Бегаалотха
«Когда ты будешь зажигать лампады…»
В Торе нет ничего случайного. Нет лишних слов, лишних букв и даже точек (в десяти местах в Торе над буквами поставлены точки). И конечно же не случайна последовательность законов и рассказов.
В главе «Насо» есть рассказ о том, как Аарон и его дети должны благословлять евреев. Эта заповедь исполняется в некоторых местах ежедневно, а в большинстве общин за пределами Израиля – по праздничным дням.
Затем в Торе рассказывается о том, как в первый день месяца нисан началась служба в переносном Храме – Мишкане.
Очень подробно изложено, какие жертвы приносили поочередно в каждый день по этому случаю главы еврейских колен.
В 1-й день – глава колена Йегуды – Нахшон бен-Аминадав, во 2-й день – Нетанель бен-Цуар, глава колена Иссахар и т. д. И так с первого дня нисана по 12-й день месяца.
Каждый день был днем особого торжества для одного из колен Израилевых. Глава лишь одного колена Израилева не принес в те дни жертвы и подарки в Храм – Аарон, предводитель колена Леви.
В следующей главе Торы, «Бехаалотха», Вс-вышний велит Моше передать Аарону сведения о порядке зажигания лампад храмового светильника. Какова связь между этими законами и предыдущим повествованием? К тому же о самом храмовом светильнике говорилось много выше, во второй книге Пятикнижия (сейчас мы читаем четвертую книгу). Там и следовало сообщить о правилах зажигания лампад.
Мидраш говорит по этому поводу, что Аарон был весьма озабочен тем, что все колена Израилевы столь торжественно отметили открытие Мишкана принесением жертв, подарками, и лишь колено Леви вроде бы не принимало в этом торжестве активного участия. «Наверное, это за мои грехи», – думал Аарон (великий человек прежде всего ищет недостатки у себя). Поэтому Вс-вышний велел передать Аарону: «Не огорчайся, от тебя ожидаются дела более великие, чем подарки предводителей других колен Израилевых. Ведь что принесли главы колен в эти дни? Жертвы. Настанет время, когда не будет Храма и жертв не будет. Но лампады, которые ты зажигаешь, будут гореть вечно и благословения, которые будут произносить твои дети, будут звучать вечно» (Мидраш Рабба, «Бамидбар», гл. 15).
С первого взгляда не совсем понятно, что подразумевает Мидраш, говоря о лампадах, которые «будут гореть вечно». Ведь если нет Храма, то нет ни жертвоприношения, ни храмового светильника. О какой же вечности лампад может идти речь? Существует известное правило в иудаизме: «Дело отцов – знак для потомков». Все, что рассказывается в Торе о наших праотцах: Аврааме, Ицхаке и Яакове, – показывает, что произойдет в будущем с их потомками. Так, Авраам постоянно странствует. И вся наша история – это переезды из страны в страну. В конце концов он приезжает в страну Ханаан (будущая Земля Израиля) и там остается навсегда. И мы после всех странствований возвращаемся в свою страну.
Рабейну Нисим говорит в Мидраше, что Вс-вышний велел передать Аарону: кроме обновления Храма в пустыне в будущем будут еще обновления Храма. И тогда Я сделаю руками твоих потомков чудеса и спасения. И поэтому в Торе стоят рядом описание торжественного открытия Храма в пустыне и правила зажигания лампад светильника Аароном и его детьми.
