Прорыв через барьер

ПРОРЫВ ЧЕРЕЗ БАРЬЕР

Написано, что сначала Б-г задумал созвать мир исключительно под знаком да (Закона). Случись так, Он Сам совершенно отсутствовал бы — все происходило бы согласно законам природы, не требующим Б-жественного вмешательства. Мир, созданный под знаком Суда, — мир законченный и запечатанный; ничто в нем не может выйти за свои пределы. Но Б-г увидел, что это неосуществимо, что надо дать возможность милосердию действовать в мире, не только существовать как форма бытия, но и проявляться как откровение. Что-то должно проникать сквозь твердую оболочку, пусть даже как вспышка огня, которая осветила бы плотную тьму детерминизма. Кстати, именно этот образ использует Рамбам для описания пророчества: пророчество похоже на человека, идущего в совершенной тьме, и вдруг, на мгновение, молния позволяет ему увидеть, где он находится. Если даже потом он остается во тьме, он по крайней мере сориентировался и знает, куда идти. Это также иллюстрация сотрудничества между качествами Хесед и Гвура в процессе откровения.

Что касается откровения, оно может происходить двумя способами. Один — через Б-жьих людей, цадиким, так, как они являлись в течение веков: патриархи, пророки, мудрецы… Другой — «знамения и чудеса» Танаха, которые представляют собой прямое откровение, пик которого — дарование Торы.

Цадиким, как определил их Бааль га-Тания в другом контексте, это необыкновенные люди, не обязательно выделяющиеся святостью или праведностью (хотя это может и быть необходимым условием для их миссии), представляющие собой более высший тип человека. Однако цадик — не просто человек, стоящий на более высоком уровне. Высокий уровень не делает человека цадиком, и нельзя стать им, занимаясь самосовершенствованием (кроме, возможно, исключительных случаев). Человек рождается цадиком. Однако это не означает, что, если человек родился таким, он непременно станет цадиком. Практически всякий рождается с талантом, даром, наклонностью к какому-то делу, независимо от того, использует он эти качества или нет. Так что человек может всю жизнь прожить потенциальным гением или потенциальным пророком. Когда же человек рождается с талантом к пониманию Б-жественного, он может пережить и узнать в духовных сферах намного больше, чем обычный человек, который всю жизнь жаждет и добивается именно этого. Но эта возможность зависит от того, что сделает он с этим даром. Неслучайно столько было говорено о скрытых цадиким, благодаря которым продолжает существовать мир. Это те цадиким, которые, хотя и живут в мире, но не действуют в нем. Достаточно того, что этот человек есть где-то, в роли скромного сапожника или вождя своего народа, до тех пор, пока он скрыт. Есть рассказ о сыне одного знаменитого рабби, который спросил отца: почему цадиким должны быть где-то спрятаны? На что рабби ответил: а ты думаешь, что цадиким открытые действительно именно таковы, какими мы их видим? Скрытый цадик может быть скрыт не обязательно в безвестности; он может быть скрыт и внутри своей роли вождя, внутри роли знаменитого цадика. Скрытость его — в его отношениях с миром и с тем, что лежит за его пределами.

Поэтому цадик обычно не признан миром и вступает с ним в контакт только какой-то одной стороной своего существа; он не принадлежит полностью к реальности этого мира. Но это не значит, что у него происходит раздвоение личности. В качестве примера обратного известно, что графологический анализ почерка Бааль гa-Тания показывает, что гармония и единство личности являются одной из заметных отличительных черт этого цадика. Что-то от этой цельности можно почувствовать и в его книге, в удивительном понимании страданий и слабостей человека, которые в ней проявляются. Цадик понимает боль, но не изнутри; похоже, что он понимает ее снаружи. Он понимает, что человек может согрешить, но это кажется ему таким странным. Он смотрит на грех, как ученый на какое-то редкостное животное. По крайней мере, такое впечатление возникает у читателя. Это, в свою очередь, может намекнуть на природу скрытого внутри явленного, на то, как человек может быть выше того, что он открывает миру.

Короче, цадиким — острие проявления бытия посреди ничто. Это верно, конечно, и относительно знамений и чудес Торы, которые посланы были в помощь человечеству. Задача цадика — указать на мир истинного бытия, а при необходимости и быть окном в него, так же как чудо служит проходом, коридором или, скорее, мимолетным доступом к более широкому существованию.

