Вспомнил эту историю - как раз подходит на Шавуот, праздник Дарования Торы, "как один человек с единым сердцем"
Итиэль (секретарь рава Ицхака Гинзбурга) прислал удивительную про реб Гдаля Айзнера, йорцайт которого был вчера (24 адара). Вот она.
Община имеет удивительную силу, и даже в ситуации, когда человек чувствует, что у него нет больше сил, доброе окружение способно сохранить его. Мы приводим здесь страшную историю времен Катастрофы. Эту историю рассказал реб Гдаль Айзнер, духовный руководитель йешивы Хидушей аРим в Тель-Авиве.
В довоенной Варшаве было много хасидим. Среди них были молодые люди на различных духовных ступенях. Были «бней алия» - настоящие праведники, отстраненные от мира и погруженные в изучение Торы и молитву. И были простые «баалей батим», с другой стороны. И очень много ступеней между ними.
«Хавурот» («Товарищества») в Польше были очень основательны и организованы. Каждая группа молодых людей собиралась, по крайней мере, раз в несколько дней, и это было как «закон, который невозможно нарушить». Эти товарищества, понятно, подразделялись в соответствии с качеством их участников. Были товарищества, участники которых причислялись к лучшим молодым людям Гур, и вся их жизнь была посвящена Торе и служению Б-гу. И были другие группы, участники которых были, безусловно, хасидские молодые люди, но не обязательно принадлежали к «лучшим из лучших» прославленной еврейской общины Польши.
Рассказывает р. Гдаль. - Я был участником одного такого товарищества. Его участники — это были лучшие из лучших молодых людей Гур. Каждый, кто был в этой «хавура» был таким, что страх его перед Небесами предшествовал его мудрости, полным сияния, свет труда Торы отражался на лице его, полным святости и чистоты, и более того.
В начале 5700 (сентябрь 1939) года нацисты, да сотрется имя их, ворвались в Варшаву, и разные страшные слухи о судьбе наших друзей и близких, да отмстит Вс-вышний за кровь их, начали доходить до нас, и до сих пор никто не знает, где их могилы. Запах крови и реки слез наполнили еврейские кварталы Варшавы. Целые семьи погибали, друзья расставались, отцы видели, как их детей приносят в жертву на жертвеннике нацизма, убивали матерей — на «акейда» вечной ненависти к вечному народу.
В те черные дни до меня дошел слух об одном хасидском молодом человеке, одном из лучших молодых людей Гур, полном Торы и страха перед Небесами - он был самым уважаемым молодым человеком в той «хавура» к которой я относился — что его супруга и его сыновья и дочери были убиты на его глазах гитлеровцами, ворвавшимися в дом среди ночи, когда он сидел в центре дома и изучал Тору.
Я плакал и не мог прийти в себя, рассказывает р. Гдаль. Этот молодой человек был овед Гашем на ступенях, которые невозможно даже представить. Один из самых близких моих друзей. Как я смогу предстать перед ним сейчас? Чем смогу утешить его?
Это были тяжелые дни, полные крови и слез. Несколько дней спустя, в два часа ночи, я покоюсь на своей кровати, и я слышу стук в дверь. Полный страха, я подошел к двери неслышными шагами, думая про себя, может, это я в последний раз подхожу к дверям своего дома, и кто знает, кто этот человек, стучащий в столь поздний час в мои двери. Стук становился все сильнее и сильнее, уже кто-то просто ломится ко мне в дом. Я открываю — будь что будет! И в мой дом вбегает — тот самый мой друг — несколько дней назад расставшийся со своей семьей и детьми, да отмстит Вс-вышний за кровь их, в результате ужасной резни.
Он усаживается на свободный стул, и просит, или, точнее, приказывает: Гдаль, сядь! Я сижу напротив него, и он говорит кратко, и его слова полны боли. И так он сказал в ту страшную ночь: Гдаль, я не пришел советоваться, я не пришел спросить у тебя что делать, и точно — не для того, чтобы услышать из твоих уст упрек, согласие или противоречие. Я пришел только, чтобы сообщить тебе. Просто передать сообщение.
Я хочу сообщить тебе, говорит тот разбитый горем аврех, и голос его дрожит от плача, я хотел сообщить тебе, что мой счет с Ним закончен (не дай Б-г). Он показывает на свою черную бороду, и говорит мне: Гдаль, ты видишь эту бороду? Еще немного ее не будет. Он берет в руки свои пейсы, и говорит: Гдаль, ты видишь эти пейсы? Еще немного это уже будут не мои пейсы.
