В Торе (Шмот, 18) сказано: "И это случилось назавтра: Моше сел судить народ; и народ стоял около Моше с утра и до вечера". Раши, цитируя Мехилту, говорит, что это был день после Йом Кипура. Рамбан также указывает на этот день. Что же заставляет комментаторов ассоциировать судейство народа с Днем Искупления?
Вначале следует попытаться понять значение и скрытый смысл слова "наутро". Итак, либо важность этого дня проистекает от связи с предыдущим, либо Тора использовала "наутро" для противопоставления вчерашнего дня сегодняшнему. В соответствии с первой точкой зрения, сегодняшний день является продолжением вчерашнего и, так как вчерашний день определенно свят, то свят и сегодняшний. В соответствии со вторым объяснением, вчерашний день был днем позора, в то время как сегодняшний — день чести и славы. Например, в Шмот, 32 говорится: "И это случилось, когда пришло утро и Моше сказал... Вы согрешили великим грехом... И народ слышал... и они горевали". Здесь "наутро" противопоставляет вчерашнему дню разгула сегодняшний день возрождения морали, переоценки вчерашних событий. "Наутро" сопоставляет день раскаяния с днем греха, опьянения, идолопоклонства. Сегодня возрождение — вчера падение. Подобным же образом Тора описывает изменение, происшедшее с народом после эпизода с разведчиками: "И они поднялись рано утром... мы пойдем на место... ибо мы согрешили". Снова предыдущая ночь была ночью глубокого отчаяния. Все пути отступления отрезаны. Утром они утратили покорность, в них возник новый дух. В течение ночи происходит переход от трагедии к подступам величия. Но, как упоминалось, "наутро" имеет и другое, дополнительное значение. Выделяется "вчера". Изменения есть скорее постоянная тождественность. Переживание не погасло с течением времени. Еврей отказывается от святости, которой добился. Сегодняшний день есть только отражение вчерашнего. "И вы отсчитаете с утра после Шабата". Следующий за Песахом день — продолжение красоты праздника. Многие Алахот отражают идею, сводящуюся к тому, что познание святости не должно блекнуть с течением времени. Например, алаха "прибавление к святому от будничного" — это стремление еврея к святости, отказ уйти от нее.
Теперь понятно, почему Хазал (наши мудрецы, благословенной памяти) считали, что речь идет о дне после Йом Кипура. Еврей не просто соблюдает День Искупления. Он переживает его. Этот день продолжает существовать в жизни человека. Идея этого дня не ограничена во времени авдалой. Судейство и роль человека в нем неотделимы от Йом Кипура. Когда бы Моше ни садился судить, это всегда был для него день после Йом Кипура. Большинство судебных процессов по Торе заканчиваются не определенным решением в пользу одной из сторон, а компромиссом. Компромисс — вот идеальное правовое разрешение вопроса! При том, что стороны идут на компромисс, судья, тем не менее, являет собой власть, как если бы речь шла о постановлении в пользу одной из сторон. Алаха требует миньяна для компромисса, таким образом он как бы санкционируется судом. Судья не арбитр, а компромисс в этом смысле не переговоры; это строгая правовая процедура с конечным результатом, соответствующим алахе.
Компромисс в иудаизме уникален. В других юридических системах судья может рекомендовать компромисс или третейский суд, но при этом он теряет право разбирать данное судебное дело. В иудаизме компромисс и строгая законность трактуются одинаково. Талмуд считает компромисс мицвой. Все алахот, касающиеся обычного судейства, касаются и решения посредством компромисса, например: запрещение платного судейства или слушания дела ночью.
Идея компромисса характерна двумя моментами. Талмуд (Санхедрин) цитирует два стиха как источник компромисса: "исполняй судейство правды и мира в воротах своих..." и "И Давид исполнял судейство и справедливость..." Если есть на эту тему два стиха, то значит есть и две сущности. Согласно Талмуду, "мир и судейство", "судейство и справедливость" могут быть достигнуты благодаря компромиссу. В секулярном суде спорные вопросы разрешаются победой одной из сторон и поражением другой. Иудаизм не признает принципа обязательного противоречия. Обе стороны могут быть правы. "Два стиха противоречат один другому до тех пор, пока не приходит третий и не решает спор между ними". Третий стих не утверждает ошибочность одного из предыдущих. Оба приемлемы. Иудаизм может признать тезис и антитезис как истину. Человеческое бытие не может быть абсолютно правильным, поскольку человек ограничен, а значит, несовершенен не только с интеллектуальной точки зрения, но и с моральной. Но если человек не может быть неограниченно прав, он так же не может быть абсолютно неправ. И истец, и ответчик — оба правы и неправы. Таким образом, согласно иудаизму тяжба не должна заканчиваться победой одного и унижением другого. Уступают оба. Такое судейство и есть справедливость.
Установление мира — цель еврейского суда. Секулярное законодательство не занимается проблемой вражды. Оно разрешает спорные вопросы. В результате победы одной из сторон и поражения другой ненависть усиливается, вражда усугубляется. Приговор не мирит людей. Примирение — прерогатива психологов или социальных работников. Иудаизм же примиряет противников именно потому, что они уступают. Арбитр из Судьи превращается в Учителя, который показывает и истцу, и ответчику, что никто из них не является абсолютно правым или абсолютно виноватым. Это не просто судебное решение — это просвещение. Мир между враждующими сторонами восстановлен. В первой главе Пиркей Авот Иуда бен Таббай говорит: "Не играй роль судьи, и когда стороны на процессе стоят перед тобой, пусть они будут виновны в твоих глазах, но когда они удалятся от тебя, пусть они считаются невиновными". Не следует действовать подобно всеведущему, всезнающему, премудрому судье. Только Б-г может вершить судьбами абсолютно правильно. Человеку не дано знать, кто прав и кто виноват. Танах требует смирения в правосудии. До того, как вынесено решение, обе стороны виновны, и каждая из них должна уступить, чтобы прийти к соглашению. После достижения компромисса обе стороны становятся правыми и невиновными.
