но внешне все уютненько: фикусы в углах, графин с водой на столике у окошка, сотрудники во френчах и барышни в строгих блузках спешат с картонными папками туда-сюда. Часовой в приемной объяснил хабаднику Залману Певзнеру, куда идти, старательно обкатывая обновленное в пролетарском обиходе «Вы»:
– Поднялись на второй этаж. Там два коридора. Вам – тот, который налево. И еще полпролета по маленькой лестнице. Понятно, гражданин? Певзнеру было понятно, что его будут цеплять. За что и как, он сейчас узнает. Но общее направление известно: религия, Ребе, ХАБАД. Он к тому же человек с пятном: имеет смиху раввина. В новой советской действительности этот титул может обернуться большим злом, чем служба у Деникина. Чувствуя противную дрожь в коленях, реб Залман постучался в нужную дверь. В кабинете было несколько человек – все «ихние». Один из чекистов заговорил быстро и напористо, посылая улыбки:
– Вот что, гражданин Певзнер:.. Вы, наверное, в курсе, что раввин Йосеф Шнеерсон получил разрешение на выезд за границу и вчера отбыл в Ригу. Мы хотим просить вам об услуге… Певзнер подумал: «Да, конечно – Ребе, ХАБАД…» У него пересохло во рту. Он спросил хрипловато:
– Что за услуга?
Чекист выложил на стол лист бумаги:
– Вы должны здесь, в нашем присутствии, написать своему Ребе письмо. Писать Ребе – это же у вас принято, это даже почетно… «Какая же сволочь их научила?» – промелькнуло в голове у реб Залмана.
– «Какой-нибудь наш, ублюдок…» Он заставил себя пожать плечами:
– О чем же писать?
– Ну, там привет, благословение… И расскажите заодно, что собираетесь строить микву где-то под Москвой. Но средств мало, пусть Ребе вам пришлет… Пишите на своем языке, у нас ребята потом проверят, чтобы без ошибок. Неудобно ведь Ребе с ошибками писать… Присутствующие добродушно засмеялись. Реб Залмана прошиб холодный пот. «Это им нужна ниточка, связь,» – лихорадочно пронеслось в голове. – «Чтоб пришел ответ, деньги… Чтоб на них потом лепить связь с заграницей, арестовывать… И все строится на моем письме. А если я не напишу, то не выйду…»
– А если я не напишу? – спросил он и сглотнул.
– А зачем вам себе судьбу портить? -удивился чекист. – Чиркнули пару строк – и гуляйте на свободе… Певзнер попросил неделю на раздумье Люди во френчах согласились. Он пришел, что-то мямлил, потом попросил о новой отсрочке. Они переглянулись, но кивнули головами. Но на третьей встрече и он, и чекисты знали, что это уже все, «станция-вылезайка».
Реб Залман молился про себя, прося Творца послать ему выход из вонючего тупика. И вдруг он увидел щель и свет. Просвет.
– Чего это вы там пишете в углу листа? – полюбопытствовал хозяин кабинета.
-Ах, не мешайте, – передернул плечами реб Залман. – Нужно перечислить все титулы Ребе, тогда это будет выглядеть достоверно…
Он писал все титулы, которые только знал: «Учитель сыновей Израиля», «Колонна мощи», «Молот десницы», «Прославленный гаон» и т.д.
В обращении к Любавичскому Ребе эти титулы никогда не употреблялись. Реб Залман надеялся, что Ребе поймет…
– Ну, вот и славно, – сказал чекист, вертя письмо с еврейской галиматьею. -Проверим, отправим… А вы идите и трудитесь спокойно. И ждите ответа. Ответ не заставил себя ждать. Оттуда, из Риги, Ребе Йосеф-Ицхак писал: «Письмо ваше меня очень удивило. Я же раввин, а раввины приучены получать деньги, а не давать…» Точка.