Речь здесь идет об эпохе Маккавеев. Все еврейство было в опасности. Казалось, что наш народ на грани исчезновения. Царь государства Селевкидов, Антиох Эпифан издал указы, требовавшие от евреев отказа от веры в Единого Б-га. Эти указы предписывали приносить жертвы идолам, запрещали соблюдать субботу и правила кошрута, совершать обрезание. Непокорным грозила смерть. Большинство еврейской молодежи тогда воспитывалось в эллинистическом духе. Лидеры еврейской общины, в том числе и многие священнослужители, были ставленниками греков. Храм был осквернен, и служба в нем – прекращена. Города и села Земли Израиля кишели агитаторами, пропагандировавшими «великую греческую культуру». Эти люди пытались убедить народ в том, что еврейская религия устарела и неминуемо отомрет. Почтенных евреев, известных своей ученостью и благочестивостью, заставляли нарушать Закон публично: есть трефное, работать в субботу, поклоняться идолам. Тех, кто отказывался, зверски убивали. Гибель еврейства казалась неминуемой. И тут вдруг разразилось восстание, организованное горсткой людей, во главе которых встал Матитьягу Хашмонай со своими сыновьями, – восстание, завершившееся полной победой над великолепно обученной армией греков. Вся страна была освобождена от идолов. Храм обновили и очистили от мерзости, восстановили в нем службу. И в доказательство того, что избавление пришло свыше, Б-г явил народу чудо: масло в светильнике, которого должно было хватить лишь на сутки, горело восемь дней – до тех пор, пока не доставили в Храм новое масло в необходимом количестве. Как известно, храмовые светильники символизировали свет Торы, озаряющей наш жизненный путь. Матитьягу Хашмонай и его дети были потомками Аарона. И хану-кальные свечи, зажженные ими, горят уже более двух тысяч лет. Сколько огней погасло за это время! А они горят вечно, и благословения коаним вечны.
И поэтому Тора поставила эти три главы рядом: о том, как дети Аарона благословляют евреев, об обновлении переносного Храма, «Мишкана», и о зажигании лампад светильника (РАМБАН).
Глава «Бехаалотха» начинается указанием главе священнического рода коэнов, Аарону, о зажигании лампад храмового светильника-меноры.
«И говорил Б-г Моше: Обратись к Аарону и скажи ему: когда ты будешь зажигать лампады, то на лицевую сторону светильника да светят эти семь лампад. И сделал так Аарон: к лицевой стороне светильника зажег он лампады его, как повелел Б-г Моше».
Менора стояла у южной стены Храма. Она была вычеканена из единого золотого слитка и представляла собой ствол на массивном основании, от которого отходили влево и вправо три пары ветвей. На верху ствола и ветвей находились лампады. По мнению большинства комментаторов Писания, выражение «…на лицевую сторону светильника да светят лампады…» означает, что фитили шести боковых лампад должны быть наклонены к центральной. Центральная же лампада, по мнению РАМБАМа, была слегка наклонена к западу, в сторону Святая святых Храма, и поэтому называется в Талмуде «западной лампадой».
Каждый вечер один из священнослужителей, поднявшись на камень, установленный перед менорой, с тремя высеченными в нем ступенями, вычищал лампады, наливал в них определенное количество кристально чистого оливкового масла и зажигал огни светильника. Талмуд («Шаббат», 22) замечает по этому поводу: «Нужен ли свет Вс-вышнему?.. Но это – свидетельство для всех в мире сем, что Б-жественное присутствие пребывает в Израиле. Как это свидетельствует? Ответил Рав: В западную лампаду наливали столько же масла, сколько и в соседние, но тем не менее она горела до следующего вечера, тогда как другие выгорали к утру».
В кабалистической книге «Зогар» человек уподобляется светильнику. Это мнение приводится в «Зогаре» со слов ребенка из поселения Кфар-Сахнин, сына талмудического мудреца рабби Хамнуны.
В «Зогаре» рассказывается, что двое ученых, р. Ицхак и р. Йегуда, посетив Кфар-Сахнин, остановились в доме, где жила рано овдовевшая жена р. Хамнуны с малолетним сыном. Когда мальчик пришел домой из школы, мать послала его к великим ученым, остановившимся в их доме, чтобы они благословили его. Между мальчиком и мудрецами завязался разговор, в течение которого ребенок проявил такие глубокие познания в тайнах Торы, что восхищенные ученые воскликнули, обращаясь к его матери: «Достойна участь твоя, праведная женщина…» А р. Йегуда уже в начале беседы заявил, что подобного он никогда не слышал.
Среди прочего мальчик остановился на стихе из книги «Кохелет»: «У мудрого – глаза в голове его…» («Экклезиаст» 2,19).
