«Вели сынам Израилевым»
В первом стихе главы сказано: «...чтобы доставляли тебе (Моше) елей чистый, выдавленный для светильника, для ежедневного зажигания лампад». Затем после заповеди о посвящении всех потомков Аарона в священнослужителей, коэнов, мы читаем об особых одеждах, которые коэн должен был надевать на время служения в Храме. Этой теме в основном и посвящена глава 'Тецаве».
Одежда рядового священнослужителя была чисто льняная и состояла из четырех предметов. Поверх коротких штанов, прикрывавших тело и ноги от пояса до колен, коэн надевал длинную до пят тунику с рукавами, доходившими до ладоней. Тунику коэн подпоясывал длинным поясом шириной в три пальца. Одежду священнослужителя дополнял головной убор, походивший на тюрбан, носимый на Востоке. Одежда коэна должна была быть сшита точно по размеру и плотно облегать тело. Поэтому ручной тфиллин коэн не надевал, ибо он разделял бы между его рукой и рукавом туники. Во время службы коэн носил один лишь головной тфиллин.
Первосвященник надевал, кроме того, еще четыре предмета, называемые «золотыми одеждами», потому что в их ткань была вплетена золотая нить. Однако в Судный день, когда первосвященник входил в «Святая святых» Храма, он был одет, как рядовой коэн. Одежда священнослужителя должна быть чистой и новой, служение в грязной или порванной одежде считалось недействительным и наказывалось смертью.
«Не смотри на сосуд, а на то, что в нем находится», – говорит Талмуд устами ученого р. Меира. И тем не менее Тора уделяет внимание внешности человека – в частности, его одежде, и не только одежде священнослужителя. Вот что пишется об этом в Кодексе РАМБАМа: «Платье ученого – это красивое и чистое платье. Недопустимо, чтобы на его одежде было загрязнение или жирное пятно и тому подобное. И пусть не надевает он ни царского платья, как золотые или пурпурные одеяния, вызывающие всеобщее внимание, ни платья нищих, унижающего того, кто его надевает. Но его одежды должны быть обычными и красивыми. Тело его не должно просвечивать сквозь покровы, такие, как легчайшие льняные одежды, которые выделывают в Египте. Одежды его не должны волочиться по земле, как одеяния высокомерных... И пусть не надевает он многократно латанную обувь в летнее время, но в сезон дождей – можно, если он беден...»
В своде еврейских законов, «Шулхан Арухе», посвящен целый раздел даже не одежде, а порядку надевания ее.
В Талмуде приводится мнение, что человек должен заботиться о своей одежде значительно больше, чем о питании и жилище.
В кабалистической книге «Эйц Хаим» утверждается, что одеяние души в потустороннем мире ~ это ее добрые деяния в земной жизни. Поэтому под одеждой в Торе иногда иносказательно понимаются поступки человека. Грязные одежды – это недостойные и злые поступки, а чистые, белые одежды – это благодеяния. И об этом взывает царь Соломон в книге «Экклезиаст»: «Всегда пусть будут одежды твои белы».
Великий ученый талмудист р. Яаков «Баал ха-турим» (1270–1343) подчеркивал, что во всех главах второй, третьей и четвертой книг Торы непременно упоминается имя Моше. Исключением является одна лишь глава 'Тецаве».
В главе Торы, которую будут изучать на следующей неделе, рассказывается о грехе сотворения золотого тельца.
Моше, который в то время находился на Синайской горе, было сказано: «...Оставь Меня, пусть возгорится гнев Мой; Я уничтожу их и сделаю тебя великим народом». Но Моше не «оставил». Он вторично поднялся на гору Синай исключительно для того, чтобы вымолить прощение евреям. Среди приведенных им доводов был и личный ультиматум: «Если не простишь им грех, то сотри меня из книги, написанной Тобою». Такова была реакция Моше на перспективу создания от него нового народа взамен уничтожения за грех золотого тельца.