И так он говорит мне: то, что я сделал ради Него — не многие молодые люди в Польше делали ради Него. Я учил Тору днями и ночами, я отказывался от сна ради того, чтобы учить святую Тору, многие дни я отказывался от пищи. Глаза мои святы, сердце мое свято, уста мои чисты, и более того. И все это я делал лишь потому, что это Его воля.
И тут он возвышает голос, и кричит мне: «И что Он вернул мне за это? Я слышал, как моя супруга кричит в отчаянии и зовет на помощь, и я не мог помочь ей в ее последние секунды на земле — это то, что я заслужил от Него? Я слышал, вопли моих детей перед ножом мясника: «папа, папа», и я не мог спасти их. Это ли моя награда за весь мой труд?
Поэтому я пришел сказать тебе, что я с Ним закончил счеты. И показал пальцем наверх. Все. Если нет счета и нет справедливости — я с ним закончил счеты (не дай Б-г). Он замолчал.
- Я сидел напротив него, говорит р. Гдаль, и думал, что я могу ему ответить. Сказать ему, что это запрещено законом? Он знает наизусть все четыре части Шулхан Аруха — и что нового я ему открою? Сказать ему, что это не подобает хасиду? Он знает хасидут не хуже, а может лучше меня. Сказать ему, что он должен принять это простой верой? Это не поможет и не изменит ничего.
Я молился Вс-вышнему подсказать мне правильные слова, что ответить в столь судьбоносный час. Я открыл уста свои и сказал ему: Ты прав! Ты очень прав. Ты отдал Ему всего себя, свое тело, свою душу, свой дух. И ты не удостоился увидеть награду за это. И наоборот, ты увидел противоположное. Однако, продолжил я - «хавура» не поймет и не примет это, - сказал я, и голос мой дрожал. Он сидел напротив меня еще несколько мгновений молча, и выбежал из моего дома.
Наши пути разошлись, и многие годы я не встречал его. Время от времени его возвышенный образ вставал передо мной, и упрямые мысли заполняли мой мозг: где он? Что с ним произошло дальше? Жив ли он? Я думал о нем, но у меня не было ответа до того дня.
Тот день канун праздника Шавуот, и я поднялся из Тель Авива в Иерусалим, чтобы провести день Дарования Торы у «Бейт Исраэль», Ребе из Гур. От Центральной автобусной станции я прошел пешком по спуску Малхей Исраэль, и собирался повернуть направо, на улицу Йосеф бен Матитьягу, чтобы прийти в синагогу Ребе из Гур, возвышающуюся на улице Йегосеф Шварц. На углу улиц Йосеф бен Матитьягу и Малхей Исраэль я остановился на несколько секунд, оглядывая строящийся новый бейт Мидраш Гур.
Так я стою на углу этих улиц, и вдруг напротив меня возникает незнакомый мне молодой человек, с бородой и пейсами, и смотрит на меня с гневом и дрожью, подходит ко мне, протягивает руки к лицу моему, и тянет меня сильно за бороду.
Я боялся сдвинуться с места, мое сердце учащенно билось. Через несколько минут молчания он подходит ко мне и говорит дрожащим голосом: «Гдаль, я слышал как моя супруга кричит и зовет на помощь, и я не мог помочь ей в последние моменты ее жизни. Но хавура не поймет это. Гдаль, я слышал вопли своих детей под ножом мясника, и я не был способен спасти их, но хавура не поймет это. Гдаль, я стою здесь рядом с тобой в Гур в Иерушалаим только потому, что хавура не поймет это.» Больше он ничего не сказал, и сразу исчез, может, от стыда.
До сих пор — история, рассказанная р. Гдаль Айзнером. И кажется, нет необходимости что-то добавлять.
(Итиэль добавил несколько слов к этой истории. Похожая история — не ручаюсь за детали. После войны в один прекрасный день к р. Гдалю подходит молодой человек, воспитывавшийся перед этим в Талмуд Тора у р. Гдаля. И говорит, что хочет с ним посоветоваться. Они идут (кажется, они шли по развалинам Варшавского Гетто, и дошли до развалин Талмуд Торы в гетто), и бахур говорит, что нашел себе невесту, и у нее есть только один недостаток — она нееврейка. Что предлагает р. Гдаль? Р. Гдаль говорит ему: была война, я давно не открывал наших святых книг. Поэтому ответить тебе по галахе можно или нельзя — я сейчас не могу. Но в одном я уверен — что это не по-хасидски. Это не подобает такому хасидскому молодому человеку, как ты… Парень расплакался, и обещал, что расстанется с ней, и некоторое время спустя построил верный дом в Израиле…)