«Где же еще могут быть глаза у человека? – спросил мальчик. – Неужели на туловище или на руках? Но таков, бессомненно, смысл стиха. Учили мы, что человеку нельзя пройти и расстояние в четыре локтя с непокрытой головой. Почему? Потому что Б-жественное присутствие – над головой его. И у каждого мудреца глаза должны быть обращены к его голове, т. е. к Тому, Кто пребывает и обитает над его головой. А если его глаза обращены туда, он должен знать, что огонь, который горит над его головой, нуждается в елее. Ибо тело человека – это фитиль, над которым горит пламя. И поэтому царь Соломон взывает: «Да не будет недоставать елея на голове твоей» («Экклезиаст» 9, 8). Ибо свету над головой человека необходим елей, и этот елей – добрые дела…» («Зогар», ч. 3,187-а).
В вышеприведенных словах «Зогара» упоминается запрет ходить с непокрытой головой, «…потому что Б-жественное присутствие над головой его».
С самых древних времен укрытие головы являлось у евреев выражением почтения, евреи отличались этим от других народов.
В Мидраше, например, который создавался одновременно с Талмудом, т. е. примерно полторы тысячи лет назад, упоминается в одной притче, что подданные царя, получившие послание своего властелина, читают его стоя, обнажив голову, со страхом и содроганием («Ваикра Рабба», гл. 27, 6).
Постоянное ношение головного убора выражало у евреев благоговение перед Вс-вышним. В талмудическом трактате «Шаббат» (156-6) рассказывается, что матери известного ученого, рабби Нахмана бар-Ицхака, в свое время предсказали астрологи, что ее сын будет вором. Дабы предотвратить это, она не давала ему обнажать свою голову, постоянно приговаривая: «Укрой голову, чтобы было у тебя благоговение перед Небом, и проси милости Вс-вышнего».
Существуют различные мнения среди законоведов по поводу традиции ношения мужчинами головного убора. Одни утверждают, что это закон, другие же считают, что это не более чем обычай благочестивых. В своде еврейских законов, «Шулхан-Арух», приводится, что произносить Имя Вс-вышнего, т. е. молиться или изучать Тору, а также входить в синагогу с непокрытой головой запрещено по закону. В иное же время ношение головного убора – это благочестивый обычай, который, однако же, в наше время приобрел силу закона.
Рабби Шломо Лурье, живший во второй половине 16-го столетия, на вопрос, можно ли больному человеку, которому головной убор причиняет неудобство, сидеть и есть с непокрытой головой, отвечает («Респонсы Махаршал», 72), что он лично считает, что и произношение Имени с непокрытой головой противоречит не более чем обычаю благочестивых. Но все же он советует и больному человеку всегда покрывать голову легкой льняной или шелковой шапочкой. «Что я могу сделать, – говорит он, – если народ возвел этот обычай в закон?»
В главе «Бехаалотха» также говорится о порядке передвижения евреев по пустыне Синай. «Пока облако пребывало над Скинией, стояли (евреи). И если задерживалось облако над Скинией много дней, то и сыны Израилевы следовали указанию Б-га и не двигались. И бывало, что облако оставалось над Скинией несколько дней: по указанию Б-га останавливались и по указанию Б-га двигались. И бывало, что оставалось облако с вечера до утра – как поднималось облако утром, они двигались; если оно было и днем и ночью, то (лишь) когда поднималось облако, они двигались. Или два дня, или месяц, или год, если задерживалось облако над Скинией, стояли сыны Израиля и не двигались, а когда (облако) поднималось, они двигались».
Зачем столько подробностей? Ведь ясно сказано, что едут тогда, когда облако начинает двигаться, а когда облако остановилось – остановка. РАМБАН говорит, что здесь сказано об евреях много хорошего. Стоят в неудобном месте. Надоело. Уехать бы отсюда подальше. Но… облако стоит на месте. Евреи не едут и даже не говорят о поездке. А бывало наоборот. Люди едут долго и очень устали. Наконец остановились. Не успели как следует отдохнуть, и вдруг облако двигается. Дан приказ сниматься с места, и они едут беспрекословно. Или более того: на ночь остановились, а утром снова в путь. Или остановились на целые сутки. Думают – длительная остановка, начинают разгружаться. Вдруг облако поднимается. И все снимаются с места.
Об этом говорит пророк Иеремия: «Так сказал Б-г: Вспоминаю Я тебе милость твоих лет молодых, любовь твою, когда была ты невестою, когда шла за мною по пустыне, по земле незасеянной».