И хотя благодаря настояниям Моше евреям было даровано относительное прощение, тем не менее слова, вышедшие из уст праведника, непременно должны были оказать действие. Они частично исполнились в нашей главе, в которой имя Моше не упоминается. Надо, однако, заметить, что не упоминается лишь имя Моше. Вся глава построена в виде обращения Вс-вышнего к Моше, и, начиная с первого стиха, давшего имя главе: «А ты вели («тецаве») сынам Израилевым...», Моше в ней присутствует самым явным образом. В чем смысл демонстративного изъятия именно имени Моше, и почему именно таким образом Моше намеревался протестовать против сурового приговора, вынесенного евреям? И вообще, как мог Моше, который настолько дорожил Торой, настолько слился с ней, что она стала называться его именем, потребовать изъять из нее свое имя ради тех, кто дерзко нарушил одну из самых главных ее заповедей?
Даже самоотреченность должна иметь какую-то логику!
Согласно Кабале и хасидизму имя человека выражает не саму сущность души его, а те ее ступени, которые имеют отношение к телу или к другому человеку. До облачения в тело душа имени не имеет. До осуществления контакта с другим человеком имя не нужно и им не пользуются. Это значит, что сама сущность души, которая скрыта за теми ее оболочками, которые вступают в контакт с телом или другим человеком, пребывает выше имени.
Моше был един с Торой, но это единство касалось лишь тех ступеней его души, которые связаны с понятием имени. Сокровенной сутью своей Моше был един с еврейским народом, которым был назначен руководить. Это единство глубже и сильнее его единения с Торой. Поэтому, когда евреи пали нравственно, совершив грех идолопоклонства, Моше было сказано: «Спустись и ты со своего величия». И это – несмотря на то, что в момент грехопадения он находился вдалеке, на Синайской горе, и не мог быть осужден даже за косвенное соучастие. В связи с этим глубоким душевным единством преданность Моше евреям была сильнее преданности Торе («Сотри меня из книги Твоей»). И поэтому Моше готов идти на самопожертвование даже ради тех евреев, которые оторвались от Торы и сознательно попирают ее законы.
Теперь можно понять, почему в главе 'Тецаве», где отчасти исполнилось требование Моше «стереть его из книги», не упоминается лишь имя его, та ступень его души, что поглощена Торой. Сущность же Моше, которой он составляет единое целое с каждым без исключения евреем, ощущается в этой главе еще более, чем в других главах Торы, и даже отражена в заглавии главы. Ибо, готовясь ради евреев поступиться самым дорогим для него, Моше проявил свою подлинную суть, которая выше категории имени.
В конце главы «Тецаве» говорится о храмовом ритуале воскурения ароматов. Внутренней символикой этого ритуала конец главы связан с началом. Среди ароматических веществ, применявшихся при воскурении, упоминается и «хелбна», пряность с неприятным запахом, «дабы научить нас, чтобы мы не преминули приобщить к нам при наших постах и молитвах и грешных евреев, чтобы и они были засчитаны вместе с нами» (РАШИ).
Данная статья написана по материалам бесед Любавичского Ребе.
Тот, кто видел полотна художников или иллюстрации к книгам на библейские темы, изображающие Аарона, брата Моше и первого священника в Храме, наверное, запомнил необычное украшение квадратной формы на груди первосвященника. Оно называется хошен. Хошен представляет собой прямоугольный лоскут из дорогой ткани размером в локоть на пол-локтя, сложенный вдвое и сшитый так, что получался квадрат со стороной в пол-локтя, то есть примерно в 25 см. Ткань хошена была соткана из толстых нитей, каждая из которых была сплетена из 28 тонких. Из них четыре нити были золотые, шесть – льняные и 18 – шерстяные нити, окрашенные в три разных цвета. Хошен прикреплялся золотыми цепочками и шнурками небесного цвета к эфоду, сделанному из такой же ткани. На лицевой стороне хошена находились три ряда драгоценных и полудрагоценных камней в золотых оправах, по четыре камня в каждом ряду. Всего – двенадцать камней по числу колен Израилевых. На каждом камне было вырезано имя одного из сыновей патриарха Яакова, родоначальников израильских колен. Кроме того, на камнях были начертаны имена трех еврейских патриархов и слова «шивтей Йешурун», то есть колена Йешуруна; Йешурун – это одно из библейских названий еврейского народа. Получалось, что общее число букв на камнях хошена было 72. Некоторые комментаторы, как Абрабанел, р Бехайя и «Баал ха-турим», считают, что на каждом камне было написано по шесть букв. Другие, как РАМБАМ, например, располагают буквы иначе.
