29

Вот это, наверное, самая суть: отсутствие контакта с реальностью приводит к примитивизации, одномерности, потере исторического и психологического "чутья". Вот как это формулирует рав Лихтенштейн: * 6. Эмоциональная, психологическая и историческая тонкость Однако, если говорить о самом себе, я подчеркиваю, что мое светское образование сыграло значительную роль в моем личностном росте. Мне ясно, что без него, мое понимание Танаха было бы куда более плоским. Я знаю, что оно улучшило мое понимание в отношении жизни в Израиле. Ясно, что оно также повысило уровень моего религиозного переживания. … Я знаю также – и это иногда очень болезненное открытие – что многие из этих основ отсутствуют у тех, кто критикует культуру с правой стороны ортодоксального лагеря.

Рав Соловейчик, "Община", гл. 1 6 Однако, человек был сотворен второй раз. Он заснул как одинокий человек, и проснувшись, нашел рядом с собой Хаву. Вс-вышний хотел, чтобы человек пребывал в одиночестве, и ощутил его. Он также желал, чтобы человек разбил свое одиночество, приблизился к "ты", и разделил с ним его экзистенциальное существование. "Не хорошо быть человеку одному" – сказал Вс-вышний. Человек не только революционер и сокрушитель, но также строитель и творец. Он не только сокрушает идолов, но также строит и осуществляет. Если он чувствует себя отдаленным от всех, от каждого человека и от каждой вещи, не была бы дана душе цель творения. Моше был велик в своем уединении, установив свой шатер вдалеке от лагеря. И одновременно он был величайшим лидером, отцом и учителем народа, таким, что судьба всей общины зависит от него: "И стоял народ над Моше с утра до вечера". Другими словами, для того, чтобы реализовать себя, человек должен быть в одиночестве. Но одновременно, он должен быть частью общины.

Вопрос, на который особенно обращает внимание Фромм, заключается не в том, чем являются религиозные системы сами по себе, но в том, каков их характер – способствуют они раскрытию человеческих сил или парализуют их. Фромм призывает задуматься о степени доверия, которую заслуживают некоторые массовые религии, приводя пример с индивидуальной верой. Если, пишет Фромм, человек не сумел достичь интеллектуальной зрелости, психической полноценности, цельности, он становится неспособным к свободной творческой деятельности, он превращается в раба своих низших потребностей за неимением лучших ориентиров. Однако такой человек будет ревностно защищать свое полное право на выбор именно такого мировоззрения. То же может происходить и в гораздо более крупных масштабах. Число последователей того или иного верования еще не является показателем его адекватного соответствия первоначальному стремлению человека – желанию обрести единство с миром и самим собой.

Еще из Фромма: Фромм ставит в большую заслугу психоанализу открытие возможного несоответствия между истинными желаниями и осознаваемыми мотивами. То, каким образом мы сами себе представляем нашу мотивацию – это результат рационализации, т.е. попытки найти компромисс между стремлением следовать стаду и стремлением следовать разуму. Истина же – это, что скрыто в бессознательном. Неистинные рационализации – это те, что скрывают настоящее желание, и те, что на деле не имеют той значимости, которую декларируют.

Пока и поскольку индивид, фигурально выражаясь, не порвал пуповину, связывающую его с внешним миром, он не свободен; но эти узы дают ему ощущение принадлежности к чему-то, как бы гарантируют ему безопасность существования за счет корней в какой-то почве. Я предлагаю назвать эти узы, существующие до того, как процесс индивидуализации приводит к полному обособлению индивида, «первичными узами». Они органичны – в том смысле, что являются естественным фактором нормального человеческого развития. Они предполагают отсутствие индивидуальности, но дают индивиду уверенность и жизненную ориентацию. Эти узы связывают ребенка с матерью, первобытного человека с его племенем и с природой, а средневекового – с церковью и с его сословием. Когда достигается полная индивидуализация, когда человек освобождается от этих первичных уз, перед ним встает новая задача: сориентироваться и укорениться в мире, найти для себя какие-то новые гарантии, которые просто не были нужны при его прежнем существовании. При этом свобода приобретает другое, новое содержание. Здесь мы должны остановиться и уточнить эти понятия, рассмотрев их более подробно в связи с индивидуальным и общественным развитием.