В недельной главе говорится: «И сделали пасхальную жертву в первый месяц в четырнадцатый день… все, как велел Б-г Моше, так сделали сыны Израиля.
И были люди, которые были нечисты от тела человека (мертвеца) и не могли сделать пасхальную жертву в тот день, и подошли к Моше и Аарону в тот (же) день. И сказали те люди ему: мы нечисты от тела (мертвого) человека. За что будем лишены (возможности) принести жертву Б-гу в свое время среди сынов Израиля?! И сказал Б-г Моше, чтобы он сказал (евреям): говори детям Израиля: всякий человек, который будет нечист от умершего, или в далеком пути у вас, или в поколениях (случится это), то и он должен принести пасхальную жертву во имя Б-га. Во второй месяц, с полудня до захода солнца, пусть готовят мясо жертвы, с мацой и горькими травами, пусть едят его. Да не оставят от него до утра, и кость не ломают в нем».
Тут мы видим четыре заповеди: 1) принести пасхальную жертву 14 ияра тому, кто был нечист от мертвеца или был далеко от Храма и не мог успеть прийти к 14 нисана; 2) есть эту жертву ночью с мацой и марором (горькие овощи); 3) не оставлять мясо пасхальной жертвы на завтра; 4) не ломать кость пасхальной жертвы.
Очень интересны слова рабби Йосефа Ицхака Шнеерсона (РАЯЦ): «Нельзя терять надежду. О любом еврее нельзя сказать, что он уже оторвался от еврейства, что уже все пропало! Доказательство этому – пример с пасхальной жертвой: человек стал нечистым, в далеком пути – далеко отошел, и так уже несколько поколений, и все же он начнет приносить пасхальную жертву в следующем месяце». Мы это видим сегодня. К еврейству возвращаются семьи, три предыдущих поколения которых были атеистами. Этот процесс идет везде: в России, Америке, Израиле. Ибо предсказано в Торе: «И будет, когда сбудутся на тебе все слова эти – благословение и проклятие, что я дал перед тобой, и ты примешь это к своему сердцу среди всех народов, куда забросил Б-г тебя, и вернешься к Б-гу, Б-гу твоему, и послушаешься Его голоса, как все, что Я тебе предсказываю сегодня. Ты и твои дети, всем сердцем своим и всей душой твоей» («Деварим» 30,1-2).
Очень поучительно рассказывается в нынешней главе о том, как нужно выбирать руководителей народа и судей. Когда Моше сказал Б-гу: «Не могу я один нести весь народ этот, ибо это тяжело для меня. И сказал Б-г Моше: «Собери Мне семьдесят мужей из старейшин Израиля, о которых ты знаешь, что они старейшины Израиля и надзиратели его, и возьми их в шатер встречи (где Б-г говорит с Моше), и встанут там с тобой. И я сойду и буду говорить с тобой там и отделю от духа, который на тебе, и возложу на них, и будут они нести с тобой бремя народа, и не будешь ты нести один» (‘Ъамидбар» 11, 14, 16–17).
Кто же эти люди (надзиратели)? Мы находим их в «Шемот»: «И были избиты надзиратели сынов Израиля, которых поставили над ними начальники фараона, говоря: «Почему вы не выполнили норму кирпичей ни вчера, ни сегодня?» («Шемот» 5,14).
Согласно преданию на каждые десять евреев приходился один надсмотрщик – учетчик, от которого египтяне требовали выполнения нормы. А она была такой, что практически невозможно было ее выполнить. И египтяне били надсмотрщиков, требуя, чтобы они назвали имена тех, кто работает хуже других или мешает выполнению нормы. Надсмотрщики не должны были работать, но они старались помочь своим братьям, работали вместе с ними и получали побои за то, что никого не выдавали. Из таких людей Б-г велел выбирать судей и руководителей. И еще одно наставление, как должны себя вести руководители народа. Перед тем как выбрать старейшин, Моше задумался, как быть, ведь ему нужно было выбрать семьдесят человек из двенадцати колен. Если взять от каждого колена по пять человек, то будет шестьдесят человек, по шесть – семьдесят два. Тогда Моше написал семьдесят записок, на которых было начертано – «закен» (старейшина), а две записки были пустыми. И устроил своеобразную лотерею. Кто вытянул записку, где было написано «закен» – стал старейшиной, а кто пустую – не обиделся. Всегда нужно заботиться о том, чтобы не было обид и обвинений.
