Иудаизм онлайн - Еврейские книги * Еврейские праздники * Еврейская история

Янов далее

Янов далее. Еще одно базовое определение: «первичная сцена». Напоминает Яира Каспи, только наоборот. Какое то травмирующее событие, навсегда перемещающее ребенка из реальности в мир символов (нужно думать, связана ли с этим потребность в мистическом) Первичные сцены Первичные сцены бывают двух видов — большие и малые. Большая первичная сцена — это некое потрясшее ребенка со- бытие, изменяющее всю его жизнь. Это момент ледяного, по- истине космического одиночества, осознания непомерной го- речи от явления жуткого призрака. Это момент прозрения — ребенок понимает, что его не любят таким, каков он есть, и никогда не полюбят. Но до большой первичной сцены ребенок уже имеет опыт бесчисленных переживаний — малых первичных сцен — выз- ванных насмешками, пренебрежением, унижением и принуж- дением к неким действиям. Со временем наступает день, когда все эти разрозненные кусочки вредоносной мозаики склады- ваются в глазах ребенка в осмысленную картину. Одно из та- ких событий становится решающим, человек подытоживает весь прошлый опыт: «Они не любят меня таким, какой я есть». Смысл этого осознания катастрофичен. Он отрицает, низво- дит в ад и погребает. Место смысла занимает борьба за нере- альное «я». С этого момента реальный опыт заслоняется фрон- том фальши, и ребенок зачастую уже не знает, где именно на- ходится его страдание. Борьба маскирует собой боль. Некоторые пациенты в состоянии припомнить решающую сцену, являющуюся кульминацией всех предыдущих малых пер- Первичный крик 29 винных сцен. Другим весь процесс представляется медленным, монотонным накоплением мелких травм, незначительных по отдельности, но в сумме приводящих к окончательному раско- лу сознания. Независимо от того, является ли этот раскол дра- матичным, происшедшим в результате большой первичной сце- ны, или он становится результатом накопления малых сцен, неизбежно наступает день, когда личность ребенка становится фальшивой в большей степени, чем реальной. Расщепление, происходящее в результате большой сцены, знаменует конец ребенка как цельной и связанной с миром че- ловеческой личности. Большая первичная сцена обычно происходит в возрасте от пяти до семи лет. Именно в этом возрасте ребенок учится абстрагироваться от реального конкретного опыта. Именно в этом возрасте ребенок начинает понимать и осознавать зна- чение отдельных противоречивых и внешне не согласован- ных между собой событий, которые происходили с ним в про- шлом. Со стороны большая первичная сцена может показаться вполне будничной и не обязательно травмирующей. Не обяза- тельно это авиационная катастрофа или авария на дороге. Нет, большая первичная сцена — это внезапное осознание — стре- мительный, ужасающий проблеск истины, который вдруг яв- ляется ребенку во время совершенно обыденного события, ни- чем не примечательного в других отношениях. Один пациент, например, вспоминает, что когда он в раннем детстве по ночам звал маму, вместо нее всегда приходил отец, которого пациент очень боялся. Проблеск можно было выразить одной фразой: «Она никогда не придет ко мне, когда будет мне нужна». До того момента часто случалось так, что мальчик иногда среди ночи звал мать и просил ее принести ему стакан воды. Но мать ни- когда не приходила. Всегда вместо матери приходил отец. Од- нажды ребенка озарило, что мать никогда не придет к нему, когда будет нужна. Он начал разрываться на части, потому что хотеть видеть мать означало увидеть отца, который всякий раз ругал сына за беспокойство; таким образом, желать что-то оз- начало не получить желаемого. Он перестал звать маму, при- творившись, что она больше не нужна ему — и так продолжа- 30 Артур Янов лось до того дня в моем кабинете, когда он с душевной болью громко звал свою ненаглядную «мамочку». Малые сцены — это просто мелкие события, задевающие реальное «я» — несправедливые упреки, унижение, приводя- щие к тому, что в один прекрасный день происходит большая сцена и «я» больного, не выдержав напряжения расщепляется. Возможно, что большая первичная сцена может произойти даже в первые месяцы жизни ребенка. Это