В нашем мире Действия (Асия), так же как и в высших мирах Созидания (Иецира) и Творения (Брия), есть различие между субъектом и объектом, между совершающим действие и тем, над кем оно совершается. В то же время в высшем мире Эманации (Ацилут), в котором сфирот не отделены от своего источника в Б-жестве, этого различия нет. Поэтому явления в нижних мирах могут обладать определенностью, отдельностью. Даже ангел в мире Творения (Брия), совершенное орудие Б-жественной Воли, это все-таки существо со своим «Я». Только в мире Эманации (Ацилут) нет границы между Творцом и творением, и Б-г и Его мир — едины. Следовательно, все, что мы можем так или иначе различить, каким бы великим оно ни было — не Б-г.

Даже Моше, поднявшийся выше любого, не мог проникнуть в мир Эманации (Ацилут). Как сказано: «Не может человек увидеть Меня и остаться в живых» (Шмот, 33:20). Откровение, таким образом, — это не зрительное восприятие чего-то из мира Эманации (Ацилут); это видение истины, так сказать, сзади или снизу, через завесу нижних миров Творения (Брия), Созидания (Иецира) и Действия (Асия). Более того, откровение должно быть облачено в нижние качества — Нецах, Год и Йесод — и только так даже такие пророки, как Moit, могли постигнуть его. Даже высшие качества — Хесед и Гвура — могут быть воистину постигнуты только через посредство этих нижних, особенно качество Йесод (которое есть цадик)[1].

Что делают цадиким в раю? Талмуд предполагает, что они сидят с венцами на головах и блаженствуют в Святой Шхине (Брахот, 17а). Сущность рая, таким образом, можно рассматривать как продолжение Б-жественного просвещения, достигнутого в этом мире. Достижение само и есть рай. И в этом уникальность человеческой души — что она может достичь такого единства, которое и есть рай. Он включает качества Хесед и Гвура, которые называют пищей цадиким. Здесь мы встречаемся с различием между тем, что питает душу, и тем, что служит ей облачением. Это различие связано также с отношением между внутренним светом и внешним, или трансцендентным, светом. Когда я получаю питание в физической или в духовной сфере, это означает, что я впитываю, поглощаю это внутрь себя. Отличается от питания другой способ реагирования — надевание на себя, одевание, покрытие себя, как одеждой. Эти образы часто используются в Танахе, например, в книге Притч: «Иди, ешь от моего хлеба, пей вино моей мудрости», или в книге Ишаягу [Исайи]: «Облачится он в мудрость [как в мантию]», или символическое описание Ехезкеля [Езекиеля], съедающего свитки.

Можно сказать, что есть два способа постижения: один — импрессионистический, воздушный, интуитивный, который невозможно проанализировать и разложить на компоненты, и другой способ, при котором возникает более интеллектуальное, более сознательное понимание, поддающееся анализу и объяснению. Первый включает влияния, которые могут быть неосознанными, но очень сильными и важными. Этот внутренний путь представляет собой «пищу» цадиким. Второй, более внешний — «одеяние» цадиким.

Твердью небесной называют что-то, что покрывает, оборачивает, служит завесой. Ее уподобляют Торе, поскольку Тора — тоже комбинация открытого и скрытого, и если бы Тора говорила языком Б-га, это было бы для нас слишком большой радостью и великолепием, и мы были бы поглощены ею. Мы можем вступить в контакт с Торой только потому, что она облачена в метафоры и в символы, один внутри другого. Тору называют первичной метафорой, планом создания мира, который предшествовал Творению. Некоторые видят Тору окруженной завесами и тайнами, как уже упоминалось, написанной черным огнем по белому огню, выражающей бесконечную сложность откровения внутри сокрытого, сложность отношений тьмы и света, причем читатель никогда не может с уверенностью сказать — где что.

Огонь — один из символов левой стороны карты сфирот, и сфиры Гвура в частности. Он выражает силу уничтожения и разрушения, ставящую предел чему-то. А поскольку соответствующим символом левой стороны является вода, источник огня Торы — результат сочетания обеих сторон, Хесед и Гвура (Милости и Справедливости). Что же до тверди небесной, которая обозначает здесь секрет Торы, то она превосходит даже постижение цадиким, находящихся в раю. Ибо что есть цадик в раю? Это высшее состояние бытия, результат освобождения от тела, которое связывает человека с чувственным и умственным восприятием, от всего, что испытывала душа, пока находилась в теле.

Раз так, цадиким в раю не могут знать секрета Торы; они только могут заключать его в себе. Рай — это не мир секрета Торы, это мир секрета секретов. Покуда мы на земле, мы нуждаемся в тверди небесной, которая есть облачение тайны, и с этой видимой тверди росой нисходит пища для души — Тора. Это образ, часто повторяющийся в Танахе и в других источниках. И эта роса, эта пища есть также секрет двадцати двух букв Торы.