Если считать наиболее совершенным такое общество, где каждый получает по своим потребностям, то общество странствовавших по пустыне сынов Израилевых было идеальным. По утрам местность вокруг стана израильтян покрывалась слоем зернистой массы, имевшей вкус медовой лепешки. Каждый собирал этой массы, так наз. манны небесной, сколько мог, то есть по своим возможностям. Но, принеся собранную манну домой, он обнаруживал, что ее количество в точности соответствует числу ртов в его семье: по «омеру» на душу, ни больше ни меньше. Всю собранную манну следовало употребить в пищу в тот же день, ибо, будучи оставлена на завтра, она портилась и червивела. Исключение представляла пятница. В этот день еврей приносил домой манны вдвое больше обычного, с тем чтобы ему хватило и на субботу, в которую манна не выпадала. Такой порядок снабжения евреев пищей имел своей целью избавить их не только от забот о хлебе насущном, но и от соблазна приберечь, накопить и т. д., с чего, собственно, начинается всякая зажиточность. Евреи должны были со спокойным сознанием, не отягощенным хлопотами о материальном, посвятить себя ознакомлению с Б-жественным Учением, носителями и глашатаями которого им быть предназначалось.
Впрочем, и добывая себе хлеб в поте лица, человек может оставаться тем не менее выше материальных интересов. И тогда, даже если на учение и добрые дела ему остается не так уж много времени, именно этими часами и минутами он живет, им отдает свой разум и свое сердце. Его не слишком занимают заботы о завтрашнем дне, ибо он уверен, что «Тот, Кто дает жизнь – дает и пропитание».
И сегодняшним днем он вполне доволен, ибо независимо от величины его доходов и его состояния, он воспринимает их как дар Б-жий, как манну небесную, а к подаркам строго не присматриваются. И таких именно людей имея в виду, говорит в Мид-раше р. Шимон бар-Йохай: «Исследовать Тору дано лишь тем, кто питается манной».
В шестом разделе главы «Бехаалотха» рассказывается о весьма прискорбном эпизоде из жизни наших предков в пустыне. Случилось это неподалеку от местности Кадеш-Барнеа на юге Святой Земли. Хотя произошло это только лишь на второй год после Исхода, евреи уже готовились к вступлению в Обетованную землю, которое тогда еще не было отдалено на целых сорок лет из-за истории с соглядатаями. Кажется, не столь трудно было еще на некоторое время примириться с действительными и мнимыми неудобствами странствования по пустыне. Однако это оказалось не под силу народу, которому впоследствии пришлось пережить самые немыслимые страдания. Правда, началось с так наз. сброда, с тех египтян, которые примкнули к евреям, чтобы разделить их триумфальную победу на фараоном, не будучи готовыми разделять трудности и невзгоды, стоящие на их дальнейшем пути.
«И сброд, который был среди них, стал выказывать прихоти; стали плакать и сыны Израилевы, говоря: кто накормит нас мясом? помним мы рыбу, которую ели в Египте даром, огурцы, и дыни, и зелень, и лук, и чеснок. А ныне душа наша иссохла, нет ничего, только манна перед глазами…».
Как знакомы нам эти нервозные ностальгические воспоминания о радужном бытии там… откуда только что бежали, не разбирая Дороги.
И до чего же нелепо звучат слова о бесплатной рыбе, которую они якобы ели в Египте! Как замечает РАШИ в своем комментарии: «Не то что рыбу – солому им не давали египтяне даром». И РАШИ продолжает: «Что значит даром? Даром – без заповедей». В Египте они были свободны от обязанности следовать Б-жественным предписаниям. От них не требовалось личных, сознательных, самостоятельных действий, направленных на совершенствование личности и общества. Они жили, покорно следуя директивам властей, смиренно, по-рабски выражая свой безнадежный протест, когда становилось невмоготу. К такой жизни они привыкли и иной не желали. В этом и была основная причина их недовольства. Но они стыдились открыто признать, что предпочитают служение грубым развращенным людям служению Вс-вышнему. Поэтому и заговорили о разнообразии пищевого рациона, как бы нелепо это ни звучало. Моше понял, что не в тоске по рыбе или огурцам дело. «Если все рыбы моря будут собраны для них, удовлетворятся ли они?» – восклицал он. Народ нужно было воспитывать, он нуждался в мудром предводительстве, осуществлять которое Моше считал для себя непосильным. «И сказал Моше Б-гу: «Зачем сделал Ты зло рабу Твоему, и отчего не нашел я милости в глазах Твоих, что возлагаешь бремя всего народа сего на меня? Я ль носил в чреве народ весь этот, я ли родил его, что Ты говоришь мне: неси его в лоне твоем, как носит пестун младенца… не могу я один нести этот народ, ибо тягостно это для меня».