происходит в том случае, если случается событие, настолько сильно потрясаю- щие основы жизни младенца, что он не может защититься и вынужден расщепить психику, чтобы вытеснить ужасный опыт. Такое событие наносит незаживающую рану, которая будет мучить пациента до тех пор, пока он снова не переживет сцену во всей ее первичной интенсивности. Примером такого собы- тия является отлучение ребенка от родителей и направление его в сиротский приют. Ключевая первичная сцена имеет столь решающее значе- ние, потому что она представляет итог сотен других пережива- ний, каждое из которых причиняло боль. По этой причине — когда эти сцены заново переживаются больным в ходе первич- ной терапии — они несут с собой поток ассоциативных воспо- минаний. Все эти события связываются воедино чувством (на- пример: «Мне никто не поможет»). Теперь мы рассмотрим некоторые примеры первичных сцен. Начнем с большой сцены, пережитой Ником. Ему было шесть лет, когда закончилась Вторая Мировая война и отец вернулся домой из армии. Рождество, первое за все время после Пирл- Харбора Рождество, когда вся семья собралась вместе, обеща- ло стать большим праздником. Ник ожидал его с тем радост- ным предвкушением, на какое способны только дети. Он ку- пил отцу галстук, аккуратно завернул и приколол открытку, которую сам же и нарисовал. В два часа дня все подарки были развернуты, кроме подарка Ника. В три часа все гости уже упи- сывали за обе щеки индейку — все, кроме Ника. Отец не обра- тил ни малейшего внимания на его подарок. Наконец, кто-то заметил, что под елкой лежит какой-то сверток, и его принесли в столовую. Вот как описывает сам Ник то, что произошло дальше: «Мой отец был пьян и среагировал Первичный крик 31 на подарок даже раньше, чем удосужился его посмотреть. «Это еще что такое? Это автомобиль? Или это лодка, как вы думае- те? Нет, это аэроплан. Завернуто, конечно, грубо, но я точно могу сказать, что это аэроплан». Все расхохотались. Мне захо- телось спрятаться под стол. Он заставил меня стыдиться моего подарка. Он продолжал в том же духе, добивая меня. Когда он бывал пьян, то становился безжалостным. Он притворился, что не понимает, от кого этот сверток, хотя на открытке было на- писано «папочке», а я был его единственным ребенком. Нако- нец он снизошел до того, что развернул пакет, поднялся, подо- шел ко мне и начал говорить, исходя притворным издевательс- ким надрывом: «Свет моей жизни, — вещал он, — из всех двух- сот десяти галстуков в моем шкафу, именно этот, отныне и навеки, станет моим особым и любимым…» И тому подобный вздор. Он просто издевался надо мной. Наконец, когда он в пятый раз повторил: «Не трать деньги на своего бедного старо- го папашу», я не выдержал, выскочил из-за стола и выбежал из столовой, думая: «Правда, черт возьми, мне не надо было этого делать». Конечно, если смотреть на это событие с точки зрения со- бытий большого мира с его атомными бомбами, концентраци- онными лагерями и геноцидом, то такое рождественское недо- разумение можно считать мелким и незначительным. Но тем не менее, это была последняя соломинка, которая почти на чет- верть века приговорила человека к нервному расстройству, сек- суальной аберрации и приступам тяжелой депрессии. Для Ника тот рождественский галстук стал символом чувства: «Что бы я ни сделал, я никогда не смогу заставить тебя полюбить меня, папочка». Большая первичная сцена, таким образом, высвечивает и фокусирует сотни и даже тысячи событий, которые были для ребенка символами безнадежности. С того же момента, когда происходит большая первичная сцена, реальное чувство начи- нает гальванизировать нереальное, фальшивое «я», и ребенок теряет способность распознавать многие свои чувства. (Так, по достижении половой зрелости Ник замаскировал свою потреб- ность в любящем отце и заменил его образ гомосексуальными фантазиями.) Более того, фальшивое «я» подавляет реальные 32 Артур Янов чувства, они не проникают в сознание и поэтому не могут раз- решиться. («Объективно» Ник испытывает по отношению к отцу-алкоголику только презрение.) Большая первичная сце- на — это качественный переход в невроз. До Рождества 1946 года Ник испытывал напряжение. Пос- ле