Такова идея Йом Кипура. Человек не может быть всегда прав. Любой человек — грешник, и любой не абсолютно виновен. Правосудие должно руководствоваться уроком и моралью Йом Кипура. Моше этот урок преподал Б-г. "Никто не прав: Кто может устоять перед Тобой на суде? С другой стороны: кто не абсолютный грешник — Ты протяни руку грешникам". И только назавтра после Йом Кипура, осознав этот великий урок, Моше почувствовал себя способным вершить правосудие.
В свете этого анализа необходимо переоценить понятие "судья". Судейство определяет не только судебный или правовой акт, но и указывает на всеобщность человеческих отношений. В греческом и латинском переводе Сефер Шофтим звучит как Книга Судей. Это неправильно. "И Девора... судила Израиль в это время... и дети Израиля приходили к ней на суд". Разве она была только судьей? Ведь ее действия не сводятся к судейству. Она, например, избирает военачальника для битвы с Сисерой. Объявляет ли судья войну? Девора была больше чем судья. Она определяла судьбу своего народа, являясь для него также руководителем и учителем. Шофтим — это не Книга Судей, а Книга Вождей. Мы знаем, что "Шмуэль судил..." Он не только судил, он формировал духовный облик народа.
Другое доказательство. В пустыне Израиль получал манну и одежду. Не было тогда ни коммерции, ни индустрии, ни конкуренции. Если кто-нибудь пытался взять больше манны, чем ему причиталось, манна просто исчезала. Но тогда отчего же люди враждовали? Зачем "Моше сел судить народ"? Деятельность судьи, в действительности, охватывает весь спектр человеческих взаимоотношений, начиная с руководства и кончая любовью. Гражданский суд был не нужен. Люди ощущали необходимость в руководстве, упорядочивании жизни и быта, им нужна была помощь, чтобы освободиться от внутреннего рабства, чтобы стать подлинно свободными. Этого они ждали от Моше.
Итро всего этого не понимал. Он не мог представить себе судью, друга и учителя в одном лице. Считая Моше царем, он думал, что народ стоял перед ним постольку, поскольку это предписывали правила. Для Итро это было неприемлемо, потому что — как он считал — Моше таким образом унижал людей. Но он ошибался. Это стояние было стихийным. Тора пишет: "Вайямод", когда речь идет о том, что народ стоял перед Моше, Итро же говорит "Ницав". В чем разница? Первое описывает физическое положение, отличное от того, в котором находился сам Моше, — он сидел. Второе означает стояние по приказу. В другом случае, когда Йосеф не смог сдержаться перед всеми, кто стоял с ним, Тора использует слово "Ницавим" именно потому, что здесь субординация установлена Иосефом. Моше сказал тестю, что тот не прав, пояснив, что не решает судебные дела, а разбирает конфликты между людьми.
В Торе сказано: "И народ стоял около Моше с утра до вечера". Раши цитирует Мехилту, как бы спрашивая: "Можно ли сказать так?" Тора считает, что справедливое судейство даже в течение одного часа равнозначно обучению Торе в течение всего дня. Такой судья становится как бы партнером Создателя в творении, как говорится "и был вечер, и было утро день один". Раши указывает на то, что судить — означает учить, и что обучение с помощью дел представляет большую ценность, чем обучение с помощью слов. Один час такой деятельности подобен целому дню устного обучения. Но этим Раши не удовлетворился. Чему учились люди, стоя целый день около Моше? Преподанный им урок был об идее утра и вечера. Ибн Эзра, Рамбан и Кимхи, все в один голос объясняют, что слово Эрев (вечер) происходит от "леарев" (смешивать). Бокер (утро) означает как раз обратное. Оно происходит от "левакер" — различать. Временами природа доступна, готова разделить с людьми свои ресурсы. Но иногда она груба, разрушительна, упряма и непознаваема. Временами она Эрев — путана, смешана, а временами обладает чистотой и определенной формой — Бокер.
Эта двойная сущность характерна не для науки, но для человеческого существования. В человеке есть вечер и утро. Мы живем, развиваемся, учимся, постигаем значение жизни. Это утро. Мы осознаем свое непрерывное развитие, то, чего мы не знали вчера, становится доступным для нас сегодня. Однако у человека есть и вечернее существование, период замешательства, отрицания страдания. Этот парадокс замечательно описан равом Элазаром Акапа-ром в четвертой главе Пиркей Авот: "И ты живешь вопреки себе, и вопреки себе ты умрешь..." Мы живем по принуждению, но и освобождение — смерть — тоже принуждение. Она неминуема. Иудаизм ведет человека по обоим этим измерениям жизни: "быть благодарным за утро и быть преданным вечером". "Покажи свою доброту утром и преданность вечером". Это то, чему Моше учил людей. Осознав, что такое утро и вечер, они были бы способны создавать миры. "... Как если бы он был партнером Творца в создании, как говорится "и был вечер, и было утро день один".