В ответ Моше было сказано: «Собери семьдесят мужей из старейшин Израиля, о которых знаешь ты…». Эти люди могли рассчитывать на любовь и признание народа, и им суждено было впервые составить Бет-Дин ха-Гадол, Великий (Верховный) суд, который с тех пор неизменно функционировал в еврейском народе до временного роспуска его в начале пятого века н. э. В Талмуде Бет-Дин ха-Гадол обычно называется «Сангедрин», от греческого слова «синедрион», означающего буквально: совместное заседание. Синедрион не только занимался судопроизводством, но являлся также высшим законодательным органом в еврейском государстве, исполняя примерно те же функции, которые в современных демократических государствах исполняет парламент. Полномочия Синедриона были даже шире современного парламента. Так, без санкции Синедриона еврейский царь не мог начать войну.
Как и первый Синедрион, включавший в себя Моше-рабейну и семьдесят старейшин, все последующие составы Синедриона обязательно включали в себя семьдесят одного человека. Решения принимались простым большинством (за исключением смертного приговора).
Верховный суд выискивал через своих посланников по всей Земле Израиля умных, знающих и достойных людей. Найдя такого человека, его сначала назначали судьей в его городе. Если он проявлял себя с хорошей стороны, его вводили в состав одной из низших судебных коллегий, находившейся на Храмовой горе, пока наконец он не заменял одного из членов Синедриона, выбывшего по старости или по другим причинам. Кстати, глубокий старик не должен был состоять в Синедрионе, ибо считалось, что он уже забыл тяжесть воспитания детей и в его сердце недостаточно сострадания.
Последний Синедрион заседал в Тверии, и в Тверии же, по преданию, будет он после продолжительного перерыва восстановлен, чтобы затем переместиться в Иерусалим. Произойдет это незадолго до Освобождения, как говорится в книге пророка Исайи: «И верну Я судей твоих, как прежде, и советников твоих, как вначале, и после этого назовешься ты городом праведным, городом верным. Сион правосудием искупится, а возвращенные его – благотворительностью».
В предыдущей главе мы говорили об оркестре, игравшем во дворе Иерусалимского Храма во время службы. Мы упомянули ударный инструмент – медные кимвалы (тарелки), а также струнные инструменты – невелы и киноры, на которых музыканты аккомпанировали певчим. Кроме того, в храмовый оркестр входили два различных духовых инструмента: халил и хацоцра.
Обычно «халил» переводится как «флейта». Некоторые комментаторы относят древний халил к семейству кларнетов, а Септуагинта я Аульгата понимают под этим инструментом предка современного гобоя. По-видимому, халил обладал довольно сильным звуком, потому что, как утверждает Мишна («Тамид», гл. 3,8), звучание халилов, как и пение храмового хора, было слышно до самого Иерихона. В оркестре имелось от двух до двенадцати халилов, но играли на них лишь 12 дней в году: в канун праздника Песах и в первый день праздника; через месяц, в день так называемого Второго Песах; в первый день праздника Шавуот и в каждый из восьми дней праздника Суккот. Причем в эти дни играли в Храме на халиле, даже если они выпадали в субботу.