Цадик не живет сам на тверди небесной; он получает росу, духовное питание с этой тверди, которая есть секрет знания. И это знание — высшее знание, выходящее за пределы человеческого разумения. В этом одна из причин, почему сказано, что нет покоя цадиким, которые и в раю продолжают продвигаться с уровня на уровень — даже в раю, где секрет знания перестает быть секретом, но остается тайна, истинная суть секретности. Невозможно продвинуться дальше секрета бесконечного. Можно продвигаться от тверди к тверди, все равно над головой остаются еще и еще небеса, в этом мире или в иных мирах.

Изучение Торы всегда в какой-то степени поднимает уровень осознания. Это позволяет так или иначе включить Тору в себя. Тора — всегда то, что зовут пищей. Однако здесь есть две стороны. С одной стороны — мицва учиться, повеление «лимуд Тора», пусть даже это выражается только в повторении каких-то слов. Другой аспект — интериоризация, включение в себя. Этот второй аспект имеет отношение к сознанию, к пониманию, почему Тору и называют пищей. Такое изучение Торы — питание в этой жизни и пища для души в мире грядущем, с той разницей, что в этом мире невозможно узнать, сколько питания получила от Торы душа. Такова Тора, в то время как мицвот — всегда облачение. Мицва — не умственное или психическое явление; мицва — это действие. Мицва определяется и измеряется тем, что человек делает, а не тем, насколько участвует в этом его сознание. Степень понимания отражает скорее то, насколько изученная Тора присутствует в совершенном действии.

Когда задевается вопрос о том, что важнее, Тора или мицвот, ответ всегда бывает амбивалентным. Обычно считают, что Тора (учение) важнее мицвот (действия), потому что изучение приводит к действию. Этот вывод оставляет на самом деле вопрос открытым. Если учение важнее только потому, что оно вызывает действие, тогда очевидно, что более важным все-таки является действие. С другой стороны, можно дать множество интерпретаций преимущества учения, множество штрихов к объяснению смысла этого преимущества. Это возвращает нас к теме откровения. Какое откровение лучше — сознательное или превышающее сознание и находящееся за его пределами? Например: должен ли человек учить только то в Торе, что ему понятно? Чем больше он понимает, тем дальше он продвигается. Альтернативный путь — выполнение мицвот, с пониманием или без него, подобно тфилин, которые можно накладывать с большим или с меньшим пониманием смысла этого действия. Конечно, возрастающее понимание и знание доставляет большее наслаждение. Но человек облачается в мицвот, как в одежду. Сказано, что мицвот (заповеди) как целое образуют одежду цадиким, и эта одежда соткана из нитей — отдельных действий, соединяющихся в единое целое, в мантию без швов, о которой рассказано в книге Зогар. Есть много народных сказок, рассказывающих о святых, сплетающих себе подобные одежды, причем в них не хватает рукава или еще какой-нибудь детали из-за какой-то постоянной ошибки в выполнении мицвы.

То, что мы стараемся здесь прояснить, относится не столько к философии, сколько к человеческому опыту. Рассматривая отношение между бытием и небытием, между Творением и сокрытием Б-га, мы встречаемся с темой чудесного и святого, со значением, которое имеют Тора и мицвот в необъятном величии космоса. Именно эти духовные проявления могут прорвать барьер между Б-гом и миром. Но Б-г Сам сотворил этот барьер, Свое сокрытие, необходимое для сушествования бесконечного, и он не должен быть прорван. Человек может пытаться проникнуть сквозь стену, может весьма рьяно биться головой об стену, пока ему не покажутся искры и даже свет Б-жественного сияния, но все это тщетно. Хотя, конечно, есть такие, которые находят нечто, что кажется им трещинкой, глазком, и делают из этой дырочки целое событие.

Бааль га-Тания утверждает, что единственные надежные доступы к Б-жественному — это Тора и мицвот. Конечно, даже эти доступы затемнены тем, что мы медлительны в использовании предлагаемых ими возможностей, и тем, как опасно пропускать через них слишком много света. Тем не менее души людские все же испытывают что-то от трансцендентного, даже если и открываются обычно лишь самые внешние слои; иногда происходит освобождение от чувственного, от скрытости под слоем видимого, и человек может воспринять более глубокую реальность, подобную «росе, что нисходит с тверди небесной и служит пищей для душ в раю». Чтобы это восприятие достигло какой-то ощутимой степени, необходимо избавление от материального ради любви к Б-гу — момент, в который камень перестает быть другим объектом: он становится другим состоянием. Мир иной — это другой уровень бытия, а не другое место. Человек может прорваться на это уровень бытия, пусть даже лишь в мгновение озарения, но это еще не видение Б-га. Это скорее переход из окружающей нас непроглядной тьмы в туман, который дает некоторое впечатление лучшей видимости.

[1] Намек на идею хасидизма, что цадик есть основание (йесод) мира.