праздника его напряжение никуда не делось, также как и не прошли его отвергнутые потребности и чувства. Они остались внутри него, закодированные в мозге в виде подавленных вос- поминаний, которые тем не менее пронизали весь его организм. Они держали Ника в постоянном напряжении. Напряжение не давало ему разобраться в своем поведении, а борьба заполнила пустоту символом чувства (гомосексуальность). Можно легко заметить, что ядром и сутью невротической борьбы является надежда — надежда на то, что поступки, кото- рые совершает невротик, подарят ему комфорт и любовь. На- дежда невротика по необходимости является нереальной, так как она заставляет его пытаться посредством невротической борьбы получить что-то от слова, объекта которого попросту не существует — а именно, от фразы «любящие родители». Не- вротик пытается превратить слово в ласковых, заинтересован- ных, теплых родителей. Но если бы они действительно были добрыми, способными на чувство людьми, то не понадобилась бы никакая борьба. После кризиса, обусловленного большой первичной сце- ной, ребенку в его семейной жизни приходится переживать тысячи подобных сцен. Каждая из них расширяет пропасть и углубляет невроз; каждая делает личность ребенка все более и более нереальной. У нашего следующего пациента первичная сцена была еще более драматичной. Отец часто порол четырехлетнего Питера за множество мел- ких провинностей. Мальчик стоически переносил порку, вся- кий раз думая, что совершил нечто ужасное, раз заслужил на- казание, и продолжал спокойно жить дальше. Однажды Питер и его мать попали в дорожную аварию, в результате которой был поврежден их семейный автомобиль. Когда они вернулись до- мой, отец, узнав об аварии, пришел в неописуемую ярость. «Как ты могла быть такой дурой?» — с этих слов он начал свой гнев- ный монолог. Не оправившаяся от пережитого потрясения мать Первичный крик 33 расплакалась, чем еще больше разозлила отца. Наконец, он раз- махнулся и ударом кулака свалил женщину на пол. Мальчик с криком бросился на отца и вцепился в его занесенную для сле- дующего удара руку. Отец схватил Питера, грубо встряхнул и отшвырнул в сторону, ударив о стену. В этот миг Питер понял, что отец в ярости может убить его. С этого дня маленький мальчик начал внимательно следить за каждым своим словом, произнесенным в присутствии отца, за каждым своим действием. Детство превратилось в период непреходящего ужаса, так как Питер был каждую минуту занят тем, что старался угодить отцу. Правда, оставалась еше мать, к которой он мог обратиться. Однако вскоре после этих событий мать не выдержала жизни со звероподобным жестоким мужем и начала пить. Она пила так сильно, что ее, в конце концов, при- шлось поместить в лечебницу. После того, как ее увезли, Питер понял, что «это конец». Это действительно был его конец, как цельной нормальной человеческой личности. В течение следу- ющих двух десятилетий он вел себя исключительно символичес- ки со всеми людьми, с какими сталкивала его судьба. Действо- вать так его заставляло чувство: «Пожалуйста, не бей меня, па- почка». Это чувство отравило все аспекты жизни Питера. Еще один пример начала невроза как состояния кажется совершенно невинным, но, тем не менее, для Энн это была большая первичная сцена. Однажды, когда Энн было шесть лет, ее застиг на улице сильный дождь. Жившая по соседству женщина увидела про- мокшую насквозь и дрожавшую от холода девочку. Она приве- ла ее к себе домой, согрела у огня, посадив к себе на колени. Энн внезапно почувствовала себя «странно», «забавно» — и, не сказав ни слова доброй женщине, выбежала из ее дома и бро- силась к себе, несмотря на дождь. Она прибежала в свою ком- нату и проплакала целый час. Пришла мать, чтобы узмать, что случилось, но дочка ничего не смогла ей объяснить. Она и сама не знала, что с ней. Она просто испытывала какой-то внутрен- ний дискомфорт. Потом она вытерла слезы и спустилась в кух- ню — помогать матери готовить обед. Больше не произошло ровным счетом ничего, но это и была большая первичная сцена. Тем не менее, это было даже более 2 — 849 34 Артур Янов травмирующей сценой, нежели битье, так как ее нельзя было интегрировать