"Верующий разум" - Розенцвайг. Философия и страх смерти. 23 июня 2022
Это академическое исследование, которое называется «Верующий разум», оно пытается понять, что двигало Розенцвайгом, что он хочет сказать своей книгой.
Он задает вопрос: почему Розенцвайгу так не нравится Гегель? Почему Розенцвайгу так не нравится гегельянская философия и вообще классическая философия? Что они сделали ему плохого? Мы немножко об этом говорили, но он здесь еще и еще заостряет этот момент, он кажется ему совершенно принципиальным, без которого невозможно идти дальше.
Частично я перевел, частично буду читать по тексту.
Он говорит: можно предположить, что это тактический вопрос. Чтобы создать свою систему, он должен атаковать существующую систему. В этом смысле вся экзистенциальная философия, вся диалоговая философия, она устроена так же, она должна сказать: «Мы – не они. Мы – не гегельянцы». Это тактический вопрос. Но Розенцвайг – это диалектик, он говорит: отрицание Гегеля – это антитеза. Т.е. он берет гегельянскую философию как антитезу и на ее базе, отталкиваясь от нее, создает собственную философию. Он видит в Гегеле завершение развития идеалистической философии, и, соответственно, война, борьба против гегельянства – это война против всей рационалистической традиции 2,5 тысяч лет. И только Гегель сказал, что это единая традиция. По-видимому, до него это было не очевидно.
Второе, поскольку это борьба не просто с какой-то определенной формой идеализма, но прямое столкновение с философией в целом.
Значит, не только против Гегеля, это против философии в целом. Соответственно, ему нужно найти корни идеализма и его исходное предположение. И этому посвящено начало книги. Дальше есть важный абзац. Он говорит: «Он пытается разбить тотальность». Тотальность – это то, что по-русски обычно переводится «всё».
Классическая философия видит какой-то суперобъект, мы говорили об этом на уроках Левинаса. И исходное предположение любой классической философии – что этот суперобъект существует. Соответственно, первая задача Розенцвайга – это разбить эту тотальность, этот суперобъект. После этого он может выдвинуть какие-то свои предположения и построить свою философию. Почему я это называю сферой? Я сегодня написал такой пост, что можно себе представить, как древние видели устройство мира – стеклянная сфера, на которой закреплены звезды, и можно это представлять как модель мира также умозрительную, как нечто определенное, нечто навсегда заданное. По-видимому, слово «тотальность» означает также и это.
Но он говорит: его аргумент против идеализма и тотальности должен восприниматься само собой разумеющимся, он должен быть очевидным. Т.е. против очевидности гегельянской философии должна быть очевидность Розенцвайговской философии. Это нечто, не относящееся к сознанию, а относящееся, как он здесь говорит, к предсознанию, и это может быть началом всей философской мысли.
Я немножечко думал о том, что здесь говорится, и о том, что мы говорили вчера – кто с кем здесь конфликтует. На самом общем уровне можно сказать, что есть язык души и есть язык тела. Это вполне хасидская, кстати, идея, она очень подробно объясняется в Любавичском хасидизме.