Халилы, употреблявшиеся в храмовом оркестре, изготовлялись из тростника. Так что отнесение их к группе так называемых деревянных духовых инструментов оправдано со всех точек зрения. Но вот второй духовой инструмент, звучавший во дворе Храма, труба хацоцра, по современной терминологии, относится к медным инструментам, несмотря на то, что изготовляли этот инструмент не из меди, а из серебра. Об этом читаем мы в нынешней недельной главе «Бехаалотха»: «И говорил Б-г Моше так: сделай себе две серебряные трубы, чеканными сделай их, и будут они тебе для созыва общины и для подъема станов». Далее говорится, что трубачами должны быть «сыны Аарона, священники», и подробно указывается, когда и как следует трубить. Если в израильском стане, кочевавшем по пустыне, раздавались протяжные звуки двух труб одновременно, то это означало всенародный сбор; если трубила только одна труба – значит, созывались одни лишь старейшины. Прерывистые трубные звуки звали в путь. По первому такому сигналу снимались колена, располагавшиеся в восточной части израильского стана, т. е. колена Йегуды, Иссахара и Зевулуна; по второму сигналу снимались три колена, находившиеся в южной части, и т. д.
О трубных звуках, раздававшихся в Храме, Тора говорит следующее: «И в дни веселия вашего, и в праздники ваши, и в первые дни месяцев трубите в трубы при всесожжениях и при мирных жертвах; и будет это напоминанием о вас пред Б-гом вашим». Но в книге «Хинух», в статье, посвященной заповеди о трубных звуках, утверждается со ссылкой на Талмуд, что в Храме трубили ежедневно, а не только в праздники и новолуния, но в будни трубачами могли быть не только священники-коэны, но и левиты. Р. Авраам Порталеоне в своей книге «Шилтей ха-гиборим» пишет, что, хотя трубы играли во дворе Храма ежедневно, они не участвовали в аккомпанементе хору левитов подобно струнной группе храмового оркестра, потому что их мощное звучание полностью заглушило бы голоса певцов. Трубачи играли в перерывах между псалмами.
Как было упомянуто выше, трубы, на которых коэны играли во дворе Храма, изготовлялись из серебра. Согласно Иосифу Флавию они были прямыми, меньше метра длиной, немного толще халилов; постепенно расширяясь к передней части, они заканчивались колоколом. С этим описанием историка согласуется изображение труб на триумфальной арке Тита в Риме. То, что из всех музыкальных инструментов, игравших в сожженном римлянами Храме, изображены на арке именно трубы, может указывать на их значение в храмовом оркестре. В ТАНАХе трубы упоминаются 29 раз, пожалуй, более других музыкальных инструментов. Трубные звуки раздавались у евреев всегда, когда требовалось подчеркнуть серьезность момента, будь это мир или война, согласно предписанию Торы: «И когда пойдете на войну… против врага, угнетающего вас, – трубите… И в день веселия вашего и в праздники ваши… трубите в трубы». В предпоследней главе книги Чисел военачальник Пинхас отправляется во главе израильского войска на бой с коварным недругом, мидианитянами, «И трубы в руке его». И 5 веков спустя в мрачное время вражды между двумя братскими государствами Иудеей и Израилем, когда царю иудейскому Авие пришлось отбивать беспощадные атаки вероотступника Иоравама, он, как повествует библейская книга Хроник («Хроники» II, 13:12), обратился к воинам Иоравама со словами: «Вот, во главе нас Б-г, и священнослужители Его, и трубы… не воюйте с Б-гом отцов ваших, ибо не будет вам удачи».
И когда царь Давид переносил в Иерусалим священный ларь со Скрижалями Завета «священники трубили в трубы перед Б-жьим ковчегом…» («Хроники» 1, 15:24). И когда царь Соломон, исполнив мечту своего отца, построил Храм на горе Мориа в Иерусалиме, 120 священников трубили в трубы, «славя Б-га, ибо благ Он, ибо навеки – добродетель Его» («Хроники» II, 5:12). И в дни царя иудейского Асы «евреи поклялись Б-гу громким голосом с трубными звуками» («Хроники» II, 15:14). И при праведном царе Йошафате иудеи «приходили в Иерусалим с невелами, и с кинорами, и с трубами» («Хр.» II, 20:28). И когда правил один из последних царей эпохи Первого Храма Хизкия, «стояли левиты с инструментами Давидовыми и священники – с трубами; и сказал Хизкия: вознесите всесожжение на жертвенник; и, когда началось жертвоприношение, началось пение… и весь народ кланяется, и песня поется, и трубы трубят» («Хр.»П, 29, 26).