в сознание и понять. До того случая пол дождем, Энн частенько били за то, что она испачкалась или сказала грубое слово или высоко задрала юбку — ее наказывали за самые обыденные вещи, которые сплошь и рядом случаются с каждым из нас. Но в каждом слу- чае Энн сознавала свою вину, послушно просила прощения и продолжала вести прежнюю жизнь. Она вполне отчетливо со- знавала, что с ней происходило. Однако в тот день, когда она попала под дождь, Энн не сделала ничего плохого; ей не надо было просить прощения, ничто не вынуждало ее чувствовать то горе, которое она чувствовала. Тепло доброй соседки подчеркнуло пустоту ее собственной жизни. Она увидела проблеск той жизни, какой была лишена дома; кто-то просто потратил на нее свое время, отнесся к ней с добротой, ободрением, просто по-человечески, и девочка по- няла, что никогда не сможет быть сама собой, так как в этом случае мать перестанет ее любить. Она прибежала домой, что- бы выплакать это понимание, чтобы оно не уничтожило ее, что- бы никогда больше не чувствовать такого страшного опусто- шения. После этого плача, когда девочка пришла на кухню помо- гать маме, прежняя реальная жизнь Энн навсегда кончилась. Внешне она стала вежливой, милой и услужливой, но внутри стала нарастать напряженность. Она старалась избавиться от дискомфорта, постоянно по- могая матери, которая почти все время болела. Она по собствен- ной инициативе ухаживала за младшим братишкой. Она боро- лась, но напряжение продолжало усиливаться, а невроз углуб- лялся. Энн вовсе не хотела ухаживать за младшим братом, она хотела, чтобы ласкали и обнимали ее саму; она не хотела гото- вить обеды, ей хотелось играть. Но она беспрекословно делала то, что хотела от нее мать, отказываясь от собственных жела- ний. Она жила, всю жизнь стараясь превратить свою мать в доб- рую соседку, которая предложила ей свою любовь, не требуя ничего взамен. Борьба помешала ей почувствовать истину, она так и не поняла, что ее мать никогда не станет тем теплым и Первичный крик 35 любящим человеком, который был ей так нужен. Девочка по- пала в западню. Если она перестанет быть покорной и вежливой, то мать придет в негодование оттого, что ей приходится быть матерью. Покорность и вежливость были способом, которым Энн избе- гала полного отвержения со стороны матери. Она позволила матери стать ребенком, а сама стала играть роль матери. Энн взвалила на себя это бремя только потому, что питала нереаль- ные надежды*. Когда-нибудь, надеялась Энн, наступит такой день, когда на ее долю тоже достанется немного любви, и она продолжала бороться за воображаемую любовь матери, полу- чая взамен лишь приготовление обеда. Таким образом, первичная сцена — это событие, которое переживается не полностью. Оно остается несвязанным с лич- ностью, и поэтому не находит разрешения. Все это не означа- ет, что в нашей жизни существует только один момент, когда возникает невроз, но именно в этот момент, то есть во время большой первичной сцены, невроз приобретает необратимый характер, и каждая новая травма л ишь углубляет пропасть между реальным и нереальным «я» пациента. Большая первичная сцена — это момент, когда накопление мелких обид, незначительной боли, отчуждений и подавлений сгущается и образует новое состояние сознания — невроз. Это момент, когда ребенок понимает, что для того, чтобы выжить, ему надо отказаться от части своей личности. Это понимание, слишком болезненное, чтобы ему сопротивляться, никогда це- ликом не доходит до сознания, поэтому ребенок начинает вес- ти себя как невротик без проблеска понимания того, что с ним произошло. Как мы видели, некоторые большие первичные сцены мо- гут быть весьма драматичными. Другие могут казаться обыден- ными — например, когда мать говорит: «Если ты сделаешь это еще раз, я отправлю тебя в детский дом». Дело в том, что не сама сцена, а ее смысл губительно действует на ребенка. Мел- кая, по видимости, угроза или легкий шлепок могут субъектив- * Надежда эта, как правило не осознается; более того, ее даже не чув- ствуют. Скорее эта надежда выражается и маскируется борьбой. 36 Артур Янов но оказаться такими же травмирующими, как помещение в дет- ский дом.