Насчет расположения самих камней на хошене тоже нет единого мнения. Большинство комментаторов сходятся на том, что камни были прикреплены в виде решетки, потому что Тора говорит о четырех рядах по три камня в каждом ряду. Принято считать, что эти ряды были горизонтальными. Так изображают обычно этот священнический наряд художники. Но некоторые утверждают, что ряды эти были вертикальными и тогда в горизонтальных рядах решетки было не три, а четыре камня. А из комментариев Зогара можно заключить, что ряды эти располагались по сторонам квадрата. Так что особой ясности в этом вопросе нет. И уж совершенный туман ожидает нас, если мы попытаемся установить, какие именно камни украшали грудь первосвященника. Ведь в Библии приведены не химические формулы этих камней, а всего лишь их названия. А на протяжении трех тысячелетий, прошедших со времени дарования Торы, одни из этих названий вообще вышли из употребления, другие перешли на совершенно иные минералы, третьи остались, как были, но никто не может быть уверен, что они не относятся ко второй категории. Поэтому Ибн-Эзра так и пишет в своем комментарии: «Нет у нас метода, чтобы точно установить, какие это камни». Сам он приводит со слов «великого мудреца из Испании» расшифровку названия одного лишь камня, «ягалома», упоминаемого в библейском тексте шестым. По мнению «мудреца из Испании» – это алмаз. Такое значение имеет слово «ягалом» и в современном иврите.
Однако не все согласны с таким толкованием слова «ягалом». Септуагинта, а за ней и Вульгата переводят его как «иаспис». Греческое «иаспис» означает не очень дорогой минерал зеленоватого цвета А толковый словарь Эвен-Шошана понимает под «ягаломом» белую разновидность агата. Подобные разногласия существуют в отношении почти всех самоцветов хошена. И все же, чтобы составить хоть приблизительное представление об этом наряде первосвященника, приведем некоторые толкования.
Название первого камня говорит само за себя: «Одем», от слова «адом» – красное. Многие понимают под этим камнем хорошо знакомый нам рубин. Такое значение приводится и в словаре Эвен-Шошана. Следующий камень толкуется Септуагинтой и почти всеми последующими переводчиками как топаз. Последний камень в первом ряду, «барекет», по Септуагинте – «смарагдос», то есть изумруд. Первый камень второго ряда, «нофах», Вульгата называет «карбункулес», а Эвен-Шошан – бирюзой, что согласуется с Мидрашем, утверждающим, что «нофах» был небесного цвета. Затем идет «сапир». У наших читателей нет ни тени сомнения, что это темно-синий сапфир. Так считает и Септуагинта. Но Эвен-Шошан почему-то утверждает, что библейский сапир на самом деле ляпис-лазурь, имеющий такой же цвет. О «ягаломе», завершающем второй ряд, мы уже говорили. В третьем ряду – «лешем», янтарь по Эвен-Шошану, затем «шво» и «ахлама», согласно Септуагинте, соответственно сероватый агат и фиолетовый аметист. В последнем ряду находятся: «таршиш» – золотистый хризолит, затем -«шогам» и «яшве», по Эвен-Шошану соответственно жгуче-черный оникс и разновидность агата с разноцветными прожилками. Повторяем, что с полной точностью назвать камни хошена в данное время нет никакой возможности. Нам остается только ждать того момента, когда в дверях восстроенного Иерусалимского Храма появится первосвященник. Он будет во всех своих облачениях и на груди его будут гореть и переливаться 12 самоцветов хошена. Когда это произойдет? А хоть сегодня! Ведь существует же закон, запрещающий любому представителю священнического рода коэнов напиваться допьяна. И это на том основании, что вот сегодня же может быть восстановлен Храм и он должен иметь подобающий вид, чтобы нести в нем службу. А один из коэнов при этом непременно удостоится одеяний первосвященника.