Был разрушен Первый Храм, построенный Соломоном. Прошли 70 лет вавилонского плена. Возвратившиеся иудеи принялись строить Второй Иерусалимский Храм, и опять заиграли священники в трубы на Храмовой горе, как рассказывается в книгах Эзры и Нехемии.
С разрушением Второго Храма на века стали невыполнимыми многие заповеди Торы, в том числе и заповедь из главы «Беха-алотха», предписывающая священнослужителям играть в определенные моменты на серебряных трубах. Однако трубные звуки не перестали раздаваться в Иудее. Хотя теперь это в основном были уже не серебряные трубы, а рога-шофары, как те, что звучат в синагогах в день Рош ха-Шана.
В талмудическую эпоху трубными звуками еврейский суд объявлял о новом постановлении и о начале нового месяца. Шофар оглашал отлучение от общины недостойного ее члена и созывал горожан на похороны земляка. Накануне субботы трубили шесть раз. После первого звучания шофара прекращали работу находившиеся в поле земледельцы. Те, кто был ближе к городу, не спешили тотчас же домой: они ждали тех, чьи поля были отдалены от города, чтобы войти в город всем вместе. Второй трубный сигнал давался для городских торговцев, которые, услышав его, запирали магазины и закрывали ставнями лотки. Третий сигнал был адресован домохозяйкам: он давал знать, что пора убрать с печей кастрюли и чайники и зажечь субботние свечи. Следовавшие затем один за другим три трубных звука – два протяжных и один прерывистый – провозглашали, что в городе воцарилась святая суббота. И в наше время во многих израильских городах накануне субботы Раздаются специальные сигналы. Иногда для этого используются сирены противовоздушной тревоги.
Приведенные примеры имеют мало общего с заповедью о трубных звуках из главы «Бехаалотха», но в Кодексе РАМБАМа и в «Шулхан-Арухе» упоминается о случае, имеющем самую непосредственную связь с этой заповедью. В разделе, посвященном постам, РАМБАМ пишет:
«Заповедь Торы – взывать к Б-гу и трубить в трубы при всяком несчастье, ибо сказано: «Против всякого врага, угнетающего вас – трубите в трубы». Это значит: при всем, что угнетает вас, как засуха, эпидемия, саранча и т. п., взывайте к Б-гу и трубите. И это один из путей раскаяния, ибо, если люди будут взывать к Вс-вышнему по поводу нашедшей на них беды и трубить в трубы – все узнают, что из-за их недобрых поступков сделалось им недоброе… и это поможет им устранить несчастье. Но если они взывают и не трубят, но говорят: обычное это явление, случайность… такое отношение способствует погрязанию их в дурных поступках и приходу новых бед…»
Испокон веков трубы были популярны не только у евреев. Еще в древнем Египте, задолго до появления на свет самостоятельной еврейской нации, трубили трубачи. Серебряная труба была обнаружена в гробнице Тутанхамона. В греческой армии сигналы подавались прямыми трубами – салпинксами. Позже римляне использовали для той цели прямые трубы и литуусы с поднятым кверху раструбом. В средние века крестоносцы привезли в Европу трубы с Востока вместе с музыкальной культурой вообще. В начале 15-го века император Сигизмунд разрешил городу Аугсбургу содержать платных трубачей. С этого началась «карьера» трубы в Европе. В Германии, например, трубачи почитались много более всех остальных музыкантов.
В средневековых музыкальных пьесах трубы ассоциировались с монархом, тогда как тромбоны означали иных знатных, но не столь важных персон, а флейты и прочие деревянные инструменты сопровождали пасторальные сцены. Эта символика перешла затем в кантаты, оперы и программную музыку.
У евреев, как можно заключить из всего сказанного выше, трубные звуки означают прежде всего власть самого верховного Властителя. И уже этим, не вдаваясь в сложную кабалистическую интерпретацию смысла труб и трубных звуков, можно объяснить парадокс, о котором говорит в Мидраше мудрец р. Иашия. В книге Псалмов написано о евреях: «Блажен народ сей, понимающий в трубных звуках». «А разве другие народы мира не умеют трубить? – спрашивает мудрец. – Сколько рогов есть у них… сколько труб есть у них?.. Но евреи умеют влиять звучанием труб на Создателя… Он исполняется жалостью к ним и сменяет ради них суд на милость».